Дети грозы. Книга 6. Бумажные крылья - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Успенская cтр.№ 83

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, глаза в глаза. Где-то рядом кусала губы Шуалейда, проклиная императора и Конвент с их печатью верности: руки она отдернула, смотреть на нее Дайм не мог, но этого не требовалось, они снова были едины. Почти едины. Где-то далеко били полночь часы на башне Магистрата, напоминая: интриги, свары и заговоры ждут тебя, цепной ублюдок!

«Хоть какие-то мысли лучше, чем оперные страдания», – резким диссонансом прозвучал голос Светлейшего.

Дайм вздрогнул, словно его окатило ледяной водой.

Какого дысса он мается дурью, в самом-то деле? Вроде давно не подросток, чтобы упиваться возвышенными страданиями, обвиняя этот жестокий, жестокий мир. Да и совесть с честью у него есть свои, безо всякой печати верности. Так зачем он продолжает за нее цепляться, за эту проклятую печать? Разве что ради меркантильного оправдания собственной любви к Роне, ведь когда-то Дайм выбрал его исключительно потому, что не видел иного способа избавиться от печати, кроме единения.

Боги, какая же глупость! Просто феерическая глупость! Любить из корыстных соображений, надо ж такое придумать! Не тот глава Конвента называл своего ученика дубиной. На самом деле дубина – он, светлый шер Дюбрайн.

Был.

Потому что больше ему не нужны никакие оправдания и корыстные соображения, чтобы любить Роне. И чтобы любить Шуалейду и Стрижа – тоже не нужны. И чтобы быть верным Конвенту и империи – тоже печать не нужна, вполне хватит разума и чести.

– Ничего, глупости всякие, – усмехнулся Дайм прямо в синие глаза убийцы, накрыл своей ладонью его ладонь, позволяя ощутить всю твердость своих намерений, и позвал: – Моя Гроза, а не пойти ли нам в кровать?

– Отличная идея, – довольно улыбнулся Стриж и глянул на Шуалейду: – Ты не находишь?

– Нахожу, – недоверчиво кивнула она, протянула руку, почти касаясь Дайма, и замерла на мгновение в нерешительности.

Поймали ее вместе. Дайм и Стриж. Как отлично сработанный дуэт – поймали, обняли… и Дайм перенес их всех в спальню. Чуть-чуть, самую малость промахнулся, так что на кровать они упали с высоты в пару локтей. А через мгновение – смеялись, все трое, и так же, смеясь, раздевали друг друга.

– Ты оставил печать на память Дракону? – спросила Шу, в четыре руки со Стрижом победившая штаны Дайма.

– Ага. Послал почтой, – усмехнувшись, ответил он и…

И позволил себе быть счастливым. Здесь и сейчас, без сомнений и колебаний. Первый, самый важный шаг сделан, и хоть здесь и сейчас они втроем, а не вчетвером, завтра все будет иначе. Или послезавтра. Или через месяц. Рано или поздно, так или иначе, Шуалейда вспомнит, что любит Роне и простит его, а Стриж… ему и прощать-то нечего, так что… все будет хорошо.

Обязательно будет, теперь Дайм был совершенно в этом уверен.

4 день журавля

Рональд шер Бастерхази

Вечер был прекрасен. Столичная прима блистала – в прямом смысле блистала, отсветы ее янтарного дара ложились на партер и отражались от позолоченных лож. Редчайшая редкость, истинная шера искусства! Пусть лишь третьей нижней категории, неважно. Слушать ее было истинным наслаждением.

Как-то давно Роне не позволял себе радоваться жизни. Почти забыл, каково это – искренне улыбаться.

– Ты выглядишь влюбленным идиотом, – процедила Ристана, которую Роне сопровождал в оперу.

– Благодарю, моя Тайна. Ты сегодня на диво наблюдательна и мила, – осиял ее улыбкой Роне и преподнес розу.

Шис знает, из чьего сада эта роза взялась. Неважно. Главное, что роза была свежа и благоуханна, прима – великолепна, сама опера неизменно гениальна и жизнь в целом прекрасна. И даже колючки Ристаны не портили картину. Правда, уговорить ее снять подарок Акану не удалось, но Роне не отчаивался. В конце концов, после оперы у него будет минимум половина ночи на это богоугодно дело… Ладно, не только богам, но и Магбезопасности угодное. Что где-то даже важнее. И ближе. И вообще, вторую половину ночи они с Даймом проведут вместе…

– Невыносимая скука. – Ристана зевнула, прикрывая рот веером. – Не понимаю, что все находят в этих кошачьих воплях. И название совершенно дурацкое, что за «Безумная ночь, или развод по-скаленски»? Бред. Вердье совершенно исписался!

От неожиданности Роне чуть не поперхнулся. Кошачьи вопли? Когда на сцене истинная шера, постановка гениальна, публика в полнейшем восторге… Да что там, Ристана всегда обожала оперу! Готова была слушать бесконечно, осыпала прим-теноров милостями, принимала директора оперного театра как друга, да и сама была не прочь что-нибудь спеть. Неплохо, кстати, спеть. А теперь – кошачьи вопли.

Странно.

Неужели проклятое кольцо Мертвого вместе с крохами дара лишило ее и способности наслаждаться музыкой? Или это личная неприязнь к примадонне?

– Хм… может быть, ты и права. Никогда не любил теноров, особенно этого хлыща из Императорской оперы. Какой-то он слишком сахарный. Надеюсь, сегодня ты не собираешься приглашать его к себе. И вообще, это моветон, петь свои арии, глядя на тебя, а не на партнершу по сцене.

Не то чтобы Роне в самом деле не нравился тенор. Напротив. Очень даже нравился. И пел прекрасно. И выглядел достойно. Ну, для почти бездарного. Но уж если Ристана и на своего любимца (которого сама же выписала из Метрополии со всей труппой!) скажет «кошачьи вопли», то…

– Он вообще на мужчину не похож. Локоны, пудра… У него что, подушка под камзолом или так растолстел? Отвратительно. И скучно.

М-да. Вот это эффект. Надо будет Дайму рассказать. Хотя наверняка в методичках МБ эта реакция на искусство описана, но вдруг нет? Да и вообще, повод что-то обсудить с Даймом лишним не бывает.

Интересно, удалось ли ему помирится с Шуалейдой? Жаль, что тут Роне пока ничем не может помочь. Ну, кроме как держаться подальше и не раздражать девочку еще сильнее. У нее и так пубертат и гормоны.

Пубертат и гормоны наблюдались, похоже, не только у Шуалейды, но и у самого Роне. К концу трагической арии, в которой тенор обещал утопиться, если возлюбленная не ответит на его чувство, Роне трижды смахнул слезу. И что-то в груди подозрительно щемило, словно на чувства не ответили самому Роне. Великая сила искусства!

В восхищении Роне поднялся с места и аплодировал стоя…