Александр II. Жизнь и смерть - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Радзинский cтр.№ 119

Но мог ли общаться с молодыми безумцами сам автор «Бесов»?

Достоевский, едва не заплативший жизнью за свои убеждения, пони­мал всю трагичность этих молодых людей: «Жертвовать собою и всем для правды — вот национальная черта поколения. Благослови его Бог и пошли ему понимание ПРАВДЫ. Ибо весь вопрос в том и состоит, что считать за правду», — писал он. И боролся с ними за них самих — «за верное понимание правды». Именно поэтому он написал роман «Бесы», который они возненавидели. ...Именно поэтому он решился сейчас писать продолжение романа «Братья Карамазовы», где судьба Алеши Карамазова — героя, которого они полюбили, должна была от­крыть им «что считать за правду».

И как нужно ему было теперь личное знакомство с героями буду­щей книги!

Так что знакомство молодых радикалов с писателем, решившим пи­сать о них, вполне вероятно.

Возможно, именно поэтому Баранников снял квартиру в доме Дос­тоевского...

Красавец Баранников, идеалист, ставший террористом, участвовав­ший добровольцем в борьбе Черногории против турок (борьбе, кото­рую Достоевский считал святой) — как он должен был быть интере­сен писателю...

И, познакомившись с народовольцами, возможно, Достоевский слу­чайно и узнает о готовящемся взрыве в Зимнем дворце...

Если так, то перестает быть загадочным разговор с Сувориным. Про­цитируем его вновь:

«Представьте себе, что мы с вами стоим у окон магазина Дациаро... Около нас стоит человек, который притворяется, что смотрит... Вдруг поспешно подходит к нему другой человек и говорит: «Сейчас Зимний дворец будет взорван. Я завел машину». Как бы мы с вами поступили? Пошли ли бы мы в Зимний дворец предупредить?.. — И сам отвеча­ет. — Я не пошел бы».

И объясняет: «Мне бы либералы не простили. Они измучили бы меня, довели бы до отчаянья».

Как жалка, надуманна эта причина для бунтаря Достоевского, всю жизнь плывшего против течения, не устававшего воевать с либералами, «служившего только Христу». Конечно же, причина совсем иная, кото­рую он высказать не смеет: он, переживший ожидание смерти на эша­фоте, не может отправить на этот эшафот доверившихся ему молодых людей...

Об этом он мучительно думает, разговаривая с Сувориным, и пото­му тотчас сообщает, что решил написать роман об Алеше Карама­зове — террористе.

И возможно, Достоевский хранил в кабинете какую-то литературу народовольцев, готовясь использовать ее для романа.

Ночной обыск за стеной в квартире Баранникова заставил его по­спешно все уничтожить. Оттого ему пришлось отодвигать нечто тя­желое, и оттого разорвалась артерия. И последующий арест Колодкевича окончательно потряс вчерашнего арестанта-петрашевца (с кото­рого, кстати, формально не был снят надзор полиции). Возможность разоблачения связи с террористами означало новое и окончательное крушение. Опасность, многократно усиленная его вечно воспаленным, безумным воображением... И началось «решительное кровотечение»...

Страх! Достоевский, прячущий подпольную литературу! Сегодняшне­му читателю это может показатся почти смешным. ...Но читателю зав­трашнему, возможно, это покажется уже весьма серьезным.

Но все это — игра воображения. Впрочем, известные нам события и так достаточно мистичны: «Бесы» за стеной дирижировали смертью своего создателя... И смерть Достоевского была прологом к роковому повороту русской Истории.

ТАЙНА НАРОДОВОЛЬЦЕВ — ТАЙНА ПОЛИЦИИ?

Во время пугающе успешной деятельности Исполнительного Комите­та современники постоянно задавали себе один вопрос — почему их до сих пор не поймали? Как вспоминала Вера Фигнер, реально Испол­нительный Комитет располагал 24 членами плюс 500 постоянно дей­ствующих членов партии.

(На самом деле И.К. располагал 28 членами.)

А против них были — знаменитое Третье отделение с многочислен­ными агентами, армия, тюрьмы.

Самый популярный ответ на этот вопрос: царская полиция до этого имела дело с жалкими студентами. Здесь же впервые собрались про­фессионалы. И эти профессиональные революционеры и доказали впер­вые силу и неуязвимость террора.

ЗАПАДНЯ ЛОРИСА

Но боевой генерал Лорис-Меликов, видимо, видел совсем иную при­чину успеха тогдашних террористов. И, проанализировав оба сенсаци­онных деяния таинственного Исполнительного Комитета — взрыв на железной дороге и взрыв в Зимнем дворце, — верно оценил подозритель­ную беспечность Третьего отделения. Именно поэтому с самого начала Лорис-Меликов перестает дове­рять Третьему отделению и оттого торопится его реформировать. И создает структуру, дублирующую Третье отделение.

С весны 1880 года право обыскивать и арестовывать людей по по­литическим преступлениям в Петербурге наравне с Третьим отделе­нием получило столичное градоначальство. Теперь в Третьем отделении (а после его упразднения и в Департаменте полиции, куда пере­шел штат Третьего отделения) узнавали о некоторых обысках и арестах уже роst fасtит.

Именно в это время начинаются поразительные провалы вчераш­них великих конспираторов.

24 июля 1880 года попадается неуловимый до того А. Пресняков, участник взрыва царского поезда, убийца агента Третьего отделе­ния. Далее попадается сам величайший конспиратор, «поэт конс­пирации», как его называли народовольцы, глава партии — Алек­сандр Михайлов. И попадается, мягко говоря, очень неконспира­тивно. Являясь руководителем «Народной воли», Александр Михайлов был, как мы уже упоминали, ее летописцем. Вот как описала провал «гене­рала конспирации» его возлюбленная Александра Корба: «Он тщательно разыскивал портреты погибших за свободу и счас­тье народа... Собирал о них сведения, не хотел, чтобы они остались неизвестными в истории революционного движения в России... Он был арестован в тот момент, когда зашел в фотографию за заказанны­ми им ранее карточками арестованных народовольцев Квятковского и Преснякова. Фотография эта находилась на Невском проспекте. Ее хозяин оказался агентом тайной полиции. Когда Александр Ми­хайлов накануне заходил справиться о карточках, жена шпиона-фотографа, стоя за стулом мужа и с тревогой глядя на Михайлова, провела рукой по своей шее, давая этим понять, что ему грозит быть по­вешенным... В тот же день заседала Распорядительная комиссия, и члены комиссии возмутились и взяли с него слово, что он больше не пойдет в сомнительную фотографию. Он дал слово, и...».

И пошел! «...Вероятно, подумал, что не зайти за карточками будет актом малодушия», — написала хорошо знавшая его Александра Корба. Там его и арестовали!

Поразительная детская беспечность Гения конспирации. Так рис­ковать в период главнейшего дела — подготовки убийства императо­ра!

Но эта странная беспечность оказывается свойственной и другим «профессионалам». Вот как ведет себя другой конспиратор — главный динамитчик «Народной воли» Кибальчич...

«Во время организации взрыва царского поезда он вез взрывные ус­тройства в потрепанном чемодане. Но ему захотелось спать. И в ожи­дании поезда он преспокойно уснул на одной из скамеек зала ожида­ния... В те дни было введено военное положение, и в ожидании возвра­щения царя из Ялты на вокзалах особенно много толпилось всякого начальства; шпионы рыскали... заглядывая каждому в лицо. Кибальчич был тогда нелегален, и его, уже сидевшего в тюрьмах, узнать было лег­ко — по фотографической карточке.