Встретимся на Черной речке - читать онлайн книгу. Автор: Варвара Федченко cтр.№ 9

Каруев, фольклористы, например, Мараев, этнографы, кстати, скоро они издают книгу по истории края. И мы счастливы, что вы приехали к нам!

Теперь и художники прославят наши места! Борис Таисович, — женщина повернулась к ректору, — спасибо вам за то, что вы выбрали именно нашу деревню местом вашего, э-э, творчества. Ребята, будьте как дома!

— Спасибо, Светлана Степановна. Друзья, теперь о технике безопасности: перед выездом вы подписали бумаги о том, что вы сами несете ответственность за свою жизнь и здоровье. Это не касается 1 курса, для них выезд будет засчитан как практика, — 1 курс понимающе закивал. — Для всех остальных — ваше прибывание здесь является добровольным…

Я хмыкнула: конечно, по доброй воле… Особенно я…

— Но вы обязаны соблюдать определенные условия: выход за границу деревни, — я заметила, как хмыкнул дед Максим, так как это было невозможно. — Категорически запрещен! Деревня Черная является полуостровом, то есть в одного края она сочетается в сушей, но пытаться переправляться на нее я вам запрещаю — там крайне сложный переход. Далее: местное население является правым в любой ситуации! Мы здесь гости, и поэтому ведем себя прилично. Никаких конфликтов, алкоголя, драк и прочего неприемлемого для студентов Академии — молодых художников России. Все наши семейные проблемы решаем сами, без участия местных жителей, — Борис Таисович на секунду замолчал и с ударением добавил. — Мы здесь гости.

— Это понятно, — дружно протянула студенческая братия.

— Тогда сейчас собираемся в школе. Этот вон то здание на горе.

Я уже совершенно обессилела, таская весь день тяжеленный рюкзак. И вообще я не была приспособлена к долгим физическим нагрузкам: я с детства была равнодушна к спорту. Плечи натерли лямки рюкзака, ноги ниже колен я плохо чувствовала, и какие-то мышцы в районе бедер, о существовании которых я раньше даже не подозревала, нещадно тянуло. Изза раннего подъема хотелось спать, а из — за переутомления хотелось сдохнуть. В общем-то, ректор был прав: я будто бы умерла пару дней назад, а сейчас меня вынудили выехать на пленэр. «Да, Сурикова, ты оказалась не способна пережить даже незначительные физические трудности», — подумала я, пытаясь поднять резко ставший неподъемным рюкзак.

В здании школы (на деле оказавшимся простым деревянным домом на высоких сваях) ректор повторно прочитал нам лекцию о том, что мы здесь всего лишь гости. А после началось распределение по местам жительства. Нам с Катериной выбора не предоставлялось, видимо, изба бабки Марьи казалась Борису Таисовичу безопасным местом для дочери и ее лучшей подруги. Хотя в тот момент мне было без разницы: лишь бы получить тазик воды и кровать.

Дом, в котором нам предстояло жить, находился в середине деревни. Хотя стоит отметь, что никаких организованных, типичных для городов и деревень, пространств здесь не было: площади, улиц, переулков.

Дома просто хаотично располагались на территории острова: между некоторыми расстояние было весьма приличным, а между другими пролегали целые поля лопухов и полыни. В любом случае, пятистенная изба бабки

Марьи казалась мне самым приятным местом обитания после дня пути. Дом состоял из двух комнат: кухни и горницы, как ее назвала хозяйка. Помимо этого к дому был устроен пристрой, в котором, с учетом духоты, мы и обосновались. Две кровати с панцирными сетками, стол, сколоченный из гладкой сосны, и подобие шкафа — старый сервант с добавленным позже отделением для вешалок.

Я думала, что хотя бы сегодня буду спать без сновидений. Но ничего не изменилось. Черные глаза мелькали во снах, как карты в руках цьтанки.

— Рина! Рина, — сквозь густой, тяжелый сон я услышала голос подруги. — Уже 6 утра!

Я с силой нажала на верхние веки, помогая себе открьггь глаза.

— Что случилось? — голос был настолько хриплый и тяжелый, будто бы и не принадлежал мне.

— Ничего, — беззаботно сказала Катерина. — Такой рассвет красивый! Ты должна видеть!

— Господи… Отвали от меня! Дай поспать, — злобно прорычала я, переворачиваясь на другой бок, проваливаясь в следующий сон.

Проснулась я уже около 12 часов дня. Царила гнетущая тишина.

Только где-то в отдалении глухо кричала кукушка. Кукушка-кукушка, столько мне лет жить осталось?» — вспомнила я фразу из детства. Птица тут же замолчала. «Вот так всегда», — подумала я, невольно вытягивая из памяти эпизоды из моих детских лет у бабушки в деревне.

Потянулась, и, почувствовав, что левую ногу сейчас сведет судорогой, тут же вернула ноги в прежнее положение. В доме было жутко холодно.

На веранде, под легкой простынкой, стояла керамическая посуда с завтраком: кринка молока, горшок с варенной картошкой, плошка со сметаной и современная банка консервов (какие-то шпроты). Я вяло потыкала вилкой в картошку, осмелившись откусить лишь яблоко. Неужели здесь вообще нет нормальной еды? В рюкзаке были ненавистные мне пакеты с «быстрой» лапшой. Но рюкзак остался в школе, вчера у меня не хватило сил тащить его в гору.

Деревня встретила меня абсолютной тишиной. Казалось, что здесь вовсе нет людей, и только где-то на краю поселения слышался стук топора.

Я поежилась под пронизывающим ветром, и поймала подол подлетевшей юбки: Мэрилин Монро, блин.

В школе было шумно: оказывается, матушка подрядилась готовить в школьной столовой постные обеды для приехавших художников. Как раз разносили что — то горячее, судя по пару, вившемуся над тарелками. 1 курс, как обычно бывает, с невероятным воодушевлением чистили кисти и готовили принадлежности для выхода на натуру. Остальные праздно шатались вокруг школы: кто-то пытался поймать сотовую связь (ее здесь, кстати, как и электричества практически нет), кто-то обедал, кто-то пытался поспать. Судя по опухшему лицу моего одногруппника, приказ ректора о запрете алкоголя был проигнорирован в первый же вечер прибывания на острове, а судя по аналогичному внешнему виду преподавателя эстетики — на преподавательский состав этот приказ не распространялся.

Я нашла свой рюкзак, и достала пачку мюсли, на ходу открывая целлофановую упаковку.

— Милая, ты поешь по-человечески, а то сил на дела благие хватать не будет, — я от неожиданности подпрыгнула, высыпав из пакета хлопья с сухофруктами. — Этой сухомяткой желудок себе испортишь.

Голос принадлежал матушке — супруге местного священника. Она оказалась крайне миловидной женщиной лет 40–45. Русые волосы, бесцветные брови и ресницы, и чрезмерная бледность. Интересный набор.

Мне даже захотелось тут же попросить ее позировать, однако, я не знала, не оскорбит ли ее это, с учетом ее положения. Я отвела глаза от лица матушки, и вяло подопнула ногой кусочек вяленого финика.

— Теперь и сухомятки>> нет.

— Ну и хорошо, пойдем за стол. Ты хмурая больно. Случилось чего? На заутрени не была… А часть ребятишек приходила.

«Мне только заутрени не хватало», — мрачно усмехнулась я.