Распутин. Жизнь и смерть - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Радзинский cтр.№ 105

Волжин отказался взять Жевахова в помощники. Тогда для князя специально создали должность «второго товарища» обер-прокурора. А потом первого выгнали, и Жевахов стал единственным…

В конце 1915 года Питирим стал митрополитом Петроградским и Ладожским, главным из церковных иерархов — «Первоприсутствующим в Синоде». Он поселился в знаменитой Александро-Невской лавре.

А в начале следующего года потерял свое место строптивый Волжин. Вместо него обер-прокурором стал безгласный, «послушливый» Николай Раев — бывший скромный директор Высших женских курсов.

Переворот завершился. Послушный Синод был создан. И скоро Аликс напишет царю: «20 сентября 1916…. Представь, Синод хочет поднести мне грамоту и икону (вероятно, за мой уход за ранеными)… ты себе представляешь меня, бедную, принимающей их всех? Со времен Екатерины ни одна императрица не принимала их одна… Гр

в восторге от этого (я не разделяю Его радости), но странно, разве это не меня они постоянно так боялись и осуждали?»

Императрица заслужила награду от нового послушного Синода — ведь она создала его сама… вместе с «Нашим Другом».

«ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ? ВЫШЕ!»

Заканчивался 1915 год. Слухи о могуществе Распутина окончательно обросли всевозможными мифами. Он уже давно превратился в глазах жителей столицы в культовую фигуру.

В то время около него появляется скучающая богачка Лидия Базилевская. 28-летняя дочь генерал-лейтенанта, высокая разведенная брюнетка тотчас попала в донесения агентов: «В час ночи пришел пьяный домой… и неизвестный офицер с дамой. Сюда же пришла Базилевская… пробыли до 4 утра».

Певица Беллинг вспоминала: «Это было в ноябре месяце 1915 года, в шесть часов вечера… Одна моя знакомая, Л. П. Б-ая (Лидия Платоновна Базилевская.

— Э. Р. )… о которой я знала… только то, что она занимается «благотворительностью», правда больше крикливой… позвонила мне по телефону: «Милая, приезжайте немедленно ко мне!»… «А что такое?» — спросила я, крайне удивленная ее просьбой. «У меня сейчас одно очень важное лицо, которое вами заинтересовалось по вашей фотографии и требует вашего немедленного приезда». Голос у Л. П. Б-ой был крайне нетерпеливый и взволнованный… «Требует? — переспросила я. — Это кто же? Министр какой-нибудь?» — «Выше!» — получила я в ответ. «Ну, великий князь?» — «Выше!» — услышала я безнадежный стон Л. П. Б-ой, очевидно возмущенной моей недогадливостью. Меня взяло неописуемое любопытство. Что же это за тип? «Требует» — и выше всего существующего «высокого» в нашем понятии… Я поехала и, должна сознаться, подгоняла извозчика от нетерпения. Когда я вошла в переднюю, ко мне вышла взволнованная, раскрасневшаяся Л. П. Б-ая и торопливо сама стала мне помогать стаскивать шубу, даже калоши… «Руку не забудьте поцеловать… он любит», — шепотом сообщила мне Л. П. Б-ая. «Какая гадость! — подумала я, сразу разочаровавшись. — Поп!»… Л. П. Б-ая втолкнула меня в соседнюю комнату, оказавшуюся нарядной светлой спальней, с красивыми зеркалами, креслицами и кружевными подушками. Сидело несколько дам и два-три мужчины. Меня неприятно скорчило от пытливо уставившихся в меня серых, глубоких, небольших и некрасивых глаз… Растрепанный, в чудной шелковой сиреневой рубахе, в высоких сапогах и с неопрятной бородой, он показался мне знакомым, и я бессознательно поняла, что это Распутин».

Так Беллинг познакомилась с Распутиным и попала в его «салон».

