Николай II - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Радзинский cтр.№ 44

Она уже получила сведения: Николаша собирается в чем-то обвинить «нашего Друга». И Ники может не понять, может поверить!

Между тем следствие по делу о шпионах уже подобралось к окружению Распутина.

Был ли действительно Распутин немецким шпионом? Конечно, нет. Он преданно служил Семье. Но у него была проблема: Аликс все время требовала новых предсказаний, и он не мог в них ошибаться. Поэтому в квартире Распутина на Гороховой фактически существовал его мозговой центр: ловкие дельцы, промышленники – «умные люди»... Он делился с ними военной информацией, которая поступала от царицы, с ними ее обсуждал. После чего хитрец смекал, каким должно быть очередное его пророчество... И конечно же, кто-то из этих «умных» мог представлять на Гороховой немецкую разведку. При всей его хитрости, Распутин был всего лишь мужик Хитрющий и... простодушный мужик. Так что найти доказательства, видимо, можно было. Но Верховный пошел по знакомой тропке: вместо того чтобы терпеливо копать шпионское дело, клюнул на то, что подставил ему «Святой черт», – пьяный скандал в «Яре». Так он попался в распутинский капкан.

Знавший все перипетии распутинского кутежа в «Яре», командир корпуса жандармов Джунковский составляет бумагу о похождениях Григория. С этой бумагой Николаша поторопился выступить.

Она: «22 июня... Мой враг Джунковский показал Дмитрию (великому князю. – Э.Р.) гадкую грязную бумагу (против Друга). Дмитрий рассказал про это Павлу... И такой грех: будто бы ты, прочитав бумагу, сказал, что тебе надоели эти грязные истории и ты желаешь, чтобы наш Друг был строго наказан... Я уверена – он перевирает твои слова и приказания, клеветники должны быть наказаны, а не Он (наш Друг). В Ставке хотят отделаться от Него – ах, это все так отвратительно!.. Если мы дадим преследовать нашего Друга, то мы и вся страна пострадаем за Него... Ах, мой дружок, когда же наконец ты ударишь кулаком по столу и прикрикнешь на Джунковского и других?.. Никто тебя не боится, они должны дрожать перед тобой... Если Джунковский с тобою, призови его к себе, скажи ему, что ты знаешь... что он показывал по городу эту бумагу, что ты ему приказываешь разорвать ее и не сметь говорить о Григории так, как он это делает! Он поступает как изменник, а не как верноподданный, который должен защищать Друга своего Государя, как это делается во всякой другой стране. О мой мальчик, заставь всех дрожать перед тобой... Ты всегда слишком добр, и все этим пользуются... Так продолжаться больше не может!»

Действительно, Верховный предъявил царю длинный доклад. Огромный и яростный Николаша кричал в раскаленном вагоне... Вначале все его обвинения были хорошо знакомы царю: распутство и кутежи «Друга» и т.д. Но дальше речь Главнокомандующего стала страшной: в доме Распутина толкутся немецкие агенты, все, что делается в Ставке, через доверчивую Государыню становится известным в квартире на Гороховой – и потом...

– Я никогда ничего об этом не знал... Я не мог даже предполагать, – растерянно повторял царь.

И тогда Николаша предложил привезти в Ставку Александру Федоровну – показать ей доклад. И покончить с «нашим Другом». «Решить дело по-семейному» – здесь, в Ставке!

Николай согласился. Сейчас он хотел только одного: вырваться из этого поезда – и домой, в Царское. В дороге, успокоившись, он понял: все это эмоции, предположения, никаких реальных доказательств измены Распутина нет. Только знакомые рассказы о беспутстве «Друга».

Когда она узнала до конца о происшедшем в Ставке, у нее началась горячка. Она впала в беспамятство и все время умоляла оставить ей Бэби, не заточать ее в монастырь, разрешить ей хотя бы видеть мужа и Маленького.

Что означал крик Аликс «не заточать ее в монастырь»?

