Пять минут… десять… и я уже едва живой! Пальцы бесконтрольно скользят по блузке под ее грудью. Касаюсь ушка губами. Мне нравится эта игра.
Раиса опять подходит к нам. Отводит коленку Софьи и раскрывает ее бедра откровенней.
Софья напрягается, но я стискиваю ее сильнее.
– Тихо… тихо…
– Трусики… – комментирует Рая, разглядывая бедра Софьи.
Я бы тоже не отказался полюбоваться с того ракурса.
– Пусть будет видно… так гораздо более… – рисует она пальцем в воздухе, – уязвимо и цепляюще!
Поправляет мою кисть так, чтобы она поддерживала грудь Софьи как бутон.
– Захар…
– Тихо… Так надо… Не напрягайся, – шепчу ей. – Разве это неприятно?
– Я не знаю. Сложно почувствовать что-то настоящее в таких обстоятельствах.
– Закрой глаза… – мои губы касаются ее ушка. – Представь, что мы с тобой вдвоем… и ничего этого нет… и я очень тебя хочу…
Вздрагивает, снова напрягаясь.
– Спокойно. Ты же это итак знаешь. Разреши себе почувствовать без своих страхов и предубеждений. Твой мир не рухнет от приятия этого факта. Я просто мужчина… и я просто тебя очень хочу. А ты женщина… красивая… нежная… уже ответившая на мой поцелуй… Я всё помню… Язычок твой помню нерешительный…
Мои пальцы чуть заметно скользят под ее соском.
– Так приятно?
И наслаждаюсь ее медленным, глубоким вдохом.
– Нет… нет… нет… – бормочет Рая. – Софья, разведи бедра обратно!
– Разведи бедра… Софья… – с улыбкой шепчу я. – Или ты боишься… что Раиса увидит твои мокрые трусики?…
Ее коленки соединяются мгновенно. Рывком пытается подняться с моей груди. Но я припечатываю обратно.
– Тихо! Сиди смирно. Как хорошая девочка.
– Мне неудобна эта поза! Я больше не могу.
– Софья…
И мы опять усаживаем ее вместе Раей в нужную позу.
Изворачивается так, чтобы мои губы были максимально далеко от ее ушка. Но я опять подтягиваю ее чуть выше.
– Что Вы делаете? – в полголоса.
– Я тобой наслаждаюсь. Заметь, ничем тебя не обижая. И если ты расслабишься…
– Добрый вечер! У нас гости, дорогая?
«Дорогая» звучит немного пренебрежительно.
Он спускается с лестницы. В руках толстый бокал, судя по всему – с коньяком.
– Мои клиенты, – поправляет Раиса, не отвечая на его приветствие. – В мастерской перегорела проводка. Завтра заменят.
Он босиком, в домашних штанах и распахнутом длинном халате с греческим орнаментом.
Открывает бар, доливает себе немного из резной бутылки. Оставляет ее на столике.
Подходит к нам ближе, протягивает мне руку.
– Григорий.
– Захар.
– Не помешаю?
– Нет, не помешаете.
Присаживается в кресло напротив, жадно поглядывая на пальчики Софьи.
– Семейный портрет?
– Нет. Постановочный. Собака моя. Девочка – модель.
Улыбаюсь.
Он протягивает ей руку. Она нерешительно тянет ему свою. Целует ей пальчики.
– Как зовут такую прелесть?
И я понимаю, что не хочу, чтобы он знал ее настоящее имя. Мало ли. Но с девочками об этом не договорился.
Софья вдыхает поглубже, чтобы представиться. Я запечатываю ей рот. Тихий вскрик мне в ладонь. Он с жадным прищуром смотрит на ее лицо. Я представляю, какие на нем сейчас эмоции!
– На время, оплаченное мной, ее зовут просто Прелесть.
Поднимаю за подбородок ее лицо, целуя в краешек губ.
Да, мне нужно, чтобы она выдавала ему шок и фрустрацию, растерянность и легкий испуг, стыд. И я расшатываю ее.
– Прелесть моя… поставь ножки правильно… красиво…
Немного отвожу бедро в сторону.
Софья послушно ставит ступни, демонстрируя подъем, и, пошевелив пальчиками, скашивает вторую ступню немного внутрь.
– Сегодня я набросаю Вас и собаку. А завтра могу поработать с… Вашей прелестью, если Вы заняты.
– Отлично. Значит, завтра мне можно не приезжать?
– Да. Завтра нужна только девочка.
Я вижу его похотливый, нетрезвый взгляд.
Удочка заброшена.
Наша «рыбка» с энтузиазмом на лице ставит стакан. Раздаются медленные аплодисменты.
– Отличный план! Просто отличный. И девочку нашли хорошую.
Мы все замираем.
– Да только вот у меня несколько другой план. Сейчас…
Шарит в кармане халата.
Ствол!
Наводит на меня.
– Привет, Волков! – вот теперь я в шоке смотрю на черное отверстие. – Хочу тебя огорчить, но ты не единственный трабл-шутер в Москве. И заверяю – не самый всемогущий!
* * *
Бакс поднимает голову. Он очень хорошо знает, что это за штука в руках у человека. Он прошел отдельную программу по работе с вооруженными людьми.
– Замри, Волков. И пальцы свои держи на виду. Я в курсе, что твой пёс прошел подготовку у кинолога по программе глухонемых.
Да, такую прошел тоже. Но незаметно такую команду не отдашь. Любая команда начинается со щелчка пальцами. И пока Бакс сориентируется, он его грохнет.
– Я разнесу ему брюхо, если он встанет на ноги.
– Сидеть, Бакс. Спокойно.
– Ни одной команды больше. В него – стреляю без предупреждения. В тебя… в принципе, тоже могу.
– Статья… Или свидетелей тоже уберешь? – киваю я на девочек.
– Твою, если надо будет, уберу. А на камеры не надейся. Глушилка сигнала. Меня прикрывает команда помасштабнее твоей. И на пацанов своих не надейся. Их уже приняли мои люди.
Зае*ись, Волк? Расслабился? Перестал заглядывать за пределы своей шахматной доски? Забыл, что там может идти контригра? Обтекай… Девчонок жалко.
– А моя дура даст те показания, что скажу. Потому, что с ее ситуацией уже две недели работает МОЙ трабл-шутер. И эта сука завтра ляжет в психиатрическую клинику. Далеко-далеко за городом. В частную. И если захочет, чтобы ее ублюдок родился не там, убитый промедолом, то даст те показания, что я скажу. Я бы ее дня три назад уже упёк, да захотелось тебя лично достать. Больно ты мне насолил в прошлый ваш заход. И наш ход с билетами вы проглотили как дети, поторопились…
Мне хочется себе врезать. Ведь я чувствовал – что-то не так. В прокуратуре меня уверяли, что никаким образом обвинение не будет с него снято до субботы. Надо было сложить дважды два!