Черный аббат. Мелодия смерти - читать онлайн книгу. Автор: Эдгар Уоллес cтр.№ 77

За окном раздались звуки музыки, и Эдит услышала исполненную тоски мелодию, которая звучала в вечер их с Джилбертом свадьбы.

Она подошла к окну и распахнула ставни. На дорожке перед домом та самая девушка с ангельским лицом играла на скрипке прелюдию фа минор.

– Выйди на улицу и пригласи ее к нам, – велела хозяйка горничной. – Но только поскорее, пока она не ушла. Торопись, что же ты стоишь?

Эдит твердо решила проникнуть в тайну, связанную с этой мелодией и с Джилбертом. «Пусть это неделикатно, – подумала она, – зато я сразу пойму, как мне дальше выстраивать свои отношения с мужем и чем я могу быть ему полезной».

Минут через десять Агнес вернулась – и с ней музыкантша. Да, это была она – девушка, игравшая на скрипке в тот памятный вечер. Она остановилась на пороге и с любопытством рассматривала молодую красивую леди.

– Входите, пожалуйста, – пригласила Эдит. – Вы ужинали?

– Благодарю, – ответила девушка. – Мы обычно не ужинаем, но я плотно пообедала и есть не хочу.

– Может, вы присядете?

– Спасибо, – согласилась та.

Она говорила по-английски очень чисто, без малейшего акцента, и Эдит ошиблась в своих предположениях, что она иностранка, возможно, полячка. Нет, она, несомненно, была англичанкой и, судя по ее речи, интеллигентного происхождения.

– Вы удивлены, почему я попросила вас зайти? – обратилась Эдит к незнакомке.

Девушка улыбнулась, обнажив ровные жемчужные зубки.

– Обычно меня приглашают в дом, чтобы я сыграла, и платят за это, – объяснила она. – Но бывает и так, что мне дают денег, чтобы я прекратила «пиликать», как они выражаются, – добавила она с иронией в голосе.

– Я хочу сделать и то и другое, – спокойно произнесла Эдит. – Кроме того, у меня к вам вопрос: вы знаете моего мужа?

– Мистера Стэндертона? Да, конечно, – кивнула она. – Я неоднократно с ним встречалась и играла для него на скрипке.

– Вы помните один из вечеров в июне… – начала Эдит, и сердце у нее сильно забилось. – Вы стояли под этим окном и играли мелодию… мелодию…

– Я прекрасно помню тот необычный вечер, – уверенно ответила девушка.

– Почему необычный? – осведомилась Эдит.

– Потому что обычно для мистера Стэндертона играет мой дедушка. А в тот вечер он почувствовал себя неважно. Он простудился во время скачек в Эпсоме – нас тогда настигла гроза, мы промокли до костей, у дедушки поднялась температура, поэтому мне пришлось отправиться сюда и заменить его. Я не горела желанием играть в тот вечер, – грустно прибавила она, – и мелодию эту я не люблю. Но романтичность обстановки меня очень впечатлила.

– Я не совсем понимаю, в чем заключается эта романтичность. А как вас зовут?

– Мэй Уинг, – ответила девушка.

В это время Агнес подала на подносе кофейник с чашечками, и хозяйка налила гостье свежего ароматного кофе.

– Мисс Уинг, расскажите мне все, что вам известно, – попросила Эдит. – Простите за любопытство, но для меня это очень важно.

– Ладно, – согласилась девушка. – Тот день особенно врезался мне в память, потому что я была в консерватории, брала урок. Нам эти занятия не по средствам, но дедушка настаивает на том, чтобы я училась. Я вернулась домой уставшая. Дедушка лежал на диване. Мне показалось, что он чем-то взволнован. «Мэй, – сказал он, – у меня к тебе просьба». Я заверила его, что выполню. Между прочим, у меня есть доказательство того, что я говорю чистую правду, – словно спохватилась она и вынула из кармана какой-то конверт. – Но пока я вам его не покажу, а сначала расскажу, что произошло дальше в тот вечер. В общем, дедушка попросил меня об услуге и добавил: «Я получил письмо, но оно мне совершенно непонятно». И он показал его мне.

Девушка протянула Эдит письмо. Та взглянула и изумленно воскликнула:

– Так ведь это почерк моего мужа!

– Да, – подтвердила Мэй.

На письме значился почтовый штемпель Донкастера, оно было очень кратким, адресовалось пожилому музыканту и гласило:

– Не понимаю, – произнесла смущенная Эдит. – Что это означает?

Скрипачка засмеялась:

– Я сама не прочь бы узнать. Я не менее любопытна, чем вы, и полагаю, что эта слабость свойственна всем женщинам.

– Вы не догадываетесь, чего ради он послал вашему дедушке эту записку?

– Понятия не имею, – покачала головой девушка.

Эдит внимательно осмотрела конверт и почтовый штемпель. На нем четко различалась дата: двадцать четвертое мая.

– Двадцать четвертое мая, – пробормотала она. – Подождите минутку, – попросила она гостью и направилась в свою спальню.

Там, лихорадочно спеша, она выдвинула ящик письменного стола и достала оттуда дневник в красном переплете. Туда она заносила все сколько-нибудь примечательные события своей жизни.

Она отыскала страничку, помеченную двадцать четвертым мая, и увидела, что под этой датой фигурируют две записи. Первая сообщала о том, что портниха сшила новое платье, вторая была значительно более содержательной:

Затем она снова взглянула на почтовый штемпель. «Донкастер, 18.30», – указывалось на нем.

Как же из города, расположенного в ста восьмидесяти милях от Лондона, Стэндертону удалось отправить письмо и погасить его почтовым штемпелем за полчаса до прибытия в дом миссис Каткарт?

Эдит быстро вернулась к гостье, пытаясь скрыть свое волнение.

– Я чувствую себя обязанной воздать должное вашему исполнительскому мастерству, – достала она из кошелька золотую монету и протянула ее девушке.

– Благодарю вас, но это лишнее, – попыталась отказаться от денег музыкантша.

– Нет-нет, вы заслужили вознаграждение, – настаивала Эдит. – Скажите, а мистер Стэндертон больше никогда не возвращался в разговоре к этому инциденту?

– Никогда, – ответила Мэй. – К тому же я не видела его с той поры, за исключением одного раза, но это не в счет: мистер Стэндертон проходил мимо и не заметил меня – я сидела в автобусе.

Через пару минут гостеприимная хозяйка распрощалась с девушкой, поблагодарив ее за весьма ценную информацию.

«В чем смысл данного письма? – тщетно спрашивала себя Эдит, оставшись одна. – Какая тайна скрывается за всем этим?» Она стала припоминать некоторые детали того памятного вечера, и ее осенило: Джилберт был тогда необычайно рассеян. Он так нервничал, что у него дрожали руки, и за ужином он выронил на ковер сначала вилку, а затем салфетку.