Кошачьи истории - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Хэрриот cтр.№ 13

– Эти малышки напуганы до смерти, – заметил Зигфрид, – но ведут себя очень кротко. Интересно, все дикие кошки такие?

Оперируя, я испытывал странное чувство, глядя на спящую парочку. Это же мои кошки, а я лишь в первый раз могу их трогать, сколько душе угодно, рассмотреть повнимательнее, оценить красоту их шерсти и окраса.

Когда они очнулись, я отвез их домой и выпустил из клетки. Они стремглав бросились в свой сарай. Как обычно бывает после таких легких операций, они сразу же почувствовали себя нормально, однако обо мне явно сохранили самые неприятные воспоминания. Когда Хелен кормила их, они подходили к ней совсем близко, но, заметив меня, сразу пускались наутек. Все мои попытки изловить Жульку, чтобы снять крохотный шов, оказались бесплодными. Шов так и остался при ней, а я понял, что за Хэрриотом прочно утвердилось амплуа злодея, который – только зазевайся – сразу сграбастает и запихнет в проволочную клетку.

Вскоре стало ясно, что и дальше так будет. Шли месяцы, Хелен пичкала их всякими деликатесами, так что они превратились в роскошных пушистых кошек и, когда она выходила из задней двери, выгибая спины, шествовали ей навстречу по верху стенки. Но стоило мне высунуть из этой двери хоть кончик носа, как они мгновенно исчезали. Я был пугалом, что меня огорчало, так как я вообще люблю кошек, а к этим привязался по-настоящему. Наконец настал день, когда Хелен было разрешено легонько их гладить, пока они питались, и мне стало совсем обидно.

Обычно они спали в дровяном сарае, но время от времени отправлялись куда-то на несколько суток, предоставляя нам гадать: то ли они нас вовсе бросили, то ли приключилась какая-то беда. Когда они возвращались, Хелен кричала радостно:

– Они вернулись, Джим! Вернулись!

Олли и Жулька прочно вошли в нашу жизнь.

Лето сменилось осенью, а когда наступила суровая йоркширская зима, мы только поражались их закаленности. Нам было стыдно смотреть из теплой кухни, как они в мороз посиживают на снегу, но и самая лютая стужа не могла загнать кошек в дом. Тепло и уют их не манили.

В ясную погоду мы получали массу удовольствия, просто наблюдая за ними. Внутренность сарая была хорошо видна из кухни, и возможность следить за их веселыми играми доставляла нам немало радости. Они были такими неразлучными друзьями! Часами вылизывали шерсть друг другу или затевали шутливую возню. А по ночам мы различали два пушистых клубка, свернувшихся рядом на соломе.

Потом настало время, когда мы решили, что всему пришел конец. Кошки, по обыкновению, куда-то исчезли; дни шли за днями, а они все не возвращались, и наша тревога росла. Каждое утро Хелен начинала с того, что звала их: «Олли! Жулька!» Прежде они немедленно прибегали на ее голос, но теперь верх стенки оставался пустым. Миновала неделя, вторая, и мы почти потеряли надежду.

Свой свободный день мы, как всегда, провели в Бротоне, но не успели вернуться, как Хелен бросилась к кухонному окну. Кошки знали наше расписание и в такие вечера всегда ждали ее, но на этот раз они не сидели на стенке и не прибежали из сарая.

– Джим, они навсегда ушли, как ты думаешь? – спросила Хелен.

Я пожал плечами:

– Вроде бы. Помнишь, старик Херберт говорил, что все их предки бродяжничали. Возможно, они по натуре кочевники и отправились на поиски новых мест.

– Мне не верится, – грустно сказала Хелен. – По-моему, им тут жилось очень хорошо. Только бы с ними ничего плохого не случилось!

Она принялась печально разбирать свои покупки и весь вечер почти не разговаривала. Я пытался подбодрить ее, но тщетно, тем более что и сам загрустил.

Как ни странно, на следующее же утро я услышал обычный возглас Хелен, но на этот раз радости в нем не прозвучало.

Она вбежала в гостиную.

– Они вернулись, Джим, – произнесла она прерывистым голосом, – но, по-моему, они умирают!

– Что? О чем ты говоришь?

Я кинулся в кухню следом за ней и посмотрел в окно. Кошки сидели на стенке в нескольких шагах от него. Из их почти слипшихся глаз текла мутная жижица, как и из ноздрей, а изо рта капала слюна. Они кашляли и чихали, содрогаясь всем телом.

В этих тощих, костлявых существах невозможно было узнать наших вальяжных любимцев, а вдобавок пронизывающий восточный ветер теребил их шерсть, мешал хоть чуть-чуть приоткрыть глаза и делал их положение еще более жалким.

Хелен распахнула заднюю дверь.

– Олли, Жулька, – позвала она ласково, – что с вами случилось?

И тут произошло невероятное. При звуке ее голоса кошки неуклюже спрыгнули со стенки и без колебаний вошли в дверь. Впервые они переступили наш порог.

– Ты только посмотри! – вскрикнула Хелен. – Даже не верится. Значит, они действительно очень больны. Но чем, Джим? Они отравились?

– Нет. – Я отрицательно покачал головой. – Кошачий грипп.

– Ты так сразу определил?

– Ну да. Классическая картина.

– И они умрут?

Я потер подбородок.

– Не думаю. – Хотелось успокоить ее, но меня грызло сомнение. Вирусный ринотрахеит у кошек к летальному исходу приводит не очень часто, но тяжелые случаи могут завершиться гибелью животного, а этот случай, вне всяких сомнений, был очень тяжелым. – Как бы то ни было, Хелен, закрой дверь, и поглядим, позволят ли они мне произвести осмотр.

Но, заметив, что дверь закрывается, Олли с Жулькой стремглав выскочили наружу.

– Открой ее! – воскликнул я, и после некоторого колебания кошки вернулись в кухню.

Я уставился на них в изумлении:

– Подумать только! Они пришли не для того, чтобы укрыться от непогоды, а чтобы получить помощь!

Именно так. Они сидели бок о бок и ждали, чтобы мы им помогли.

– Вопрос в том, – сказал я, – подпустят ли они к себе своего заклятого врага? Лучше оставить дверь открытой, чтобы они не почувствовали, что им что-то угрожает.

Медленно и осторожно я приблизился к ним почти вплотную, но они не шелохнулись. Словно во сне, я взял и осмотрел одно обмякшее, покорное существо, потом другое.

Хелен нежно их гладила, пока я бегал к машине за нужными лекарствами. Я измерил им температуру, у обоих она была 40 градусов, то есть вполне типичной. Затем я сделал инъекцию окситетрациклина – антибиотика, который всегда применял при вторичной бактериальной инфекции, следующей за первоначальной вирусной. Еще я сделал инъекцию витаминов, очистил глаза от гноя, а ноздри от слизи ватными тампончиками и обработал их мазью с антибиотиками. И все это время поражался тому, что беспрепятственно подвергаю всем этим манипуляциям покорные создания, которых прежде коснуться не мог, если не считать той операции, проведенной под анестезией.

Закончив, я решил, что их никак нельзя выставлять наружу под этот свирепый ветер. И, взяв кошек на руки, сунул себе под мышки.