Моя ужасная няня - читать онлайн книгу. Автор: Кристианна Брэнд cтр.№ 15

– Тётя Аделаида! – воскликнула миссис Браун, не в силах больше выносить эти муки… Но слишком поздно! «Цок-цок-цок-цок», – застучали лошадиные копыта, и экипаж, съехав с подъездной дорожки, скрылся за поворотом…

– Няня Матильда! – в ужасе закричали мистер и миссис Браун. – Кого вы ей отдали?..

Из конюшни донеслось горестное «Ии-аа, иииии-ааааа…».

– А теперь, Модестина, – сказала тётя Аделаида в экипаже, – подними голову и улыбнись. Я уверена, ты будешь счастлива.

– О, я уверена, что я уже счастлива, – ответила Модестина, поднимая голову и улыбаясь во весь рот. – Только…

– Собственные комнаты, Модестина, отделанные в шоколадно-коричневых тонах…

– О, спасибо, как чудесно! – воскликнула Модестина. – Только…

– Новый гардероб из платьев в тёмных тонах, чтобы не было видно грязи…

– О, благодарю вас, – радостно отозвалась Модестина. – Только…

– И мопс. И канарейка. И письменный стол. И корзинка для рукоделия…

– Как чудесно, – восхитилась Модестина. – Только…

– И частные уроки красноречия, хороших манер, французского, немецкого, итальянского языка и, самое главное, фортепиано.

– Ах, спасибо, мэм, – почтительно сказала Модестина. – Только…

– Можешь называть меня «дорогая тётя Аделаида», – милостиво разрешила Аделаида Болль. – Только – что?

– Только вы не расслышали моё имя, дорогая тётя Аделаида. Я не Модестина, а Евангелина.

И все были счастливы. Тётя Аделаида была счастлива, потому что получила одну из девочек семейства Браун (как она думала). Евангелина – потому, что ей достались собственные комнаты, отделанные в шоколадно-коричневых тонах, красивые новые платья, мопс, канарейка, письменный стол, корзинка для рукоделия и все эти частные уроки. А миссис Браун была счастлива потому, что счастливая тётя Аделаида, забравшая одного из её детей, на самом деле не забрала никого, но всё равно осталась счастлива. А мистер Браун был очень-очень счастлив, потому что его семья всё же получит все деньги тёти Аделаиды, когда та умрёт, – однако он совершенно искренне надеялся, что это произойдёт не так уж и скоро.

Так оно и вышло: тётя Аделаида прожила ещё достаточно долго, чтобы увидеть, как Евангелина, красивая и одарённая многими талантами, сочеталась браком с тем самым Адельфином Ахинейсом. А Слуги были счастливы за Евангелину, которая, как бы её ни загружали делами, всегда оставалась жизнерадостной маленькой пышечкой. Тем более что вскоре у них появилась новая девочка на побегушках и было на кого переваливать все дела.

А когда наступила ночь и пришло время сна, миссис Браун спросила няню Матильду у дверей детской:

– А почему дети не спят?

– Но они спят, – ответила няня Матильда.

– Они же не в своих кроватках, – возразила миссис Браун.

– Они в тех кроватках, которые сами выбрали, – сказала няня Матильда, улыбнулась миссис Браун своей особенной улыбкой и тихо добавила: – Урок шестой почти закончен. Вот-вот начнётся урок седьмой.

ДЕ Модестина – настоящая Модестина – спала этой ночью, я не знаю, однако не сомневаюсь, что своим загадочным способом няня Матильда устроила так, чтобы ослице спалось удобно. Так же как было удобно Тётушке Хрю-Хрю, козе Нанни и козлу Билли, Ириске и Изюминке, ягнятам, гусям и курам. Но где спали в эту ночь дети, я могу вам рассказать: Сюзи уснула в конюшне, Каро и Дитя свернулись калачиком в собачьей корзинке, Франческа и Саймон ночевали в загоне для коз, другие дети – среди гусей, кто-то с овцами, Младшие качались на жёрдочке в курятнике… Бедной Кристианне пришлось хуже всех – но ведь никто не просил её меняться одеждой с Тётушкой Хрю-Хрю, правда?

И никто не просил детей наряжать в свою одежду ослицу, собак, коз, гусей и кур.

Но они это сделали – и потому урок шестой завершался именно так.

Наверное, из-за того, что детям было очень неудобно спать этой ночью, им начали сниться сны – или нечто похожее на сны. Впоследствии они никогда не могли точно сказать, что из этого было сном, а что – реальностью. Им снилось, что в конце ночи – рано-рано утром, чуть ли не до восхода солнца, – они все поднялись, и встретились под большим буком посреди луга, и сказали друг другу:

– Это уже слишком. Давайте убежим.

И вдруг, не успев понять, как это случилось, они и вправду побежали.

И не могли остановиться.

Дом был очень тих. Когда дети пробежали через газон к подъездной дорожке и большим парадным воротам, окна будто нахмурились, осуждающе глядя на них сверху вниз, – те самые большие окна второго этажа, где дети недавно кривлялись, чтобы напугать новую няньку, двух бонн, гувернантку и тщедушную девчонку-помощницу. Им бы хотелось, чтобы дом не смотрел на них так сердито, но он стоял молчаливый и хмурый в первом свете зари, словно обижался, что они желают его покинуть – убежать из него. Но на самом-то деле дети не хотели убегать. Раньше они убегали довольно часто, нисколько не заботясь, о чём там думает старый дом, даже не задумываясь, что ему может быть обидно и больно, когда из него убегают. Но ведь на этот раз дети были не виноваты: они не хотели убегать!

Более того, они вдруг решили, что и не будут убегать, а помчатся обратно, взбегут по ступенькам, откроют парадную дверь и проберутся наверх, в свои тёплые кроватки, и никогда больше не будут убегать…

Дети не могли перестать бежать, но сумели развернуться и направиться по подъездной дорожке в другую сторону, взбежали по ступенькам и толкнули парадную дверь.

Она не открылась.

Дверь их милая, старая, всегда такая гостеприимная парадная дверь не открылась для них. А сами они не могли остановиться: им приходилось всё время бежать. Дети снова сбежали по ступенькам и понеслись по дорожке, думая на бегу: «Может, ворота тоже не откроются – и тогда мы не сможем убежать. Мы будем в безопасности. Станем просто бегать по саду, пока взрослые не проснутся, не спустятся в сад и не остановят нас».

Но если парадная дверь не открылась, то ворота не закрывались. Когда дети приблизились к ним, они тихо и плавно распахнулись. Не в силах остановиться, дети выбежали на деревенскую улицу. Теперь они действительно убегали из дома, и с этим ничего нельзя было поделать – только бежать всё вперёд и вперёд.

Они бежали и бежали. Старшие – первыми, Средние – за ними, Младшие – следом, а самым последним ковыляло на подгибающихся маленьких ножках бедное Дитя, как всегда полное решимости не отставать. А по обе стороны от дороги спала деревня, приветливые двери мелких лавочек были заперты, закрытые ставнями окна не смотрели на пробегающих детей. Они добежали до полицейского участка, и им почудилась в окне тень констебля Фиггса (потому что Закон Никогда не Спит), и дети позвали: «Констебль Фиггс, пожалуйста, остановите нас!» Но ничего не произошло, и тогда они закричали громче: «Выйдите и остановите нас, арестуйте нас: мы съели Пузана Брокли!» Они думали, что если их арестуют и бросят в тюрьму, то им придётся перестать бежать, и тогда мама и папа придут и вызволят их.