Зараза - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Гарцевич cтр.№ 41

На полу вперемежку с кровавыми потеками, такие же желтоватые следы. Ну как минимум до двери он дошел на своих двоих, а вот во что вляпался непонятно. Даже запах не определить, чем ниже я спускался по ступенькам, тем тяжелее был воздух, жаль, было не проветрить. Когда спустился в самый низ, аж глаза заслезились от тухлятины. Несло так, будто в старом мокром бомбоубежище от сырости завелись лягушки, где благополучно и померли. А потом еще и нассал кто-то сверху.

Вторая дверь, если верить плану эвакуации, должна была привести в закрытое крыло «глобалов». Вот только закрытой дверь не была.

Вертикальная трещина, замусоленная все той же желтой слизью, разделила дверь на две половинки. Левая накренилась, застряв на замке, а правая болталась на петлях. Сначала подумал, что кислотой разъело, но срез практически ровный, будто топором бахнули, но это какой же замах нужен, или силища — потолок низкий, не замахнешься.

Подкралась предательская мысль, которую гнал целый день, что лучше бы Катю там не найти. Потому что тогда еще останется шанс, что она жива.

Внимательно смотря, куда наступаю, я подобрался к двери. Зацепил киркой и тихонько потянул на себя правую часть. Полутемное большое помещение, по размерам даже чуть больше, чем та палата, через которую я проник в больницу. Странный звук, будто большая медленная помпа перекачивает какую-то жидкость. И при этом ей это дается нелегко, с перерывами и тяжелыми вздохами.

Резких движений не видно, никто, кроме меня, не крадется. Вдоль дальней стены медицинское оборудование на колесах, здоровые потухшие фонари, какие используют при операции, стол, тумбы с какими-то приборами, стоит ширма, еще две валяются на полу.

Рядом со мной, вдоль окон, пустые капсулы-койки, но даже отсюда видно, что простыни внутри изгвазданы кровью, а почти все прозрачные крышки покрыты тонкой сеткой трещин. Дальнее так вообще в хлам разбито, а ближайшее целое, только замки в нем вырваны с корнем.

Возле каждой кровати стоит аж по три капельницы, кардиомониторы и какие-то совсем уж космические приборы, от которых провода тянутся под пластик.

За ними шкафы по типу картотечных, несколько столов с компьютерами, один монитор даже светится еще. На полу много мусора, папки, контейнеры, приборы, пробирки — непонятно только это следы быстрой эвакуации или уже прыгуны пошалили?

В центре комнаты подрагивает нечто черное конусообразной формы. И звук, похоже, идет от него, но не разглядеть. Предмет будто врос в пол, а вокруг горкой разбросаны человеческие ребра в сцепке с позвоночником и что-то мелкое, но не различимое. Света от фонарей за окнами хватало только на то, чтобы создать блики на радужной темной жидкости, разлитой вокруг. От конуса тянется тугой пульсирующий канат, проходит через мусор, кости, частично прячется под вздувшиеся доски пола, и обрывается в большой дыре. Что внутри не разглядеть.

Я сделал шаг вперед, потом еще один и еще. Подкрался к ближайшей капсуле, в крайнем случае повторю кроватный фокус, как на втором этаже. Рядом со мной оказался кармашек, в которой обычно вкладывают личное дело больного. Тонкая папка все еще была внутри.

Я развернулся к свету и начал читать. Понял, что ничего не могу разобрать: ни язык, ни почерк. А потом понял, что вообще ничего не понимаю.

Да: бланк, формат записи — один в один как на материалах, которые переслала Ксю. Имен я не запомнил, но то мужики на фотках были европейцы, а тут карточка типичного афроамериканца, плюс, дата поступления — первое марта, а там опять же чуть ли не декабрь еще был — в этом я был уверен.

Не сходится.

Идеей поехать в Африку Катя загорелась уже в феврале, помню, поздравляла меня с праздником, спрашивала, какие прививки нужно ставить. Потом «Глобал корп» нашли алмаз, в честь этого сестра и ломанулась сюда. По крайней мере, так нам с родителями сказала. Но все это было до первого марта.

Не складывалась у меня картинка. То ли здесь были не первые зараженные, то ли эпидемия вообще не связана с экспериментами «Глобал корп».

Сосредоточиться не получалось, помпа все еще качала, нервируя каждый раз, включаясь после паузы. Я посмотрел на нее и понял, что что-то изменилось. Силуэт изменился, она будто поворачивалась в мою сторону. Я попятился, прикрываясь капсулой, достал запасной фонарик и, подложив его под цевье «фала», включил свет.

Первая мысль — ох, ни хера же тебя так раскособочило! Второй не было — просто промелькнула в памяти картинка из интернета про жуткие казни викингов. Нравится мне эта тема. Не казни, конечно, а викинги. Вроде это называлось кровавый орел, когда рубят ребра и разворачивают их наружу.

В свете фонаря было нечто похожее, только при этом напоминало раскрывшийся бутон или пасть крокодила. По-любому ЭТО когда-то было человеком. Только потом село на пол, развалилось пополам, вывернуло наружу ребра, превратив их в большие челюсти, нарастило по бокам мышц и теперь выглядело, как бутон дурацкого плотоядного цветка, который питается мухами.

Позвоночник с гладким бледным черепом болтался сбоку, выполняя роль либо пестика с тычинкой, либо языка этого страшного создания. На зубах-ребрах застряла тряпка камуфляжной расцветки, еще недавно бывшая формой солдата, которого загнали в больницу до меня.

Свет фонаря тварь будто даже и не заметила, продолжала разворачивать на меня свои челюсти, жадно сглатывая и клокоча откуда-то из глубины внутренностей. От нее отделилось два новых жгута, которые змейками понеслись в мою сторону.

Я выстрелил. Сначала в бутон, а потом начал палить по жгутам. Попал в первого и заставил отпрянуть, почти втянуться обратно, потом во второго, перебил его в нескольких местах, но только замедлил.

На шум выстрелов подтянулись гости. Раздался низкий рык, будто обиженный, что я пробрался в логово мимо них, и, чуть ли не срывая дверь с петель, из холла в палату влетело сразу три прыгуна.

Я заревел в ответ. Орал матом под каждый выстрел до тех пор, пока не щелкнул пустой магазин.

— Да, ебись оно все конем, — я бросил автомат в ближайшего прыгуна, вынул сразу две гранаты, подцепил пальцами обе чеки и дернул со всей дури. Метнул навесом «эфки» в центр комнаты, а сам бросился к ближайшей кровати-капсуле, запрыгнул внутрь и захлопнул крышку.

Давненько мне не было так хреново.

Язык не поворачивался назвать это пробуждением — затопленное сознание, обезумев от недостатка кислорода, наконец-то всплыло наружу, а тело выкинуло волной и шмякнуло о каменистый берег. Уши свернуты в трубочку и воткнуты в большие ракушки, те самые из детства, привезенные из Сочи и, в которых так хорошо слышно море.

С трудом разлепил глаза, на ресницах будто склеилось что-то. Пошатывает, а перед лицом мелькает резкий свет. Щелк, щелк — будто кто-то включает и выключает длинные люминесцентные лампы. Даже слышу, как они гудят, хотя не факт — все гудит. Где-то далеко слышу скрип колес, как у больничной каталки, и чье-то бормотание.