В голову вновь полезли тревожные мысли, что он какой-нибудь урод, мерзавец, или все вместе.
– Хорошенькое дело… – пробормотала я. – Значит, мы здесь вроде пленниц в золотой клетке, где еще и положено… Что тут положено?
– А господин Шаторье не объяснил? – все тем же веселым голосом поинтересовался незнакомец.
Я сдвинула плечами.
– В общих чертах. Чем обязана тут заниматься не знаю. И, если честно, не сильно хочется узнать.
– Не нравится пансион?
– Мы слишком мало знакомы, чтобы такое обсуждать, – вырвалось у меня. Впрочем, я действительно не хотела обсуждать личное с посторонним человеком, и перевела тему, раз уж пришлось стоять тут и беседовать: – А вы? Вы знаете, свою невесту? В смысле, как выглядит.
Ладонь незнакомца нырнула в дымку, видимо потер подбородок.
– Прекрасно знаю, – отозвался он тоном, от которого почему-то похолодела поясница.
– Может тогда пойдете ей докучать? – криво спросила я.
– Мне нравится докучать вам.
– А мне нет, – отозвалась я. -Неприятно, когда вместо лица собеседника туман. Боитесь открыть?
Вновь послышался его сипловатый смех, он произнес:
– Нет.
– Тогда почему скрываете?
– Не время, – бросил он как-то раздраженно. – Так как вас зовут?
Двойственность стандартов и вопиющая несправедливость на секунду лишили дара речи. Значит, они еще и могут выбирать, разглядывать, как гусынь на выпасе. А нам остается приседать в книксене и склонять головы. Хотя некоторым, судя по всему, это нравится. Лалиана со своим собеседником улыбается во все зубы, Ари хохочет перед каким-то другим дымчатолицым, даже на лице Катрины очень сдержанная, но все же улыбка. Да и вообще, девушки выглядят вполне довольными. Им нравится такая участь и, видимо, потеря магии, у кого она есть, не сильно пугает.
Что ж придется задать несколько вопросов Шаторье.
– Мисс?
Голос незнакомца вырвал из размышлений, я подняла взгляд на него, и едва не поморщилась – трудно смотреть в лицо, когда вместо него сплошное облако.
– Да?
– Вы не хотите называть имени? – спросил он с усмешкой. – Имейте ввиду, я могу спросить у Шаторье.
– Как будет угодно, – отозвалась я. – Валенсия Соул де Лафей.
– Очень приятно, леди де Лафей, – проговорил юноша и как-то удовлетворенно выдохнул.
– Возможно и мне будет, если узнаю, как к вам обращаться, – сказала я.
– Всему свое время, леди.
Судя по тону, ему очень нравилась позиция превосходства. Сама ситуация просто ужасна – мы как рыбки за стеклом, должны ходить, улыбаться. Это выбивает из колеи еще больше, а учитывая, что события последних суток слишком стремительные, вообще трудно трезво соображать.
Я поискала взглядом Шаторье. Он стоит возле мраморной колонны и взирает на происходящее с видом распорядителя – единственный из мужчин в зале, чье лицо открыто.
– Знаете, – сказала я безымянному собеседнику, – я приехала только сегодня и очень устала. Не обессудьте, но мне сейчас не до светских разговоров.
Прежде, чем успел ответить, я развернулась и пошла к послу, стараясь не обращать внимания на взгляды, которые посылают некоторые девушки. Еще бы, они все разодеты, как пирожные, куда мне с моим темно-зеленым дорожным платьем
– Господин Шаторье, – обратилась я без церемоний, подойдя. – Я могу уйти отдыхать? Очень устала, если честно, после дороги.
А про себя добавила: после бегства от Ашиля под дождем, скачки, перекинутой поперек седла, ругани с мачехой и разговором с типом, который кроме тревоги ничего не вызывает.
Он окинул меня взглядом, который не люблю больше всего – оценивающим и бесстрастным.
– Леди де Лафей, вас проводит Миа.
Я даже удивилась, как быстро он согласился. Наверное, не хотел лицезреть мое скромное платье в этом шикарном зале.
– Благодарю, – отозвалась я.
Горничная возникла как из неоткуда, улыбнулась, присела в поклоне.
Пока вела меня обратно по коридорам, я размышляла, зачем нас всех сегодня собрали в этом зале. Видимо, что-то вроде предварительного знакомства. Шаторье говорил – это для выявления наших слабых сторон.
Я, вероятно, в этом лидирую, поскольку легче стрелять в мишень из лука, чем рассыпаться в дифирамбах перед женихами. Хотя в этот раз меня почти никто не беспокоил, если не считать дымчатолицего. Даже голос его вызывает дрожь и неприятное ворочанье в груди. Тем более, за туманом не видно его взгляда. А взгляд говорит о многом.
Взгляд отца был строгим, сильным, но заботливым. Взгляд Джозет – хитрый и алчный. Глаза Ашиля сквозят необъяснимой злобой. А Шаторье – тайной. Но что во взгляде того, чьи глаза сокрыты дымкой?
Я вздохнула. Пребывание в Магикус Соле обещает быть непростым.
Я так погрузилась в размышления, что даже не видела, куда ступаю, просто следуя за горничной. В какой-то момент показалось, мир пошел рябью, а вдалеке прозвучал бархатный голос:
– Валенсия, будь…
Но фраза оборвалась на половине. Ошеломленная неожиданностью, я споткнулась на ступеньках и едва не налетела на горничную.
– С вами все в порядке? – тревожно спросила она.
Я не знала.
Но одно понимала точно: никому из знакомых мне в пансионе говорить об этих видениях не стоит.
Глава 4
Оставшись одна в комнате, пока соседки продолжали сомнительное веселье на смотринах, я наконец выдохнула. Впервые за столько времени можно расслабиться, что я и сделала, отправившись в ванную.
Ожидала увидеть деревянную лохань, какой стали пользоваться дома после того, как управление получила Джозет. Она сочла, что траты на ванные принадлежности – вопиющее расточительство, и вообще, мыться слишком часть вредно. Поэтому мы все пользовались большими кадками, которые приходилось наполнять долго и тяжело.
И очень приятно удивилась, увидев в потайной комнатке небольшую, но мраморную ванну, в которой можно сидеть. Стены тоже мраморные, светлые, видимо, чтобы от влаги не гнили. Еще удивило наличие окна, с подоконником и горшком с раскидистым зеленым цветком. Дома мы купались в исключительно закрытой комнате при свечах.
Я на всякий случай огляделась. Почему-то окно, из которого открывается вид на противоположный корпус, смущал. И, хотя корпус этот слишком далеко, чтобы что-то разглядеть, да и цветок закрывает обзор, все равно не по себе.
Свечу зажигать тоже не стала.
Порадовало наличие кранов. Спустя несколько мгновений, одежда кучкой лежала на полу, а я сидела в горячей воде. Мышцы сразу приятно расслабились, события нескольких суток показались не такими страшными, а участь не такой беспросветной.