ПОСЕТИТЕЛЬНИЦЫ ДИВАНА

Пока шли политические баталии, «Распутиниада», уже отдающая безумием, продолжалась. Вот как Жуковская описывает «салон» Распутина в конце 1915 года — все с теми же знакомыми лицами:

«За столом у кипящего самовара, который, кажется, вообще не сходит со стола… сидела размякшая Акилина в своем сером платье сестры милосердия (она работает в царском госпитале), а рядом с нею приютилась Муня, с кротким обожанием смотревшая на Распутина, притиснувшего меня в угол дивана. Позвонили. Муня пошла открывать… Пришла княгиня. Шаховская — высокая полная брюнетка с медлительными движениями, ленивыми и манящими. Она была также в платье сестры милосердия, работала в госпитале Царского Села… „Так устала, только и думаю, как бы поспать, а к тебе, видишь, приехала“. — „Ну, смотри-ка у меня, — сказал Распутин. — Знаешь, как сладка, ух ты, моя лакомка… « Он гладил ее по груди, залезая под воротник…. Сжимая ее колено, он добавил, щурясь: «А знаешь… где дух?.. Ты думаешь, он здесь? — он указал на сердце, — а он здесь!“ — и Распутин быстро и незаметно поднял и опустил подол ее платья… «Ох, трудно с вами!.. Смотри ты у меня, святоша,

— он погрозился, — а то… задушу, вот те крест!»… «Я сейчас домой поеду,

— кладя голову на плечо Распутина, сказала, ласкаясь, Шаховская. — Ванну возьму и спать»… «Отец, ну не сердись… — умильно просила Шаховская, подставляя лицо для поцелуя. — Ты ведь знаешь, отец!» — «Ну, ну, лакомка, — благодушно отозвался Распутин, тиская ее грудь: — Захотела… « Это всегда меня удивляет в странном обиходе Распутина… Почему здесь все можно и ничего Не стыдно?.. Или здесь все по-иному? Конечно, нигде не увидишь того, что здесь, в этой пустой столовой… где… изнеженные аристократки… ждут ласк грязноватого пожилого мужика… ждут покорно очереди, не сердясь и не ревнуя… «

Описала Жуковская и крохотную комнатку с разбитым диваном: «Кожа на диване вся истерлась, а спинка отломана и приставлена. „Ну садись, садись“. Распутин, обнимая, подпихивая и напирая сзади, налег на спинку дивана, и она отвалилась. Вырвавшись от него, я сказала, глядя на сломанный диван: „Нехорошо… хоть бы столяра, что ли, позвали“. Он всполошился. «Да она от этого самого развалилась, — забормотал он, поднимая одной рукой тяжелую спинку и ставя ее на место. — Это все сестрица из Симбирска… как только здесь ночует, так обязательно развалит… чистый леший… « Тяжелые телеса крестьянки, занимавшей его иногда по ночам, и многие иные испытания — днем и ночью — доконали несчастный диван.

Но кто же были они — те, кого принимало это многострадальное ложе?

Полиция продолжает описывать непрерывную охоту «отца Григория» за новыми женщинами: «3.11.15 года… Пришла неизвестная женщина, хлопочет о муже-прапорщике… Выйдя, начала рассказывать швейцарихе: „Распутин… мало слушал мою просьбу, стал хватать руками за лицо, потом за груди и говорит: „Поцелуй… я тебя полюбил“… потом написал какую-то записку и снова стал приставать… Этой записей не дал, сказал: „Приди завтра“. И еще она сказала: «К нему идти — надо дать задаток, какой он хочет, а я не могу… « Теперь, когда «святой период“ закончился, кем они были для него — бесконечные женщины, заботливо фиксируемые агентами?

В полицейских донесениях у «отказавшихся» есть имена. Но несчастные просительницы, согласившиеся «дать задаток», к сожалению, их не имеют. Как правило, они именуются лишь инициалом — «госпожа К. „ или вообще — «одна дама“.

Из показаний Белецкого: «Одна дама, чтобы вернуть мужа из ссылки сначала отдала Распутину все деньги, но он потребовал большего… Она умоляла его не трогать ее. Но Распутин поставил ультиматум: или она исполнит его желание, и он попросит Государя о муже, или не показываться ему на глаза… И он, воспользовавшись ее нервным состоянием… овладел ею… и затем несколько раз приезжал к ней в гостиницу. А затем… оборвал знакомство и велел не принимать».