Выйти из хаоса. Кризисы на Ближнем Востоке и в Средиземноморье - читать онлайн книгу. Автор: Жиль Кепель cтр.№ 80

С расколом суннитского блока с весны 2017 года, ускорившим процесс расщепления, инициированный арабскими восстаниями 2011 года, но уходящий корнями в более далекое прошлое, Турция и Катар парадоксальным образом сблизились с Ираном. Парадоксальным, потому что оба союзника занимали сторону «Братьев-мусульман», боровшихся против режима Асада, которого поддерживал Иран. Это неправдоподобное суннитско-шиитское трио родилось на свет в ответ на действия Саудовской Аравии и ее партнеров, своим появлением подрывая изнутри внешне единый блок суннитов против последователей имамов Али и Хусейна. Тем не менее, если абстрагироваться от перипетий войны в Леванте, идеологии «Братьев-мусульман» и Исламской республики поначалу совпадали. И те, и другие опирались на набожный средний класс и были полны решимости создать политико-религиозный режим. Тегеран и его ливанские агенты в лице «Хизбаллы», оказывали поддержку движению ХАМАС, каким бы суннитским оно ни было, с момента его основания в декабре 1987 года. В 1984 году Иран выпустил почтовую марку «памяти мученика Сеййида Кутба», на которой автор «Вех на пути» был изображен за решеткой, на красном фоне. Этот цвет в те времена часто использовался для возвеличивания многочисленных шахидов («мучеников») войны с саддамовским Ираком. Высший руководитель Ирана Али Хаменеи самостоятельно перевел с арабского на фарси множество трудов Кутба. А Фатхи Шкаки, основатель движения «Палестинский исламский джихад» (суннитского) посвятил свой манифест «двум имамам [ХХ] века», Хомейни и аль-Банне. В отличие от отношений салафитов и шиитов, где первые обвиняют вторых в ереси, а те, в свою очередь, называют первых такфиристами («отлучающими»), между «Братьями-мусульманами» и Исламской республикой разногласий до начала гражданской войны в Сирии не наблюдалось. В Париже 29 июня 2017 года, в разгар саудовско-катарского кризиса, министр иностранных дел Ирана Мохаммад Джавад Зариф в беседе автором в высшей степени благожелательно отзывался о «Братьях-мусульманах». Он охарактеризовал их авторитетное политическое течение, имеющее все основания для законного осуществления властных полномочий. Это была стрела в адрес его саудовских противников, способная только заострить противоречия в суннитском мире.

Эстафета осуждения Катара была подхвачена твитами главного обитателя Белого Дома по его возвращении с Ближнего Востока 9 июня 2017 года. В самом информативном из этих твитов говорилось: «@realDonaldTrump: Так здорово видеть, что визит в Саудовскую Аравию и встречи с королем и представителями 50 стран уже окупаются. Они сказали, что займут жесткую позицию в отношении финансирования… экстремизма, и все указывает на то, что речь идет о Катаре. Возможно, это станет началом конца ужаса терроризма». За ним в тот же день последовало публичное заявление президента, согласно которому «народ Катара, к несчастью, стал спонсором терроризма, и на самом высоком уровне».

Впрочем, высокопоставленные чиновники американской администрации не спешили следовать примеру своего руководителя. Пентагон вновь выразил «благодарность катарцам за их многолетнюю поддержку [нашего военного] присутствия и длительное участие в обеспечении безопасности в регионе». Это неудивительно: в ведении Пентагона находится авиабаза Эль-Удейд, аванпост Центрального командования Вооруженных сил США (CentCom), на которой дислоцировано около 11 тысяч военнослужащих и сотня самолетов и откуда наносились авиаудары по позициям ИГИЛ в Мосуле. Госсекретарь Рекс Тиллерсон (весной 2018 года его сменил «ястреб» Майк Помпео), который в бытность свою председателем совета директоров Exxon Mobil успел познакомиться с руководителями Катара и по достоинству оценить их, призвал оппонентов урегулировать разногласия мирным путем.

Массированное давление на Катар вписывалось в политику стратегической переориентации Саудовской Аравии, проводимой наследным принцем Мухаммедом ибн Салманом Аль Саудом. Эта политика была призвана сохранить устойчивость королевства при помощи амбициозных реформ, позволявших отказаться от тупиковой для страны рентной экономики. Цены на нефть упали на 70 % в 2014–2016 годах, в тот период, когда восьмидесятилетний Салман ибн Абдул-Азиз Аль Сауд сменил на троне своего единокровного брата Абдаллу. Это падение привело тогда к образованию в государственном бюджете дыры размером примерно 100 млрд долларов, на латание которой ушло около 15 % валютных резервов королевства. Такими темпами, по мнению наблюдателей, к концу 2020 года государственная казна должна была окончательно истощиться.

Этот мрачный прогноз пересмотрели благодаря росту цен на сырую нефть, которые в 2017 году колебались в районе 50–70 долларов за баррель. Это был результат в том числе соглашения между двумя ведущими мировыми производителями, заключенного 5 октября 2017 года в ходе первого с момента основания королевства в 1932 году, визита в Москву саудовского монарха. Сам факт визита подчеркнул важность такого соглашения для обоих государств, каждое из которых активно содействовало своей стороне в сирийском конфликте. Впрочем, в среднесрочной перспективе добыча сланцевых нефти и газа с крайне низкими издержками, особенно в США, рассматривается как главная угроза саудовской модели. Единственный выход для нее – диверсификация экономики страны, которые неизбежно повлекут за собой глубокие изменения в обществе.

Королевство строило режим, который был основан на племенных отношениях и рентной экономике и от которого зависели одновременно и распределение ресурсов, и решение вопросов престолонаследия. Своими корнями он уходит в период, когда был заключен так называемый «пакт «Куинси», положивший начало нефтяной монархии и подписанный королем Абдул-Азизом ибн-Саудом с президентом США Франклином Рузвельтом 14 февраля 1945 года. На практике нефтегазовые доходы распределяются по засекреченной схеме, но размер доли, остающейся в распоряжении различных ветвей династии, по общепринятой оценке, составляет 20 % (в переводе на уровень нефтедобычи 2 млн баррелей в день из 10).

Конкретные суммы зависят от степени близости той или иной ветви к ветви, глава которой носит королевский титул. Первыми на раздаче стоят единоутробные братья монарха, затем единокровные, их дети мужского пола, наследники детей и так далее, в порядке убывания важности. На вершине этого генеалогического древа находятся «Их королевские высочества», принцы, ведущие происхождение по мужской линии от Ибн Сауда и имеющие исключительное право на престолонаследие. Они сформировали с 2007 года под эгидой короля Абдаллы «Совет преданности», который был призван решать вопросы наследования на основе консенсуса, но продемонстрировал слабость перед лицом могучих соперничающих кланов.

Сам монарх, давший имя королевству, и большинство из сорока пяти его сыновей практиковали многоженство, оставляя после себя многочисленное потомство, так чтобы семья разрасталась, заключая все больше брачных союзов, дабы укрепить господство над подданными. Это позволяло ей сохранить баснословные барыши от нефтяной ренты, но экспоненциальный рост количества получателей дохода сокращал прибыль каждого из них, хотя цены на сырую нефть росли теми же темпами. В обществе бедуинов, где мужчины погибали молодыми из-за суровых условий существования в пустыне, где шли постоянные сражения, плодовитость была залогом выживания племени. Статус главы племени наследовался по боковой линии, поскольку к моменту кончины отца дети еще оставались несовершеннолетними.