Старые, малые и другие - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Улицкая cтр.№ 45

Сам Михеев родился на чердаке. Мать была так невнимательна к сыну, что забыла дать ему имя и называла его просто “котенок”. Он ее сосал две недели, потом ей это дело надоело, и она бросила его на произвол судьбы. Все свободное время мать проводила в обществе несимпатичного и грубого кота. Котенок сам спустился во двор, научился бегать от разных опасностей и рыться в помойке в поисках пропитания.

Ночевал он в подъезде, под дверью на третьем этаже. На двери было написано “кв. 5” и еще “Михеев”. Иногда туда приходил почтальон, звонил в дверь и говорил:

– Откройте, пожалуйста, я к Михееву.

“Если на двери написано “Михеев”, значит, я тоже Михеев”, – решил котенок. Так котенок перестал быть безымянным.

Дверь открывали, человек Михеев почтальона впускал, а котенка, который тоже был теперь Михеевым, – ни в коем случае. Правда, иногда этот самый человек Михеев оставлял под дверью рыбью головку или старую котлету. Однажды, когда котенок Михеев как раз пристроился под дверью, чтобы закусить кусочком старой колбасы, с чердака спускалась мать-кошка с неприятнейшим котом, и тот выхватил прямо изо рта у котенка только-только начатый кусок и мгновенно проглотил. А мать хоть бы слово сказала в защиту голодного ребенка! Михеев страшно обиделся.

Все мы прекрасно понимаем, что это не очень-то хорошо – осуждать своих родителей, но иногда впадаем в этот грех. И Михеев осудил свою мать, решив окончательно порвать с ней всякие отношения и сменить место жительства. Навсегда!

И он ушел.

Шел он долго, спал под кустами, рылся на помойках в поисках еды, бегал от собак и других опасных животных. В дороге он вырос настолько, что перестал быть котенком и превратился в довольно большого серо-полосатого кота, худого и очень осторожного. Но места, в котором бы его приняли по-братски, все не находилось.

А теперь – про воробья. В своей воробьиной семье он был самым слабым птенцом – это оттого, что он простудился во младенчестве, все детство проболел бронхитом и по этой причине был и ростом мал, и перышками жидковат. За постоянный кашель его прозвали Перхачом, и имя это было очень обидным, тем более что у его братьев вообще не было никаких имен и они прекрасно без них обходились. К тому же они были сильные ребята и постоянно лупили и клевали слабого братишку. У них была любимая игра: стоило Перхачу задуматься, как кто-нибудь из братьев подлетал к нему сзади и крепко клевал в затылок. Пока бедняга тряс головой от боли, братья, хохоча, окружали его и кричали хором:

– Угадай, кто тебя клюнул? Угадай, кто? Угадай, кто?

Перхач тыкал наугад в одного из братьев, а они только чирикали и смеялись:

– Не я! Не я!

Их, сильных, было много, целая толпа, а он, слабый Перхач, – один, и потому он держался от них подальше.

Однажды Перхач улетел от братьев на школьный двор, сел на школьный подоконник, пригрелся на солнышке и вдруг услышал, как учительница географии рассказывает ребятам о дальних странах. Речь шла об Антверпене, городе в Бельгии, о его гаванях, баржах, биржах и башнях.

“До чего же красивое слово “Антверпен”! – подумал Перхач. – Если бы меня звали Антверпеном, я был бы самым счастливым воробьем на свете. А с именем Перхач просто жить невозможно!”

И тут его осенило: он улетит куда-нибудь далеко-далеко и в новых местах назовется новым именем – Антверпен! И никто никогда не узнает его прежнего имени.

Он вспорхнул и, не попрощавшись с братьями, полетел в новые далекие края. Он летел часа два, весь вспотел. Его слабые крылья устали, и к вечеру он приземлился возле полуразвалившегося домика, одиноко стоящего на пустыре. Место было незнакомое, совершенно новое и уж точно очень далеко от дома.

“Здесь я и поселюсь, – решил воробей. – Надо только найти, кому я могу сказать, что меня зовут Антверпен”. Он покрутил головой направо-налево, но не обнаружил никого, кому мог бы об этом сообщить. Тут он заметил, что форточка в доме приоткрыта, и влетел в комнату. На первый взгляд там никого не было.

– Здравствуйте! – сказал воробей на всякий случай. – Есть здесь живая душа?

Он не рассчитывал на ответ, но, как ни странно, его услышали. Раздался тихий голос:

– Здравствуйте. Меня зовут Вася. Очень приятно познакомиться.

Воробей не понял, откуда раздался этот голос. Он покрутил головой и спросил:

– А где вы, Вася?

– Я стою на подоконнике.

На подоконнике стоял глиняный горшок со столетником и лежала толстая книга – и больше ничего. Воробей сел на подоконник и стал заглядывать во все щели, но никого, кто мог бы подавать голос, не обнаружил.

– Это я с вами разговариваю, я – столетник Вася.

– Первый раз слышу, чтобы растения разговаривали! – изумился воробей.

– Я очень давно живу на этом подоконнике практически один. И от одиночества я научился читать и разговаривать. Правда, разговаривать не с кем. В дальнем углу живет сороконожка Марья Семеновна, но она неразговорчива. А вас как зовут?

Наступил важнейший момент: у бывшего Перхача спросили, как его зовут.

– Меня зовут… – от волнения воробей даже запнулся, – Антверпен.

Итак, началась новая жизнь. Столетник качнул верхним листом и тихо сказал:

– Какое красивое имя!

И тут воробей страшно раскашлялся. То ли, пока летел, простудился, то ли под форточкой прохватило холодным воздухом, но, кажется, он опять заболевал бронхитом.

– Ах ты господи, как расперхался! – посочувствовал воробью столетник Вася, а у бедного воробья просто дыханье перехватило: ну вот, сейчас столетник скажет, какой, мол, из тебя Антверпен, ты самый настоящий Перхач! И тогда все пойдет насмарку, придется опять начинать жить сначала, опять лететь далеко-далеко и снова искать, кому бы представиться: не так уж часто спрашивают у воробьев, как их зовут.

Но Вася ничего такого не сказал, он сказал другое:

– Давай я тебя подлечу. Я ведь, в сущности, лекарственное растение. Отщипни немного от моего нижнего листа и пополощи горло моим соком. И ты сразу выздоровеешь.

– А тебе не будет больно? – спросил Антверпен.

– Немного больно, но я потерплю.

– Спасибо тебе, Вася, – поблагодарил Антверпен и отщипнул немного от листа. Сок оказался невероятно горьким, но кашель сразу же прошел.

– Я буду рад, если ты останешься здесь жить. Останься, пожалуйста, – попросил Вася.

И воробей, конечно же, немедленно согласился.

– В этом доме, когда здесь еще жили люди, держали чижа в клетке. Поищи, она стояла на полке, – сказал Вася.

Действительно, на полке стояла клетка. Она была без дверцы, но это было как раз кстати: ведь Антверпен не собирался держать себя взаперти. Зато как приятно иметь крышу над головой – сидеть в своем собственном доме, который, в свою очередь, тоже стоит в собственном доме, а рядом такой приятный сосед!