Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом - читать онлайн книгу. Автор: Джон Диксон Карр cтр.№ 16

После консультации, при поддержке доктора Пайка, доктор Конан Дойл предложил оборудовать для него свободную спальню в своем доме, чтобы Джек жил у него пациентом. О «частной лечебнице», со злостью думал он, не могло быть и речи. Но когда они привезли Джека в новую комнату в доме номер 1, Буш-Виллас, состояние больного ухудшилось. Он раскраснелся, что-то бормотал, температура была очень высокой, было опасение, что он впадет в дремоту. Доктор, находившийся в соседней комнате, чтобы слышать малейший шум, долго прислушивался к Джеку и после того, как он заснул.

Ближе к рассвету мальчик вылез из кровати, рванулся к умывальнику, на котором стояли таз и кувшин. Поспешив к нему, доктор застал его стоящим в волочащейся по полу ночной рубашке среди разбитой вдребезги глиняной посуды, с жалостными сумасшедшими глазами. Не без труда его удалось успокоить и уложить в постель. Конан Дойл сидел рядом с ним в кресле, дрожа от мартовской сырости, пока с наступлением дня не пришла госпожа Смит с чашкой муки для больного.

Несколько дней спустя Джек Хокинс умер.

К счастью, доктор Пайк видел больного вечером накануне его смерти. Было сделано все возможное. В противном случае злые сплетни могли бы превратить в пыль его расширяющуюся медицинскую практику. Даже и так дела обстояли достаточно плохо. Когда он видел, как из его парадной двери выносят черный гроб, Конан Дойл не мог не закрыть лицо руками. Его первейшей обязанностью, считал он, было утешить мать и сестру; вместо этого получилось так, что утешали его.

А что касается двадцатисемилетней Луизы, или Туи, как ее уменьшительно называли, в ней он видел нечто большое. Хотя и не красавица, она была такого рода девушкой, которые его привлекали: круглое лицо, крупный рот, каштановые волосы, широко расставленные синие глаза — ее самые великолепные достоинства. Ее мягкость, полнейшая бескорыстность возбуждали в нем покровительственные чувства. Луиза, или Туи, была именно такой девушкой, которых тогда называли домашними, любящими посидеть с шитьем в кресле у камина. Он встретил ее, когда в ее жизни случилось горе; закончилось тем, что влюбился. К концу апреля они обручились.

Если говорить о приличиях, то свадьба не должна была состояться так скоро после смерти Джека. Но он просил и принуждал ее назвать дату. Упорно занимаясь в мае и июне (что следует отметить), он в июле получил свой диплом доктора медицины. А 6 августа 1885 года, при активной поддержке Мадам, Луиза Хокинс и Артур Конан Дойл поженились.

Юного Иннеса отправили учиться в частную школу в Йоркшире. Матушка Хокинс, с ее обрамленными позолотой очками и старательно выбранной шапочкой со спускавшимися вниз по груди кружевами, стала жить с молодоженами на Буш-Виллас в небольшой общей комнате, которую он обставил красной плюшевой мебелью и купленным в рассрочку пианино; Туи улыбалась ему из-под светильника, а у него было полно планов.

«Вслух вместе почитаем, дорогая, — спрашивал он, — для совершенствования интеллекта? Скажем, Гордона Тасита? Или что-нибудь полегче, например «Джонсон» Боузвелла или «Дневник Пепис».

«О, давай!» — вскрикивала Туи, которая с таким же удовольствием слушала бы его на санскрите, если бы он умел на нем говорить.

Женитьба, фактически, придала ему чувство острого возбуждения. Походка стала более упругой. Доброта излучалась, как дух рождественского подарка. Хотя он и признался в письме Мадам, что набирает вес, пятнадцать стон и семь фунтов, он стал грозой игроков в боулинг, набирая по 111 очков против команды «Артиллери», а также в футбол; местная газета назвала его «одним из самых надежных защитников Ассоциации в Хэмпшире».

