Пришёл, увидел и убил. Как и почему римляне убивали - читать онлайн книгу. Автор: Эмма Саутон cтр.№ 37

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Пришёл, увидел и убил. Как и почему римляне убивали | Автор книги - Эмма Саутон

Cтраница 37
читать онлайн книги бесплатно

Тацит не приводит доводов тех, кто выступал в защиту рабов, зато цитирует длинную и крайне помпезную речь некоего Гая Кассия Лонгина, известного в своё время правоведа, чьи суждения по юридическим вопросам в самом деле казались крайне весомыми людям, которых интересовали мнения римских юристов. Лонгин категорически отвергал любые нововведения и, если верить Тациту, заявил, что решения, принимавшиеся в прошлом, во всех случаях лучше и правильнее нынешних, а любые поправки к законам по определению плохи и ошибочны. Не важно, что этому закону было всего пятьдесят лет (или даже всего три года); он был достаточно старым, чтобы Лонгин встал на его защиту. Консерватизм римского сената, его отношение к прошлому как к чему-то безупречному во всех отношениях – вне зависимости от того, что в действительности происходило в те годы – действительно поражает. Так или иначе, Лонгин ссылался не только на «древность» закона, но и на то, что такой закон был очень нужен богачам вроде него, владевшим и постоянно пользовавшимся сотнями людей, многие из которых родились свободными в чужих странах, а затем были захвачены и проданы римлянам. Лонгин говорит: «Этот сброд не обуздать иначе, как устрашением». Он признаёт, что «погибнут некоторые безвинные», пожимая плечами: эта несправедливость, «являясь злом для отдельных лиц, возмещается общественной пользой». Общество, о пользе которого он печётся, это, разумеется, римское рабовладельческое общество, а отдельные лица – порабощённые люди [130]. Польза, о которой он говорит, заключается в возможности счастливо, комфортно и свободно жить в окружении людей, насильно угнанных в рабство. Он прямо заявляет: «Если рабам в случае недонесения предстоит погибнуть, то каждый из нас может жить один среди многих, пребывать в безопасности среди опасающихся друг друга, наконец знать, что злоумышленников настигнет возмездие».

По мере того, как Рим покорял новые и новые земли, город наполнялся новыми рабами и новым богатством, позволявшим его владельцам приобретать сотни и даже тысячи порабощённых людей. В какой-то момент поработители начали всерьёз опасаться численного превосходства рабов. Владение огромным числом людей стало признаком богатства и привилегированного положения в обществе, и покупка рабов превратилась в демонстративное потребление. В общем, римляне относились к рабам, как нынешние инфлюенсеры – к сумкам Hermès Birkin. Однако, в отличие от сумок, порабощённые люди представляли для владельцев опасность: чем больше рабов человек покупал, тем больше у него в доме было печальных и злых людей, которые откровенного его ненавидели. Об этом не раз писал старый стоик Сенека. Ему, в частности, принадлежит известное высказывание о том, что у человека (то есть богатого рабовладельца) врагов столько же, сколько рабов. Ещё он рассказывает, как в сенате спорили о том, стоит ли принудить рабов, живущих в Риме, носить специальную одежду, чтобы их не путали со свободными людьми. Сенаторы не поддержали это предложение, испугавшись, что рабы могут осознать, как много их в городе, и воспользоваться своим численным преимуществом. Возможно, подобные опасения были напрасны, потому что четыреста человек, принадлежавшие одному-единственному рабовладельцу, явно осознавали, что их много, а он один, но интересно, что богачи всё же беспокоились о последствиях своих действий. Однако, будучи римлянами, очень богатыми римлянами и горячими сторонниками института рабства, сенаторы пришли к выводу, что лучше всего запугать рабов, чтобы они опасались выступить против поработителей.

