Даже сейчас, вспоминая тот счастливый момент, Зинка улыбнулась своему отражению, в голове всплывали картинки, как она пришла на следующий день в институт гордая настолько, будто выиграла в лотерею, как минимум сорвала джек-пот, но именно так она тогда и считала.
Душа где-то на уровне солнечного сплетения шевельнулась от радостных воспоминаний. К слову, Зинка была уверена, что душа находится именно там. Ей очень нравилось выражение «солнечное сплетение» – словно тысяча солнц сплелись в одном месте и никак не могут распутать свои лучи. Своими запутанными лучами, словно щупальцами, они защищают человеческую душу от внешнего мира. Ведь у всех, абсолютно у всех людей на земле, несмотря на пол и возраст, она беззащитна. Зинка верила, что, когда на земле встречаются два человека, предназначенных друг другу судьбой, словно проснувшись, солнца распутывают свои лучи и выпускают их души навстречу друг другу. Она даже не помнила, где умудрилась прочитать такую красивую историю, возможно, это были сказки, что рассказывал ей в детстве перед сном дед.
Тогда ей показалось, что солнечное сплетение проснулось, что душа поёт. Подруги, конечно, завидовали и предупреждали, что скорее всего с такой внешностью он бабник и она для него очередная жертва, но она никому не верила, не хотела. Позже их общение стало вяло стабильным, но Зинка была рада любому вниманию со стороны Шурика. Кстати, он очень бесился, когда она его так называла. Друзья называли его Алекс, учителя Александром, мама Сашенькой – эту информацию Зинка специально узнала в первый день общения с ним. И собрав все имеющиеся производные его имени, поняла, что не занято только – Шурик. Своего любимого надо называть как-то по-особенному, как не зовёт его никто, искренне считала она, так будешь делать только ты, и, когда он услышит это имя, любимый будет всегда вспоминать тебя. Правда, он до сих пор сопротивлялся уменьшительно-ласкательному, которое выбрала девушка для общения, но Зина считала, что всё это временно и Шурик обязательно привыкнет. Ведь своё имя Зинка тоже не любила, но смирилась.
В семье ходила такая легенда. Мама с папой, оба студенты геолого-разведывательного института, были очень самостоятельными молодыми людьми и жили в общежитии рядом с институтом. Когда в молодой семье родилась маленькая дочь, вместе с отцом рождение нового человека отмечала вся общага. Мама, попросив мужа сходить в ЗАГС и оформить маленькому ребёнку свидетельство о рождении, совершила роковую ошибку. Отец с мутным взглядом и затуманенной головой просто напрочь забыл имя, которым жена просила записать дочь. Когда же представительная во всех отношениях дама угрожающе посмотрела на забывчивого папашу и уже хотела его с позором выгнать из серьёзного учреждения, папа, молодой человек со смекалкой настоящего русского, прочитав красивый бейдж работницы ЗАГСА, записал дочь Зиной. Раздражение от своего имени и счастье представительной дамы из ЗАГСА не шли ни в какое сравнение, но исправить уже ничего было нельзя. Дед говорил, что имя – это путь и даётся оно не просто так, его надо обязательно пройти, чтоб выполнить своё предназначение, сменить имя – значит струсить и пойти совсем другой дорогой. Но смирилась Зинка только после того, как тот же дед прочитал ей стихотворение великой русской поэтессы Юлии Друниной, стих так и назывался – «Зинка». Фронтовик Юлия Владимировна рассказывала в нём о своей героической подруге, Зинкиной тезке, и теперь, когда становилось трудно, она всегда повторяла про себя строчки: «Знаешь, Зинка, я против грусти».
Махровый халат и горячий чай помогли, в зеркало уже смотрело совсем другое лицо, она успокоилась. Зинка была внешне очень похожа на отца, но по характеру вылитая мать, сама же она всегда мечтала быть похожей на деда. Родители её были хорошими геологами, имеющими множество званий и наград, а также достойную международную репутацию в этой области. Это были фанатики своего дела, да и вообще по жизни большие романтики, без претензий на комфортную жизнь. Как только они закончили институт, сразу отдали трёхлетнюю Зинку единственному родственнику. Дед был для неё всем, родители пропадали в разного рода экспедициях, а он всегда был рядом. Конечно, возрастному мужчине было не справиться одному с маленькой девочкой, поэтому он нанимал для внучки множество разного рода воспитателей, но, как только Зинка стала сама себя обслуживать и легко оставаться одна дома, с этого момента они жили уже только вдвоём. Даже на похороны деда родители прилетели всего на три дня. Это были уставшие и совершенно чужие ей люди. Впопыхах они уладили все дела и не задерживаясь улетели обратно в Африку, туда, где сотовые телефоны не брали, а спутниковые были на вес золота. Чмокнув на пороге дочку в щёку, мать, первый раз проронив скупую слезу, попросила у неё прощения.
– Прости, дочь, прости, что улетаем. Раньше я знала, что он рядом и была за тебя спокойна, но сейчас уезжаю с тяжёлым сердцем. Но ведь ты выросла уже, – сказала она, с надеждой взглянув дочери в глаза, будто выпрашивая одобрения, – ведь правда?
Но равнодушная к ней Зинка не спешила помогать матери и молча стояла у двери, скрестив руки, задумчиво смотря в одну точку. Отец, в отличие от сентиментальной жены, в общем-то, как и Зинка, не испытывал никаких угрызений совести и в нетерпении переминался с ноги на ногу.
– Ну вот, дед, из-за того, что какой-то урод любит ездить на красный свет, я осталась одна, а Шурик, он хороший, он любит меня, надеюсь, там, в зазеркалье, ты на хорошем счету и поможешь мне, – она постучала по старому овальному зеркалу коротко остриженным ногтем, но не успела договорить, чем конкретно он должен ей помочь. В тишине старой квартиры, с большими потолками, старой мебелью и множеством историй, витавших в воздухе в виде воспоминаний, прозвенел телефон, как гром гремит в солнечном мае, неожиданно и страшно.
– Зинаида Михайловна Звягинцева? – услышала она вопрос в трубке.
– Да, – ответила Зина, немного напугавшись такого официального тона.
– Вас беспокоят из адвокатской конторы «Дуров и партнёры», мы просим вас приехать в наш офис завтра для оглашения завещания Штольца Савелия Сергеевича.
– Какого завещания? – непонимающе спросила Зина, она знала наверняка, что эту квартиру дед уже давно переписал на неё, как он говорил, на всякий случай, а больше у деда ничего и не было.
Зарплата, что платили ему, полностью уходила на их проживание, иных же доходов не имелось. Иногда мама присылала какие-то деньги, но они так же беззаботно сразу тратились расточительным тандемом «Зинка – дед». Сейчас было больно вспоминать, как он очень радовался этим неожиданным деньгам и, потирая руки, неизменно говорил: «Ну что, друг мой Зинка, пошли кутить». И эти дни становились круговоротом праздника. Они покупали красивые вещи, ходили в самые дорогие рестораны, а когда денег было чуть больше, то вовсе отправлялись куда-нибудь в путешествие, прихватив с собой только небольшие рюкзаки и отличное настроение. Им всегда было интересно вдвоём, они говорили и не могли наговориться, но деньги заканчивались и начиналась их обычная уютная жизнь, с экономией и жареной картошкой, обычно это бывало, когда до зарплаты деда в институте оставалась неделя, а деньги благополучно заканчивались. Из таких сладких воспоминаний её вновь выдернул голос в телефонной трубке.