Доходы от медицинской практики, выросшие со 154 фунтов за первый год до 300 за третий, больше эту цифру не превышали. Но это позволяло им приобретать все самое необходимое и даже один-два предмета роскоши, когда Туи стала самостоятельно зарабатывать 100 фунтов в год. Самое главное, в своем душевном подъеме, связанном с семейной жизнью, он обнаружил увеличение умственных сил, в его голове светились идеи рассказов. Он «аже мог понять (или, по крайней мере, почти понять) возмущение Мадам, когда она увидела пыль под книжным шкафом и неубранную комнату после того, как он приобрел статус Женатого Человека.

Молодые купили огромный, в кожаном переплете альбом (который надписали «Л. и А. Конан Дойл, 6 августа 1885 года») для наклеивания газетных вырезок и заметок, касающихся обнадеживающего будущего. Сегодня можно полистать страницы этой потрепанной книги; вы подышите реальностью, а иногда и пафосом их жизни в душной, но более приятной атмосфере тех времен. Сохранились и его собственные записные книжки и сборники упражнений в картонных обложках, в которых он годами вел записи своим аккуратным, четким почерком. По этим наброскам можно проследить широту его читательских интересов — не только к каждому периоду истории, которые он жадно изучал с атласом под боком и карандашом в руке, но и к науке и литературе; все это пестрит цитатами, остроумными высказываниями, его собственными идеями будущих рассказов.

Иногда он писал комментарии по предметам, о которых продолжал размышлять. «Для того, чтобы быть подлинной, религия должна включать в себя все — от амебы до Млечного Пути». Или такая сентенция в стиле Мередита: «Глубокий ум так же неприятен во внутреннем кругу, как певец с сильным голосом в маленькой комнате». Или почерпнутый из массы книг анекдот, который вызвал у него огонек в глазах: «Умирающий Талейран заметил, что страдает, как в аду. Сидевший у постели Луи Филипп вежливо осведомился: «Уже?»

И до женитьбы, и после нее он написал несколько хороших произведений: трагикомедию «Жена психолога», наполненный леденящими ужасами рассказ «Капитан «Полярной звезды», «Необычный эксперимент в Кайнплатце», где изменены образы и герр Баумгартен из Стоунхерста предстает как профессор фон Баумгартен из Кайнплатца. К концу ноября он отобрал восемнадцать рассказов, н», еясь составить из них сборник, который будет называться «Свет и тень». Но что необходимо сделать для того, чтобы когда-нибудь достигнуть успеха в литературе, — так это написать роман. Роман, несомненно роман!

«Гердлстон» занял много времени. Он был начат еще в первые дни 1884 года, а закончен и переписан только в конце января 1886 года. Но он не очень-то верил в успех этого романа. Если он хочет развить образы, которые кишат в голове, это должно быть чем-то острым, впечатляющим, новым.

«Я прочитал «Детектива Лекока» Габорио, — писал он, впервые упоминая Габорио в своих заметках, — «Золотую шайку» и рассказ об убийстве старухи, название которого я не помню». Просмотрев все это, он добавил «Дело Леруж». «Все очень хорошо. Уилки Коллинз, и даже лучше».

На внутренней стороне обложки находим наспех написанное: «Рукав пальто, коленка брючины, мозоли на указательном и большом пальцах, сапог — каждое из этого может о чем-то говорить, но чтобы все вместе они не смогли осветить натренированную наблюдательность — это невероятно».

А почему бы не написать роман о детективе?

Наверху бренчала на рояле Туи; музыкальные часы с каждым ударом проигрывали фрагмент ирландской джиги. В смотровом кабинете, где он задумчиво сидел, покуривая трубку, на стене за креслом висело несколько акварелей его отца: «Спасительный крест», «Призрачный берег», «Дом с привидениями», на которых были изображены таинственные и ужасные фигуры. Чарльз Дойл, здоровье которого было подорвано, давно вышел в отставку и сейчас жил в доме для после больничного долечивания. Но не об этом думал его сын. Даже Мадам, которая жила в Йоркшире и продолжала обходиться без очков, его сейчас не особенно тревожила.