Взять ее с собой было ужасной идеей.
Она воплощение неприятностей, не более того! Та, кто задерживает меня, когда нужно спешить. Но как бы трудно ни было это признать, я уже давно так не наслаждался обществом женщины, как с ней. Когда я вообще был в последний раз в компании женщины? Я не могу вспомнить, но мы не будем тратить время на разговоры. Может, поэтому я и не практикуюсь. Месяцы, проведенные среди мужчин, не способствуют улучшению моих манер.
– Нет ли другого способа держать противника на расстоянии? – спрашивает она.
Мне требуется несколько ударов сердца, чтобы вернуться в настоящий момент.
– Ты, конечно, можешь использовать его в качестве оружия ближнего боя, но для этого нужно, чтобы твой противник подошел к тебе очень близко. Если у него есть оружие с большей дальностью, ты неизбежно проиграешь. Так что тебе лучше атаковать издалека.
Она вызывающе поджимает розовые губы – они выделяются на ее безупречно светлом лице, как и синие глаза.
– Самым лучшим, – добавляю я, – было бы, если бы ты больше не попадала в опасные ситуации. Женщины должны оставаться в безопасности дома.
Слишком поздно. Когда она так сужает глаза, я понимаю, что двигаюсь по опасной территории.
– Ты имеешь в виду, это была моя вина, что тот мерзкий тип пытался меня похитить?
Я склонен ответить утвердительно. Я презираю насилие в отношении женщин в любой форме, но какая-то темная часть меня понимает мотивы врага, по крайней мере немного. Эта темная часть хотела бы заполучить Давину только для себя, когда я впервые увидел ее. Но, в отличие от сброда из Земного королевства, я не собираюсь похищать ее.
– Нет, – говорю я наконец. – Тем не менее для такой юной девушки, как ты, было бы безопаснее быстро вернуться туда, откуда она пришла.
И снова, кажется, я сказал что-то не то, потому что ее сверкающие синие глаза стреляют в меня вспышками ледяного огня.
– Такие юные девушки, как я? – повторяет она подчеркнуто спокойным тоном.
Отдаленный раскат грома вторит кипящей в ней ярости, которую она едва может сдержать.
Я заставляю себя кивнуть.
– Тебе не хватает физической силы и способностей защитить себя. Твоя беззащитность – приглашение для подобного отребья, как земельцы.
– У меня, может, не хватает сил, – признает она. – Но возможно также, это не подходящее для меня оружие. – Она роняет в траву кинжал, который до сих пор крепко сжимала. – Возможно, ты просто самый паршивый учитель из всех, кого я встречала.
Я стараюсь пропустить последнюю издевку мимо ушей.
– Ты могла бы попробовать с луком и стрелами. Я знаю нескольких солдат, которые из-за своего телосложения никогда не смогли бы долго драться с мечом, но они настоящие мастера в обращении с луком и стрелами. Один может даже стрелять по целям во время езды. Но для этого…
– Для этого что?
Я почти улыбаюсь ее сердито-укоризненному выражению. Вспоминаю с удивлением, что прошло уже много лет, как я разучился улыбаться.
– Для этого тебе надо уметь ездить верхом без рук. А я даже не уверен, что ты одна можешь сидеть в седле.
Ярость в ее взгляде становится еще более угрожающей прежде, чем я заканчиваю говорить. Не сказав ни слова, она резко проходит мимо меня, так что я ощущаю ее аромат и свежий запах дождя и леса. Она набрасывает поводья на Элору, мирно пасущуюся под защитой крон.
Прежде чем я успеваю спросить, что она задумала, Давина запрыгивает на спину моей кобылы, без седла и уздечки, так, словно полжизни провела верхом. Слова застревают у меня в горле при виде этого.
Элора навостряет уши: верный признак, что она вот-вот начнет брыкаться. Как наездника она знает только меня и редко позволяет другим оседлать ее.
Я хочу крикнуть Давине, чтобы она немедленно слезла, если она не хочет сломать себе шею, но она уже подталкивает кобылу пятками. Лошадь делает шаг и проскакивает мимо меня. Давина приспосабливается к темпу и движениям Элоры уже через несколько метров и разводит руки, сидя на спине лошади, скачущей галопом. Только когда кобыла перескакивает через поваленное дерево, Давина одной рукой хватается за гриву и слегка наклоняется вперед. Не считая этого, она направляет Элору исключительно давлением бедер – техника, которую мне, к лучшему или худшему, пришлось выучить во время войны, так как в бою мои руки заняты. Потребовались месяцы, чтобы даже такая обученная лошадь, как Элора, знала, что ей делать, но с Давиной они очень быстро поняли друг друга.
Я стою как вкопанный и смотрю на зрелище, которое открывается передо мной. Элора и Давина скачут по лесу, волосы девушки, заплетенные в косу, развеваются за ней. При каждом ударе копыт разлетаются грязь и вода. Даже когда они мчатся прямо на меня, я не могу пошевелиться. Давина так резко останавливает кобылу передо мной, что та встает на дыбы. Но вместо того, чтобы упасть, как сделал бы даже опытный всадник, девушка остается сидеть, зарывшись рукой в гриву Элоры, и смотрит на меня со смесью удовлетворения и снисходительности. Как раз в этот момент по затянутому облаками ночному небу мелькает молния.
Я боюсь, что мое сердце может остановиться в любую секунду.
Я никогда не верил в судьбу. Но теперь близок к этому. Никогда еще не видел, чтобы женщина так ездила. Даже в дамском седле, на лошади, идущей рысью, они начинали ворчать, что их прически растреплются и их будет слишком сильно трясти.
Не прерывая зрительного контакта, Давина перекидывает ногу через седло и соскальзывает со спины лошади. Грязь забрызгала ее до самых бедер. Затем она похлопывает Элору, и та бежит обратно под дерево. Мерный шум жевания травы и раскаты грома – единственные звуки, наполняющие ночь, когда я смотрю на мокрую и запачканную грязью девушку передо мной.
Я знаю, что жители Фриски молятся богине льда. С другой стороны, у нас в Огненных землях много богов, которым мы воздаем почести в зависимости от ситуации. В тот момент я не удивился бы, если бы Давина оказалась воплощением богини лошадей. Для меня будет честью воздвигнуть ей алтарь своими руками, даже если после всех ужасов, которые пережил, я потерял веру в богов.
– Я… потом вытру ее насухо, – бормочет Давина. Наверное, она неправильно истолковывает мое молчание и взгляд. Внезапно она кажется неуверенной, будто боится, что я снова буду критиковать ее, но нет ничего более далекого от правды.
Я откашливаюсь и произношу именно те слова, которые хочу сказать. Не ту чушь, о которой только что думал, – о богинях и алтарях.
– Это было не так уж плохо.
Конечно, это непостижимое преуменьшение, но я рад, что смог вообще сформулировать четкое предложение. Я хочу умолять ее еще раз прокатиться верхом на Элоре. Хочу увидеть это снова, чтобы убедиться, что мои чувства не обманули меня и это действительно произошло. Давина приподнимает бровь, и мое сердце снова замирает.