Воображая город. Введение в теорию концептуализации | Виктор Вахштайн | страница 51 | LoveRead.ec

Философия практик выбирает уязвимые места утопического воображения для того, чтобы нанести удар по идее однородного пространства. Точнее остальных эту интуицию выразил М. Фуко:

Грандиозные труды Башляра, описания феноменологов научили нас, что мы живем не в гомогенном и пустом пространстве, но, напротив, в пространстве, заряженном качествами, в пространстве, которое возможно неотступно преследуют призраки… Пространство, где мы живем, пространство, увлекающее нас за пределы сами себя, пространство, в котором как раз и развертывается эрозия нашей жизни, нашего времени и нашей истории – это пространство, которое подтачивает нас и изборождает нас морщинами, само по себе является еще и гетерогенным. Иначе говоря, мы живем не в вакууме, внутри коего можно располагать индивидов и вещи; мы живем в рамках множества отношений, определяющих местоположения, не сводимые друг к другу и совершенно друг на друга не накладывающиеся [Фуко 2006: 194–195].

Эта нетождественность мест, присущая гетерогенному пространству, упускается из виду проектировщиками утопий, стремящимися к симметрии и прозрачности. Гетерогенное пространство человеческих практик априорно непрозрачно и внутренне противоречиво.

Для выражения данной противоречивости Фуко вводит понятие гетеротопии:

Гетеротопия имеет свойство сопоставлять в одном единственном месте несколько пространств, несколько местоположений, которые сами по себе несовместимы. Именно так театр сменяет на прямоугольнике сцены целый ряд чуждых друг другу мест; именно так кинотеатр являет себя нам как прямоугольный зал, в глубине которого, на двухмерном экране мы видим проекцию трехмерного пространства; но, возможно, самым древним из примеров этих гетеротопий, имеющих форму противоречащих друг другу местоположений, является сад [там же: 196].

Современные ботанические сады сохранили эту гетеротопическую интенцию – в них рядоположены растения, которые естественным образом произрастают в разных концах света и не смогли бы «встретиться», нигде, кроме специально для этой «встречи» созданного пространства. Аналогичным образом гетеротопичны музеи и библиотеки. Гетеротопичны ярмарки и парки развлечений. Ту же гетеротопическую интенцию Фуко отмечает в кладбищах: здесь рядом покоятся люди, жившие в разных эпохах, и эта биографическая гетерохронность, спроецированная на ограниченную площадь кладбища, создает специфическую темпоральную асимметрию кладбищенского пространства. Город, сочетающий в себе районы тысячелетней, столетней и однолетней давности также гетеротопичен. Лишь города-утопии – построенные единым усилием политической воли, одномоментно, безо всякого отнесения к тому, что занимало их место ранее, города без истории – претендуют на преодоление гетеротопичности.

Впрочем, претензия их несостоятельна. Потому что на стадии реализации утопического проекта (не говоря уже обо всей истории его последующего использования) прозрачный, логически консистентный порядок утопии подменяется логически неконсистентным и непрозрачным практическим порядком гетеротопии. Утопический проект, основанный на аксиоматике однородности и гомогенности, нежизнеспособен в гетерогенном пространстве жизненного мира. Эта участь, в частности, постигла самый большой из реализованных на сегодняшний день утопических проектов – город Бразилиа.

Бразилиа: фиаско формальной рациональности

Исследователь истории модернизма Дж. Скотт пишет:

Бразилиа, задуманная как город будущего, город развития осуществленной утопии, не была связана привычками, традициями и занятиями прошлого страны и ее больших городов: Сан-Паулу, Сан-Сальвадора и Рио-де-Жанейро. Подобно Санкт-Петербургу Петра Великого, Бразилиа должна была стать образцовым городом, центром, преобразующим жизни проживающих в нем бразильцев [Скотт 2005: 196].

Город был спроектирован в форме самолета (или птицы), простершей крылья над плоскогорьем – в фюзеляже (или туловище) были расположены административные здания, в кабине (или голове) локализовались символически нагруженные места, которые призваны были служить скорее ценностными, нежели пространственными ориентирами. Жилые массивы, организованные в блоки по четыре гигантских здания (суперквадра), были сосредоточены в крыльях. Но большинство тех, кто переехал в Бразилиа из других городов, жаловались на отсутствие полноценной уличной жизни, уютных площадей, угловых кафе и иных мест встречи, на анонимность, обезличенность, визуальную монотонность, отсутствие видимых ориентиров. Другой исследователь Бразилиа Джеймс Холстон переводит это описываемое напряжение в термины формальной и практической рациональности:

Хотя общая топология города производит впечатление необычайно четкого понимания абстрактного плана, практическое знание города уменьшается от наложения этой систематической рациональности [Holston 1989 цит. по Скотт 2005: 206].

Как гетерономность реального пространства проникает в утопический объект, захватывает его, нарушает его однородность? Через конкретные локальные тактики: сначала тактики создания, затем – тактики использования. Применительно к Бразилиа этот процесс Умберто Эко резюмирует в следующих пунктах.

А. Строителей Бразилиа, которые должны были в нем проживать, оказалось гораздо больше, чем предназначенных для них мест. И таким образом вокруг города возник район Бандейранте, убогая фавела, огромный slum из бараков, притонов и злачных мест.

Б. Южные суперкварталы построены раньше и лучше, чем северные; последние сооружены на скорую руку, и, хотя они моложе, уже выказывают признаки обветшания. Как следствие, занимающие высокие должности чиновники предпочитают жить в южной части, а не в северной.

В. Число переселенцев превысило запланированное, и Бразилиа не смогла вместить всех, кто в ней работает. Так возникли города-спутники, которые в считанное число лет увеличили количество населения в десять раз.

Г. Промышленные боссы и крупные частные предприниматели отказались селиться в суперкварталах, расположились в коттеджах, параллельно двум «крыльям» города.

Д. Упразднение перекрестков и удлинение пешеходных путей привело к тому, что улицы оказались предназначены только для автомобилистов. Расстояния между суперкварталами, а равно между суперкварталами и «туловищем» затрудняют поддержание связей и подчеркивают неравноценность зон обитания [Эко 1998: 257].

Так, гомогенное стало гетерогенным при первом же соприкосновении с областью практических действий. Воплощенная утопия – это гетеротопия. Сам акт практического воплощения привносит в нее гетерогенность.

М. Фуко пишет:

Утопии утешают, ибо, не имея реального места, они, тем не менее, расцветают на чудесном и ровном пространстве; они распахивают перед нами города с широкими проспектами, хорошо возделанные сады страны благополучия, хотя пути к ним существуют только в фантазии. Гетеротопии тревожат, видимо, потому, что незаметно они подрывают язык… потому что они «разбивают» нарицательные имена или создают путаницу между ними; потому что они заранее разрушают «синтаксис», и не только тот, который строит предложения, но и тот, менее явный, который «сцепляет» слова и вещи (по смежности или противостоянию друг другу). Именно поэтому утопии делают возможными басни и рассуждения: они лежат в фарватере языка, в фундаментальном измерении фабулы; гетеротопии (которые так часто встречаются у Борхеса) засушивают высказывание, делают слова автономными; оспаривают, начиная с ее основ, всякую возможность грамматики; они приводят к развязке мифы и обрекают на бесплодие лиризм фраз [Фуко 1994: 6].

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию

Воображая город. Введение в теорию концептуализации - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Вахштайн cтр.№ 51

Онлайн книга - Воображая город. Введение в теорию концептуализации | Автор книги - Виктор Вахштайн