– Если вдруг разминемся, оставлю результаты у тебя на столе. Да, и если Билли вдруг придет исповедоваться, я тебе позвоню, – пообещала Пибоди.
– Обязательно.
Но Ева считала, что вряд ли это случится так скоро. От Билли так и разило виной, но эта вонь еще не стала для него невыносимой.
Еве хотелось пройтись, просто прогуляться по Нью-Йорку, впитать шум его толпы, дерзость, нахальство, обрушившиеся на нее со всех сторон. Она вдохнула едкий дымок гриля, где жарились соевые сосиски, картофельная соломка, овощной шашлык.
До нее донесся раздраженный голос продавца и просящий – покупателя.
– Нет, я не понимаю, какие претензии? Чего ты хочешь за пять баксов? Гребаное филе-миньон?
Мимо Евы прошли два копа в штатском, волоча в Управление какого-то сального типа, еще более масляного, чем дымок от гриля. Тип громко вещал о своей невиновности.
– Да я ничего не делал! Понятия не имею, как эта дрянь попала ко мне в карман. Да я просто разговаривал с тем парнем! Богом клянусь.
Она проводила глазами рассыльного в куртке цвета «вырви глаз» на сверкающем мотоцикле. Он пронесся мимо ослепительной вспышкой, резво подсек таксиста и скрылся на бешеной скорости, оставив за собой шлейф яростных гудков и проклятий. Чернокожий великан выгуливал крохотную беленькую собачку. Он наклонился и, как подобает ответственному гражданину, убрал за ней микроскопическое дерьмецо.
Ева пересекла улицу на светофоре вместе с потоком пешеходов. Миновала цветочный магазин, обдавший ее облаком сладковатых ароматов, овощную лавку, выпустившую вместе с покупателем запахи пикулей и лука. Мимо прошли две женщины, говорившие, как показалось Еве, на кантонском диалекте.
Она в очередной раз пересекла улицу и повернула на север.
И тут из дверей магазина драчливым клубком и с воплями выскочили две женщины и свалились прямо к ногам Евы, вцепившись друг в друга, дергая за волосы, рыча и огрызаясь.
– Ну почему только мне одной так везет? – вздохнула Ева. – Я так хорошо гуляла!
Пешеходы бросались в стороны, как бильярдные шары, раскатывающиеся от удара кия. Другие, напротив, подбирались поближе, подбадривали дерущихся криками, хватались за телефоны и камеры, чтобы заснять драку. Ева с усилием подавила в себе желание пройти мимо, вместо этого она вмешалась. Ухватила за волосы одну из женщин и дернула изо всех сил. Когда женщина взвыла и вскинулась, Ева зажала ее противницу «двойным нельсоном».
– А ну уймись!
Клок Волос укусила ее – бросилась вперед и вонзила зубы в плечо Евы. В ответ получила локтем в подбородок.
– Я коп, – заявила Ева, – черт бы вас побрал! Кто вздумает кусаться, царапаться, драться или визжать, тому обеспечен привод в участок и отдых в обезьяннике.
– Она первая начала.
– Врешь, сука! Я на тебя в суд подам.
– Это я на тебя в суд подам!
– Я первая ее увидела.
– Я…
– А ну заткнулись обе! – У Евы руки чесались просто стукнуть их лбами и вызвать патрульную машину. – Плевать мне, кто первый начал, дело сделано. Расцепитесь, встаньте, разойдитесь. А не то я обвиню вас обеих в нарушении общественного порядка, в создании опасной для окружающих ситуации и прочем, что взбредет мне в голову.
Обмениваясь злобными взглядами, но сохраняя молчание, обе женщины поднялись на ноги, Ева встала между ними. Третья опасливо приоткрыла дверь магазина и выглянула.
– Я вызвала полицию.
– Я – полиция, – сказала ей Ева.
– О, слава богу! – Хозяйка магазина открыла дверь пошире. – Я просто не знала, что мне делать. Эти дамы были в магазине. У нас сегодня большая распродажа. И они обе приглядели сумочку от Бетси Ларош – трехсекционную розового цвета. Точнее, этот цвет называется «пион». У нас такая была только одна. Вспыхнул горячий спор, и не успела я оглянуться, как они подрались.
Ева вскинула руку.
– Позвольте мне уточнить. Вы заработали разбитую губу, порванную блузку, испорченные брюки и фингал под глазом на двоих. И все это из-за сумки?
– Это же Ларош! – прошипела та, что была с разбитой губой. – Десять процентов скидки. И я первая ее увидела. Я уже руку протянула…
– Врешь! Я первая ее увидела, а ты кинулась через весь…
– Лгунья!
– Сука!
Они стремительно обогнули Еву и снова вцепились друг в друга.
– О, ради всего святого!
На этот раз Ева обеих схватила за волосы и приперла их лицом к стене.
– Дальше будет одно из двух. Вы можете разойтись в разные стороны, если только эта леди не подаст на вас в суд.
– Нет-нет! – Хозяйка магазина снова прикрыла дверь и теперь опасливо выглядывала в щелку. – Нет. Все в порядке.
– Разойтись в разные стороны – это первый вариант, – продолжала Ева, покосившись на парковавшуюся у тротуара черно-белую патрульную машину. – Тут есть дополнительное условие: ни одна из вас не переступит порога этого магазина в течение месяца, а не то я об этом узнаю. Второй вариант: я… Я на работе, – обратилась Ева к подошедшим патрульным. – Не могу сейчас достать жетон. Итак, второй вариант: я прикажу этим двум офицерам надеть на вас наручники, посадить в свою машину и отвезти в полицейское управление – это тут недалеко, всего несколько кварталов, – где вас арестуют по обвинению в нескольких правонарушениях, которые я частично перечислила, но могу еще добавить. В любом случае ни одна из вас не получит этой дурацкой сумки. Выбирайте.
– Я уйду, если она тоже уйдет.
– Ладно, я ухожу.
– Ты, – Ева дернула за волосы первую, – идешь на юг. Так, теперь ты. – Она дернула вторую. – Идешь на север. Ничего не говорить, не оглядываться друг на друга. Просто уходите. Обе. Живо.
Ева отпустила их и осталась на месте, пока обе участницы боя не разошлись в разные стороны. Она достала жетон, слегка поморщившись, когда укушенное плечо дало о себе знать.
– Спасибо за поддержку, – сказала она патрульным. – Я думаю, теперь тут все в порядке.
– Спасибо вам, офицер, я вам так благодарна! – Хозяйка магазина прижала руку к сердцу. – Может, мне стоит записать ваше имя и контактную информацию? Вдруг они вернутся?
– Они не вернутся.
С этими словами Ева двинулась вперед и прошла полквартала, отделявшие ее от кафе «Эрнест».
Это была первоклассная закусочная, построенная по типу вагона-ресторана. Стойка нержавеющей стали, уютные кабинки, быстрый сервис, простая здоровая пища.
Мира сидела в одной из двух кабинок, попивая нечто холодное из прозрачного стакана. Ее густые темно-каштановые волосы, аккуратно уложенные на затылке, подчеркивали благородную красоту ее спокойного лица. Ева решила, что Мира в своем ярком костюме, возвещающем о наступлении тепла, и в матерчатых туфлях на высокой платформе куда лучше смотрелась бы в одном из модных ресторанов, а не в местной забегаловке.