Роковой романтизм. Эпоха демонов - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Жаринов cтр.№ 2

Само собой разумеется, что мы с Адольфом, оба молодые, тощие и длинные, претендовали на чахотку, и, в общем, это право окружающие за нами признавали» («Мои мемуары»).

В ту необычную эпоху было модно являть миру болезненную бледность, испытывать головокружения, хвататься за сердце и покашливать. Дамы, даже абсолютно здоровые, имели при себе флакон с нюхательной солью. Мужчины зябко подергивали плечами и прижимали к губам носовые платки. Болезненность казалась знаком причастности к возвышенному. В эпоху зарождения массового общества такие стереотипы поведения принимались вне здравого смысла. Здравый смысл — это завоевание Просвещения, которое романтики ненавидели всей душой, поднимая глобальный бунт против любой разумности и порядка. Экстатика, аффект, культ сумасшедшего гения — вот что будет привлекать романтиков.

Была у романтиков и мода на призраков. Дело в том, что романтики были буквально одержимы историей. Можно сказать, что прошлое их интересовало даже больше, чем настоящее. Душа романтика пыталась проникнуть как можно глубже в толщу времен. Именно писатель-романтик Вальтер Скотт изобретет жанр современного исторического романа. Но и до «шотландского чародея» любовь к истории, буквально одержимость прошлым, владела душами писателей и поэтов той поры. Одержимость прошлым, развалинами, древними книгами в большей степени была характерна для англичан. По мнению Питера Акройда, сами привидения можно было рассматривать как мост света между прошлым и настоящим или между живыми и мертвыми.

Исследователь считает, что «Англию XIX века можно назвать золотым веком призраков». Томление, как неотъемлемая черта английской романтической поэзии, нашло высшее выражение в меланхолической фигуре привидения. Возник широкий интерес к спиритическим сеансам, в ходе которых раздавалось разного рода постукивание и прочие звуки. Мода на месмеризм, возникшая в середине века, породила веру в некую плазму или магнетическую жидкость, из которой состоит призрак. Технологический прогресс также как будто подтверждал существование призрачных тел. Начали появляться фотографии, на которых можно было увидеть призрачных обитателей комнат, сидящих в кресле или занятых чем-либо.

Еще одним модным явлением романтизма была так называемая тафофобия. В XIX веке страх быть погребенным заживо стал достаточно распространенной фобией, получив даже имя тафофобия — от древнегреческого τάφος — гроб, могила и φόβος — страх. Начиная со второй половины XIX века и вплоть до 1934 года в странах Европы и Северной Америки патентовались и производились специальные «безопасные гробы», оборудованные средствами спасения для погребенных заживо. Эти средства позволили бы похороненному по ошибке подать сигнал другим людям или же самостоятельно выбраться из могилы. Кроме того, подобными приспособлениями оборудовались некоторые склепы. Свидетельства о том, что данные средства спасения действительно кому-либо помогли, отсутствуют.

Страх быть погребенными заживо испытывал ряд известных личностей. К примеру, Гоголь, Шопен и Нобель боялись быть похороненными живьем и специально это подчеркнули. Гоголь, например, в «Выбранных местах из переписки с друзьями». Известной жертвой страха погребения заживо был Альфред Нобель, у которого этот страх являлся «наследственным»: его отец, изобретатель Эммануил Нобель, также боялся быть похороненным заживо и даже изобрел один из первых «безопасных гробов». Британский писатель Уилки Коллинз тоже страдал данной фобией, причем в настолько сильной форме, что каждую ночь оставлял «предсмертную записку», в которой просил читающего тщательно удостовериться в его смерти, если он не проснется. По этой же причине философ Артур Шопенгауэр завещал ждать со своими похоронами пять дней после смерти, в результате чего похоронам философа мешал запах разложения тела. Тафофобия описана в одном из коротких рассказов Э. А. По «Преждевременные похороны». Основная часть рассказа предваряется несколькими небольшими историями о случаях, когда людей хоронили заживо, сочтя их умершими, хотя они пребывали в глубоком беспамятстве, коме или оцепенении. Одна из них повествует о женщине, которая, заболев не разгаданной врачами болезнью, вскоре умерла. По крайней мере, так все решили, так как за три дня ее тело окоченело и даже стало разлагаться. Женщину похоронили в фамильном склепе, а через три года ее муж обнаружил ее скелет. Вот только он был не в гробу, а стоял прямо возле входа.

Герой рассказа болен каталепсией, когда состояние глубокой летаргии может длиться от пары дней до нескольких недель. Его преследует страх быть похороненным заживо. Однажды, во время одного из трансов, героя одолевает страшное видение: к нему является демон, поднимает его с постели, раскрывает перед ним могилы и показывает мучения погребенных заживо. Под впечатлением от увиденного им ужаса, рассказчик решает подготовить фамильный склеп на случай, если его все-таки похоронят. Он запасается едой и устраивает все так, чтобы гроб можно было легко открыть. Однако спустя некоторое время он просыпается вовсе не в фамильном склепе. Он решает, что его закопали, и начинает кричать. На крики прибегают мужчины, которые оказываются моряками: героя вовсе не похоронили, он всего лишь задремал в шлюпке. После этого происшествия рассказчик решает выбросить из головы бредовые мысли о смерти и зажить «по-человечески».

Тафофобия, в свою очередь, породила моду на так называемые «безопасные гробы». Первый зарегистрированный безопасный гроб был сделан по заказу Фердинанда, принца Брауншвейгского перед его смертью в 1792 году. В склепе и в гробу были сделаны небольшие окна, чтобы в гроб проникал свет, а также трубка, в случае ошибки обеспечившая бы герцога свежим воздухом. Вместо того чтобы прибивать крышку гроба гвоздями, ее закрыли на замок, открывавшийся как снаружи, так и изнутри; таким же замком была оборудована и сама могила-склеп. В специальный карман савана принца положили два ключа — от крышки гроба и от двери склепа. Шестью годами позднее, в 1798 году, немецкий священник Песслер предложил оборудовать все гробы шнурами, связанными через систему блоков с церковными колоколами. Таким образом, человек, ошибочно похороненный заживо, смог бы привлечь к себе внимание и спастись. Однако такая методика спасения мнимых покойников была труднореализуемой и весьма затратной, поэтому вскоре пастор Бек — коллега Песслера — предложил установить в гробы выходящую на поверхность трубку. Каждый день местный священник должен был при помощи той трубки проверять состояние покойника. Если священник не чувствовал запаха разложения или слышал крики о помощи, гроб мог быть выкопан и похороненный заживо был бы спасен.

В начале XIX века немецкий врач Адольф Гутсмут разработал безопасный гроб и лично испытал его, будучи несколько раз погребенным в нем заживо. Во время одной такой демонстрации в 1822 году он провел под землей несколько часов и даже, используя устройство для подачи в гроб пищи, смог пообедать в могиле супом, сосисками и пивом.

Большинство безопасных гробов XIX — начала XX века, таких как конструкции доктора Йохана Табергера и Франца Вестера, были оборудованы небольшой трубой, выходившей на поверхность земли и имевшей сверху маленький колокол. Сквозь трубу к колоколу шла веревка или легкая цепь, конец которой привязывался к ноге или руке погребенного (или, как в конструкции Табергера, к рукам, ногам и голове), давая ему возможность позвонить в колокол при пробуждении. Предусматривалась защита колокола от случайного звона (к примеру, от ветра или севших на крепление птиц), водяные отводы для предотвращения заливания могилы дождевой водой и сетка от насекомых. Помимо обеспечения возможности позвонить в колокол, труба позволяла погребенному заживо не задохнуться в гробу, служа своего рода вентиляционной отдушиной. Кладбищенский сторож, услышав звон, должен был вбить в гроб в районе ног покойного вторую трубу и с помощью мехов нагнетать в гроб воздух, облегчая существование узника до его освобождения.