Именно поэтому сенаторы пресекли любые попытки помиловать четыреста человек, владельцем которых был Луций Педаний Секунд. И по той же причине простые римляне были гораздо более склонны спасти их. Те, у кого рабов было мало – или не было вообще, те, кто работали бок о бок с рабами, не ощущали насущной потребности в том, чтобы держать их в подчинении и страхе. Они не были двадцать четыре часа в сутки окружены множеством порабощённых людей, которые бы будили, кормили, одевали и мыли их. Им не нужно было защищать от рабов себя и свой образ жизни. Senatus consultum Silanianum защищал интересы магнатов, джеффов безосов, марков цукербергов и арабских шейхов римского мира, а не людей вроде нас с вами. Простым римлянам было непонятно, зачем потребовалось казнить 399 невинных мужчин, женщин и детей. Они относились к этой казни как к чему-то жестокому и бессмысленному. Большинство из них при этом не имели ничего против рабства как такового – многие и сами владели порабощёнными людьми – но масштабы расправы их возмутили. Сенаторам же не было никакого дела до порабощённых людей, как, впрочем, и до масс, озаботившихся вдруг такими пустяками, как чужие жизни и справедливость. Сенаторов заботило, какой урок извлекут из случившегося сотни людей, ожидавшие их у них дома.

В конце концов пощадили только вольноотпущенников Секунда (хотя некто Варрон требовал приговорить их к изгнанию просто за то, что они жили в доме убитого), а четыреста рабов были осуждены. Приговор должны были привести в исполнение немедленно, но римские толпы вновь взбунтовались, принялись бросать камни и угрожали устроить поджог. Благодаря им в тот день никто не был распят на кресте. Нерона эта ситуация вынудила написать римскому народу сердитое письмо-выговор (по-моему, это очень нелепая реакция, но Тацит, кажется, относится к ней серьёзно). Через несколько дней казнь возобновилась, но на этот раз вдоль улиц, по которым вели узников, выставили воинские заслоны. Сотни мужчин, женщин и детей вывели за эсквилинские ворота и часами прибивали или привязывали к крестам, на которых они несколько дней мучительно умирали из-за преступления одного человека.

Называя порабощённых людей врагами, Сенека имел в виду не то, что рабы изначально являются врагами, а то, что они становятся таковыми из-за чрезмерно жестокого обращения со стороны рабовладельцев. Сенека намеренно обходит молчанием тот факт, что значительная часть рабов были самыми настоящими врагами римлян, пока те не взяли их в плен на поле боя или не угнали из захваченного города. Да и в основе его призывов обращаться с рабами добрее лежали эгоистические мотивы. Он хотел, чтобы порабощённые люди оставались верны рабовладельцам и готовы были умереть за них, если возникнет такая необходимость. Он сам был рабовладельцем и вряд ли заслуживает нашей поддержки, однако он рассуждал о реальности, которую римляне ощущали особенно остро. Почти все известные случаи убийств рабовладельцев рабами были следствием крайне сурового обращения с порабощёнными людьми. Македон стал жертвой собственного бессердечного деспотизма. Ещё один заметный рабовладелец, погибший от рук порабощённых им людей – Луций Минуций Базил, один из убийц Цезаря. Базила убили за то, что он пытал и калечил своих рабов – некоторые на основании этих слов делают вывод, что он их кастрировал, но в действительности речь может идти о любом членовредительстве. В любом случае кому-то из тех, кто не понаслышке знал о его жестокости, она показалась чрезмерной. Лишь одно убийство выбивается из этого ряда, и причина в том, что убитый был настолько малозначительным человеком, что о его гибели мы знаем лишь благодаря сохранившейся надписи. Его звали Марк Теренций Юкунд, в своё время он сам был рабом, но получил свободу и пас овец некоего Марка Теренция, о котором более ничего не известно, в Майнце (нынешняя Германия) [131]. Юкунда по неизвестной причине убил его собственный раб, который затем повесился, чтобы избежать мук распятия. Трудно удивляться тому, что надпись не сообщает, заслуживал ли Юкунд подобной смерти. Впрочем, надо полагать, что заслуживал – в слишком уж неприятной компании он оказался.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию