Чешское время. Большая история маленькой страны: от святого Вацлава до Вацлава Гавела - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Шарый cтр.№ 90

Речь идет, в частности, об участке горного ельника (500 гектаров) под горой Троймезни (по-немецки Байеришер-Плёкенштайн) вокруг ледникового озера Плешне; всего в паре километров отсюда под острыми и тупыми углами сходятся границы Чехии, Германии и Австрии. С 1979 года полностью закрыт для посещения небольшой Милешицкий коренной лес. Любая хозяйственная и даже вольная прогулочная деятельность запрещена в первобытном лесу на западном склоне горы Боубин. Доподлинно известно, что на центральном участке этого сектора, в 47 гектаров, лесоруб не прикасался ни к каким деревьям ни бензопилой, ни даже топором по крайней мере полтора столетия. Шумава, и с этим бессмысленно спорить, — не Амазония, не национальный парк «Светлая вода» в Республике Коми, где расположен самый обширный в Европе девственный лес. Конечно, не масштабами и площадями Чехии с Бразилией и Россией меряться, но важно другое: чтобы приехать в этот древний лес из Праги, Мюнхена или Линца, требуется три часа, а не трое суток. Решайте, что для общения с нетронутой природой имеет значение: размер или скорость проникновения.

«Коренной», «первобытный», «первородный» — это все научые дендрологические термины. Чтобы так называться, лесу нужны крупные живые и отмершие деревья (в соотношении примерно 76 на 24 процента), повышенная затененность, разные возрастные и горизонтальные уровни растительности, а главное, непрерывный естественный режим существования без любого постороннего вмешательства. В Шумаве распространены ели, пихты, буки, вязы, клены возрастом до и за 400 или 500 лет, а также различные эндемические растения и магические грибы. 50-метровые ели, как утверждают лесные ученые, растут в Шумаве по крайней мере уже 9 тысяч лет, самые отважные исследователи прибавляют к таким оценкам еще 3 тысячелетия. Понятно, что с подобным богатством можно поступать только двумя способами: деятельно изучать, спиливать, улучшать, прореживать, уничтожать девственную чащу — или же любоваться ею с опушки, не надеясь на понимание, как не надеялся у Стругацких филолог Перец из Управления по делам леса.

В Чехии не первый год ведутся дискуссии о путях сохранения или развития заповедных лесов Шумавы. Руководство национального парка предлагает максимально расширить охраняемые участки и предоставить природе на протяжении десятилетий или столетий самой решать свои проблемы, как это, собственно говоря, и было заведено господом Богом. Наиболее радикальные дендрологи считают, что в зону I Боубинского леса нельзя вообще никого и никогда допускать, кроме больших ученых: ни по научным туристическим тропам, ни в сопровождении экскурсоводов, ну вот просто никак. А экологическая общественность полагает правильным способствовать решению задач очищения леса — в частности, вырубать больные деревья и высаживать молодые, вести борьбу с жуками короедами. Споры развернуты по широкому фронту: и о хозяйственном применении леса, и об использовании его в образовательных и рекреационных целях. Снова вспоминаются братья Стругацкие: в бестолково устроенном фантастическом Управлении существовали отделы Изучения леса, Вооруженной охраны леса, Искоренения леса, Помощи местному населению леса, Инженерного проникновения в лес, Научной охраны леса…

Применительно к прошлому и будущему Шумавы высказывается также альтернативная точка зрения. Она сводится к тому, что первородный лес все равно уже не является первородным, поскольку вторжение человека привело к необратимому нарушению равновесия всей экосистемы. Скажем, охотники, пусть и руководствуясь благими устремлениями, давным-давно перестреляли шумавских хищников — медведей, рысей, волков, поэтому в лесах чрезмерно расплодились олени, серны, зайцы, уничтожающие подлесок. А без подлеска лесные кущи становятся другими, поскольку меняются состав и структура зарослей. Дефлорацию Шумавы, таким образом, произвели время и прогресс, и на участке в 47 гектаров, даже оградив его высоким забором, подлинную девственность леса не сохранить.

Зоологи восстановили популяции волков и рысей, орнитологи разводят здесь ценных глухарей, которые во всей Чехии водятся только в Шумаве. Но вот что делать, например, с главным и особо опасным вредителем, жуком короедом? Короед-типограф тоже коренной житель первородного леса, только такой, который грозит вообще его сожрать. Этот неприятный жук питается лубом и заболонью хвойных растений, самым свежим и вкусненьким, что только есть у дерева. Самец находит ослабленную, допустим, елку, прогрызает в древесине ход и привлекает подруг вонючим веществом под названием феромон. После оплодотворения самка прогрызает под корой свой коридор, в котором откладывает яйца. Ведомые инстинктом личинки ищут дорогу к свету перпендикулярно материнскому лазу. Каждый коридор оканчивается так называемой колыбельной, где куколка превращается в молодого жука. Потом жук прогрызает кору и сытым вылезает наружу, а внутри дерева образуются высушивающие его причудливые рисунки пустот.

Деталь ворот здания городского магистрата в Пльзене

Короед вредит лесному хозяйству в целом и первородным лесам в частности. Или, наоборот, приносит пользу? Одни специалисты утверждают: жук есть санитар Шумавы, он охотится за больными деревьями, оздоравливая лес. Другие знатоки природы возражают: пусть от сухостоя и всего иного лишнего Шумаву очищают лесники, а короеду мы подложим отравленные тренировочные бревна. В общем, тут все по-своему правы, проблему легко не решить: первородный лес сам себя медленно обновляет (значит, выглядит он не как ухоженный садовником парк), но вот способна ли природа в нынешних условиях защищать себя стопроцентно правильно?

Еще одна напасть Шумавы — стихийные бедствия вроде пожаров или урагана по имени Кирилл, который в январе 2007 года доставил крупные неприятности Западной и Центральной Европе, и я прекрасно помню вой этого воздушного вихря скоростью под 170 километров в час. Ураган, словно спички, переломал множество деревьев на вершинах и склонах Шумавских гор, урон оказался особенно велик из-за нехватки подлеска. Понятно, что с палеозойских времен горы переживали и не такое, но вот такое случилось прямо на наших глазах, и ученые снова пустились в спор: нужно ли что-то с этим делать или правильнее оставить все как есть? Не делать ничего, просто ждать, пока напасть повторится снова?

Охраняемую природную зону Шумавы, самым защищенным от человека участком которой является национальный парк, ежегодно навещают почти два миллиона гостей, и с этим потоком даже коронавирус ничего сделать не смог. Туристы гуляют по десяткам специально проложенных и старательно размеченных тропинок в Королевской чаще или на склоне Пепельной горы, катят на велосипедах от Модравы до Квилды транзитом через Корытко, форсируют Амалину долину и пересекают Местиштский овраг, осматривают природные памятники — Мултерберское болото или исток Рачинского ручья, поднимаются на Йилмову скалу и на вершину Шпичак. Они имеют право и возможность зачерпнуть пригоршню воды из ледниковых Черного и Чертова озер, насладиться восходом солнца на Вышебродском перевале и закатом с гребня горы Поледник, посетить аж четыре отделения музея Шумавы в разных городках и изучить научно-популярный журнал Šumava, издающийся в Вимперке, где, к слову, расквартировано Управление национального парка. «Знаете, я не понимаю, как можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что видишь его?» — делился чувствами с собеседниками Лев Николаевич Мышкин. Курс лечения от эпилепсии князь проходил в Швейцарии. Но, может быть, Федор Михайлович ошибся, а на самом деле герой его романа отдыхал где-нибудь в Böhmerwald?