Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом - читать онлайн книгу. Автор: Джон Диксон Карр cтр.№ 71

«Посмотрите вон туда! — бывало, говорил он, указывая на вид из окна. — Видите группу деревьев там слева, примерно за четверть мили отсюда?»

«И что же это?»

«Это место называется Долиной убийств. Во времена контрабанды там происходили жестокие схватки с таможенниками». Он оглядывал кожаные кресла, книжные полки, старый письменный стол, на котором лежала лупа, а в ящике хранился короткоствольный пистолет. «Здесь можно работать, не правда ли?»

Но в те первые дни работал он мало. Главным образом для того, чтобы угодить Джин, он написал еще два рассказа о Шерлоке Холмсе: «В Сиреневой сторожке» в двух частях и «Чертежи Брюса Партингтона». Также чтобы угодить Джин, он занялся садоводством, причем настолько рьяно, что она просила его не забывать, что он занимается именно садоводством, а не раскопками. В доме бывало много гостей: два дня в неделю либо они кого-нибудь принимали, либо их принимали в Лондоне.

Он так гордился привлекательностью хозяйки, — она любила одеваться в голубое, оттеняя свои карие глаза и темно-золотистые волосы, — что больше не тяготился самыми большими приемами. Что касается Джин, то, если не говорить о ее любви к музыке, животным и садоводству, у нее в жизни был только один интерес — муж, который никогда не мог поступить неправильно. Что бы Артур ни говорил и ни делал, все было именно так. Как-то после обеда, на котором лорд Китченер, как показалось, неуважительно высказался о ее муже, она, пылая женским гневом, села и написала Китченеру письмо с наставлениями о джентльменских манерах. Ее муж, про себя довольно улыбаясь, позволил ей это сделать, притворившись, что ничего не замечает.

И в то время, и позднее главным объектом их внимания в «Уиндлшэме» была огромная бильярдная комната, которая вызывала так много воспоминаний.

Эта бильярдная занимала дом по всей ширине, с востока на запад, и обе ее стены были с окнами. Если убрать коврики, в ней бы могли танцевать сто пятьдесят пар. Конан Дойл сделал так, что она занимала в доме место гостиной и находилась в центре их жизни.

У одной из стен среди пальм стояли рояль и арфа Джин. С другой стороны был установлен бильярдный стол, над которым нависал зеленый свод с неярко светившими лампами. В этой комнате рояль и бильярдный стол казались почти такими же маленькими, как прикрытые парчой и шкурами кресла. Над одним из каминов висела картина Ван Дейка, принадлежавшая деду Артура Джону. Над другим камином, в алькове размером с комнату, висела голова оленя с наброшенным на нее нагрудным патронташем, который он привез с Англо-бурской войны. По оклеенным голубыми обоями стенам проходил бордюр с изображениями наполеоновского оружия. Был там и портрет хозяина дома работы Сидни Пэджета.

С наступлением сумерек, когда на стенах отполированного пола отражался свет газовых светильников, он и Джин слушали разговоры тех, чьи голоса доносятся до нас и теперь из бильярдной комнаты времен, предшествовавших 1914 году.

Там был великий адвокат Эдвард Маршалл Холл, доказывавший, каким образом мог быть оправдан доктор Криппен. На бильярдном столе раскладывал свои кварты исследователь Арктики Стефанссон. В алькове восседал Редьярд Киплинг, который курил гаванскую сигару и повествовал об убийстве «внушением» в Индии. И американский детектив Уильям Дж. Бернс, рассказывавший о детектофоне и расспрашивавший о Шерлоке Холмсе. За роялем сидел Льюис Уоллер, романтический актер, неподражаемый в «Генри V», своим великолепным голосом читавший из него отрывки в тени слабо освещенной комнаты.

Но тогда, в 1909 году, это были сцены из будущего. Когда в марте того года Конан Дойл председательствовал на обеде по случаю столетия По, он с нетерпением ожидал рождения у Джин первого ребенка. Хотя становиться отцом для него было не ново, он «испытывал больше мук, чем готов был признать». Мальчик родился в День Святого Патрика. Находившаяся в Йоркшире Мадам была в восторге. «Ну а как насчет имени? — спрашивала Мадам, возвращаясь к своим любимым темам. — С учетом дня, в который он родился, имени деда и моих родственников хотелось бы назвать его Патриком Перси Конан Дойлом».

У родителей это энтузиазма не вызвало, как они об этом и сообщили. Из письма, полученного через три дня, было ясно, что Мадам отнеслась к этому несколько высокомерно.

«Можете утешать себя тем, — писала она, — что это, безусловно, ваше право». Мадам теперь считала, что все ее отпрыски должны носить «старое доброе имя». Перси из Боллинтемпла ей хотелось бы видеть «в сочетании с Конаном». «И Найджела тоже можно было бы рекомендовать», — добавляла она. Их же первоначальные предложения, Дениса Пэка — в честь сэра Дениса Пэка, который также исходил из родословной Фоли, — поначалу ее успокоили; в конце концов они пошли на компромисс.

Едва Дениса Перси Стюарта Конан Дойла успели окрестить, как его отец снова взялся за защиту угнетенных и обездоленных людей, которые не могли сопротивляться. Его темой, как для ведения кампании, так и для брошюры, которую он написал в том же году, стало «Преступление в Конго». Мишенью был король бельгийцев Леопольд II.

На Черном континенте было девятьсот тысяч квадратных миль территории, действительно черной из-за находившихся на ней джунглей. Официально она называлась Свободное Государство Конго. В 1885 году оно было признано в подписанном несколькими государствами договоре. Им должен был благосклонно управлять король бельгийцев; его цель состояла в том, чтобы «улучшить моральное и материальное положение туземных племен».

«Моральное и материальное улучшение положения туземных племен», возможно, и входило в первоначальные планы короля Леопольда, закоренелого старого развратника, в котором добродушие сочеталось с цинизмом. Но одно его величество знал очень хорошо. В Верхнем Конго таились залежи каучука и слоновой кости, а чернокожих можно было кнутом, увечьями и убийствами заставить тяжело работать. В течение многих лет все богатства уходили в его собственный карман. Он ни перед кем не отчитывался. За исключением его ближайших советников, немногие в Бельгии знали, каким образом управляется Конго. Но время от времени из консульских сообщений и протестов миссионеров до Европы доносились запахи джунглей; пахло пытками и смертями.

В 1903 году Великобритания выразила протест. Она не была стороной, полностью незаинтересованной: она хотела гуманности и справедливой торговли. Росло возмущение и среди бельгийцев. В ходе трехдневных дебатов в Брюсселе обсуждалась политика короля Леопольда.

«Платить туземцам? — восклицал граф де Смет де Найер. — Да им ничего не полагается. Им платят пособия».

Год спустя сообщение британского консула в Боме, идеалистического ирландца по имени Роджер Кейсмент, взбудоражило Европу. Король Леопольд назначил комиссию по расследованию. Комиссия приглушила факты, однако пообещала реформы, которые никогда не были осуществлены. Новое либеральное правительство Британии, в котором пост министра иностранных дел занимал сэр Эдвард Грей, пригрозило неприятностями. На события в Конго в резкой форме отреагировал президент США Теодор Рузвельт. Но король Леопольд опять тянул время, обещая подлинно прекрасную форму правления. Тем не менее в Верхнем Конго продолжались жестокости. В деревне Буендо мятежные туземцы были свидетелями того, как длинными заостренными кольями убивали их женщин.