«Неужели Государь не в силах заточить в монастырь женщину, которая губит его и Россию, являясь злым гением русского народа и династии Романовых...» Так напишет через год в своем дневнике монархист Пуришкевич. (Так что это был не только плод больного воображения Аликс.)

И, видимо, что-то важное сообщают Николаю в Царском. Скорее всего, информацию собрал Распутин – у него были прямые связи с тайной полицией. И это не наш домысел. 9 декабря 1916 года царица напишет Николаю: «Наш Друг говорит, что... если наш (ты) не взял бы места Ник. Ник., летел бы с престола теперь». Да, Николаю сообщают: существует заговор...

Было ли все это распутинской выдумкой? «Навязчивой идеей Александры Федоровны»? (Деникин)

Или действительно та же «камарилья», ощущая, как в 1905 году, угрозу надвигавшейся катастрофы, решила заменить его все тем же Николашей? Во всяком случае, царю было ясно: в Ставке на этот раз добром не кончится – Верховный потребует убрать Распутина (т.е. убить Аликс!). И, возможно, – самых суровых мер к самой Аликс, зная, что Николай никогда не согласится на это. И тогда он окажется в ловушке, его попросту могут не выпустить из Ставки. И останется только одно – отречься!..

Скрытный царь не захотел оскорблять Николашу этими подозрениями. Он попросту решил заявить министрам: «В такой критический момент верховный вождь армии должен встать во главе ее».

Так он принял решение, которое обществу показалось совершенно безумным.

По Петрограду поползли ужасные слухи: царь смещает Николашу и сам становится Верховным Главнокомандующим. Это был шок. Николай Николаевич, с его авторитетом, популярностью в армии, – и слабый царь, а тут еще слухи о царице-немке, ее сношениях с врагом и грязным «Старцем»!!!

Мать поняла: это катастрофа.

Нежный друг Маленькой К., великий князь Андрей Владимирович, записал в своем дневнике 24 августа 1915 года:

«Днем был у тети Минни (императрица-мать Мария Федоровна. – Э.Р.) на Елагином острове, нашел ее в ужасно удрученном состоянии... она считает, что удаление Ник. Ник. приведет к неминуемой гибели... Она все спрашивала: «Куда мы идем, куда мы идем? Это не Ники, не он... он милый, честный, добрый – это все она... Она одна ответственна за все, что происходит. Это сделал не мой дорогой мальчик!.. Когда мама была у нее, она еще прибавила, что это ей напоминает времена императора Павла I, который начал в последний год удалять от себя всех преданных людей, и печальный конец нашего прадеда ей мерещится во всем ужасе...

В истории не было примера со времен Петра I, чтобы цари сами становились во главе своих армий. Все попытки к этому, как при Александре I в 1812 г., так и при Александре II, дали скорее печальный результат...»

Николай уезжал в Ставку. Это был самый трудный для него отъезд. Он должен был объявить Верховному свое решение. Огромному Николаше, перед которым он робел, в его раскаленном от солнца вагоне.

В поезде его, как всегда, ждало ее письмо.

Она: «22.08.15. Мой родной, любимый... Никогда они не видели раньше в тебе такой решимости... Ты наконец показываешь себя Государем, настоящим самодержцем, без которого Россия не может существовать... Прости меня, умоляю, что не оставляла тебя в покое, мой ангел, все эти дни. Но я слишком хорошо знаю твой исключительно мягкий характер... Я так ужасно страдала, физически переутомилась за эти два дня, нравственно измучилась (и буду мучиться все время, пока в Ставке все не уладится и Николаша не уйдет, – только тогда я успокоюсь)... Видишь, они боятся меня и поэтому приходят к тебе, когда ты один. Они знают, что у меня сильная воля и я сознаю свою правоту – и теперь прав ты, мы это знаем, заставь их дрожать перед твоей волей и твердостью. Бог с тобой и наш Друг за тебя... Пусть охранят святые ангелы твой сон! Я возле тебя всегда и ничто нас не разлучит...»