Игла бессмертия - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Бовичев cтр.№ 40

Олег в свою очередь отломил кусочек, но глянул на девушку лишь мельком – не она, не Степанова дочка. А любой сердцу красавицы не было видно среди встречающих.

Как только последний гость положил хлеб в рот, так сразу же треснула и раскололась разговорами, шепотками и смехом чинное безмолвие.

Сразу же проявился хозяин всего хутора и взял гостей под свою опеку.

– Ну-ка, ну-ка, красавицы, расступитесь! – Он шутливо растолкал девушек и широким жестом пригласил гостей внутрь, за стены. – Проходите, проходите, гостюшки, покажу вам наше хозяйство, наше житьё-бытьё.

Обитатели хутора потянулись к длинному дому, перед которым были расставлены столы, а Перещибка стал показывать да рассказывать:

– Ось цэ главный дом, його мы поставылы первым. Враз всё зробылы, в один день, а ночью уже спали под крышей.

– Как же вы… с жёнами да с детишками сразу приехали? – спросил Николай ради поддержания разговора.

– А не було тоди баб с нами. Эти все хозяюшки – местные уроженки. Кто с Берёзовки, кто с Перепашного, а есть и с Воронежской ярмарки залётные пташки.

– А вы сами откуда будете?

– От Днепра, от Запорожского войска останние казаки.

– Так нет ведь уж войска давно.

– Войска нэма, а мы есть. Жили своим хозяйством у Каменного Затона, а колы в восемьдесят втором годе русские гарнизоны наполнились солдатами, так и мы шашки в руки взяли да пошли Крым забирать.

– И как же вышло?

– Та ось так, що я теперь туточки хозяин, – рассмеялся Перещибка. – Добре вышло, добре. Глядите, цэ дома моих хлопцев, цэ овины, цэ скотный двор, а ось тут кузня.

Хозяин вёл гостей вдоль прилепившихся к тыну домов и показывал, и рассказывал, и водил руками. О каждом столбе, о каждой кадке мог он поведать историю, чем заслужил уважительные взгляды Фёдора.

Однако ж болтать сверх меры Перещибка не стал, так как знал, что долго его земляки против пустых чарок сидеть не смогут и потому, уронив последние пару слов о наковальне, повёл гостей к столам.

А те были богаты. В центре, на широкой разделочной доске, в оправе из зелени, красовалась вареная целиком свиная голова. Вокруг неё россыпью приближенных теснились тарелки с кислой капустой, вареной картошкой, свежими и солёными огурцами. Справа и слева, на почтительном удалении от царственной головы, притягивали взгляды румяными боками копчёные окорока и тоже со свитами из молодой репы, сладкой тыквы и яблок. Между главенствующими блюдами протянулись уж порубленные толстыми кольцами кровяные колбасы с чесноком и перцем, жареные и варёные куски мяса в горшках, караваи хлеба.

И конечно, между снедью целили в небо высокими горлышками вызволенные из глубоких холодных подвалов бутыли горилки.

Широки праздники в конце лета, и казацкий голова не поскупился на угощение.

От такого пира у гостей загорелись глаза, а Перещибка первым поднял чарку.

– Вот що я скажу, пани та панове. Трудное выдалось лето, пришлось нам вспоминать, с какого боку за саблю держаться. Ха, алэ мы и нэ забувалы! – И Перещибка потряс кулаком под одобрительные возгласы своих казаков. – Беда не ходит одна, и после ратного дела свалилась на нашу голову нечистая сила, с которой честным железом совладать мы нэ можемо. И хотя чертовщина ще нэ отпустила наш хутор, уже есть надия. С Господнего произволения гости наши прошли сквозь поля прямо к нам на допомогу! Потому первый глоток зелена вина выпьем за нашу православную веру, за небесных заступников, за святого Петра и всё небесное воинство!

Кто-то перекрестился, кто-то выпил так

– Второй глоток отдадим нашим гостям! – Перещибка снова поднял свою чарку.

Все сделали ещё по глотку, а иные поспешили подлить себе, потому как отпивали щедро и уже углядели донышко.

– А третий глоток за вас, пани та панове! За ваше здоровье! За наше хозяйство!

Третий тост вызвал наибольшее одобрение, и все осушили кубки.

Олег пил по чуть-чуть, но всё равно после третьего глотка захмелел и стал взглядом искать прекрасную дочь Перещибки. Других, встречных взглядов, которыми одаривали его многие молодые девушки, он совсем не замечал. В ответ взял слово Николай, но Олег его совсем не услышал. Вокруг завязались разговоры, весёлые перебранки и шутки, но и соседи по столу не могли отвлечь парня от поиска. Он уже хотел встать и оглядеть всех ещё раз, когда услышал-таки интересный разговор двух девиц:

– Олеська-то носа не кажет из конюшни.

– А нечего отцу перечить, не помешало бы ей ещё и плетей отсыпать

– Жалко, сейчас танцы будут, а она из нас первая.

– Чего жалеешь, дура, хоть на тебя, да на меня парни посмотрят, а то и гости…

И в самом деле, после этих слов первые из хозяев поднялись от столов и стали расходиться в круг.

Тут же нашлись музыканты, и вот, под лёгкий напев свирелей, начал «казачка» выходом вприсядку чубатый парень. К нему тут же вышла девица в ярких красных сапожках и ну отбивать каблучками задорные трели. Кружит кавалер вокруг неё широким ходом, выкидывает коленца, бьёт себя ладонями в грудь, а красавица знай на месте притоптывает, одна рука в бочок упёрлась, вторая лозой в небо стремится, а очи опущены долу. И не видит, и не восторгается удали лихого молодчика. Прошел парень вокруг строптивицы два круга, лишь на третий удостоился взгляда. Тогда уж взялись они за руки и пошли кружиться.

И все, кто был рядом, стали парами, и закружились, и запели.

Олег тоже поднялся из-за стола, но в танец не пошёл, а бочком-бочком двинулся к конюшне. Заглянул внутрь и расслышал сквозь звуки праздника девичий говор.

– Что я ему, кукла, в сарафан наряжаться и с караваем стоять?! И не учил ли он сам меня держать в руках шашку? – доносился возмущенный голос из дальнего угла.

Олег пошёл на голос мимо стойл, огороженных лишь круглыми тонкими жердями. Лошади, увидев чужака, возмущённо фыркали или тянулись к нему из любопытства, но говорившая ничего этого не замечала.

– И моё место рядом с ним или с хлопцами назади баб.

Стойла были узкими, лошадям не повернуться, а это последнее, у стены, пошире. Там-то и жаловалась на отца красивому, коричневой масти, жеребцу своевольная девица.

Олег не решался ещё встать пред её очи. Что скажет она ему, чем встретит? В благоговейном трепете остановился он за пару шагов до стены.

– И сколько ему твердить? Когда уже он дослышит, что я – казачка и не могу жить по бабьим законам?

И в самом деле, одета Олеся была так же, как тогда – в шаровары, рубаху и жилет. Но мужская одежда не могла скрыть девичьего стана. Расстёгнутый ворот рубахи открывал взгляду нежную шею и ложбинку между ключиц, а широкий тканевый пояс вокруг узкой талии не прямо, но ясно говорил о совершенстве фигуры, скрытой просторной одеждой.