История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к открытым военным действиям. Том 5 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 54

В Имеретин предполагалось составить совещательное управление из преданнейших нам имеретинских князей и придать к ним одного русского чиновника или штаб-офицера, из числа находившихся там с войсками. Правление это, находясь под непосредственным наблюдением главнокомандующего, должно было именоваться «Временным правлением Имеретинской области» ^[270].

Приступая к столь крутой мере, государь поручал успокоить имеретин и уверить их, что с переменой правления каждый не только останется при прежних своих правах и преимуществах, но имеет право ожидать больших выгод, если сохранит верность России. В поощрение же туземного населения и в пример ему, преданный нам князь Зураб Церетели был произведен в полковники с жалованьем по 1200 рублей в год. Сообщая о такой милости императора, граф Гудович поручил Рыкгофу, чтобы он «с тонким искусством и самым неприметным образом» выведал, какого мнения князь Зураб Церетели относительно перемены правления в Имеретин, и навел его на ту мысль, что в таком случае он мог бы занять первое место в совете.

Это последнее предложение было далеко не по вкусу Зурабу. Предлагая сам устранить Соломона, он рассчитывал принять правление на себя, быть первым лицом, управлять страной самостоятельно и независимо. Князь Церетели хотел заменить царя, а не быть наряду с другими князьями и состоять только членом совета, ограниченного в своих действиях.

Сознавая невозможность удовлетворить своим честолюбивым видам, князь Зураб предпочел видеть Имеретию в том же положении, в каком она была. Он готов был теперь употребить все средства к тому, чтобы отдалить, по возможности, перемену правления в Имеретин, и, недавний противник, замышлявший против особы царя, он повел дела так, что скорее являлся сторонником Соломона, чем нашим. Удалившись в свое поместье, Зураб не высказывал окончательного мнения относительно будущего устройства дел своего отечества, и отправленный к нему, с рескриптом императора, адъютант Каноненко не узнал действительных намерений Церетели. Приняв посланного весьма ласково, князь Зураб несколько раз поцеловал рескрипт и просил только, чтобы русские войска были поставлены в его имении и на турецкой границе, вблизи которой поселился и царь Имеретинский.

Удалившись в селение Мухакруа, находившееся недалеко от границ с Ахалцихским пашалыком, Соломон снова просил графа Гудовича вывести войска из Кутаиса и очистить его дворец, занятый солдатами. Главнокомандующий отвечал, что войск вывести не может, потому что они необходимы для защиты Имеретин со стороны Ахалциха, а дворец давно уже очищен.

«Я это слышу с удивлением, – писал Соломон, – ибо когда дворца уже не существует, что очищено? Много раз я вам письменно заявлял, что мой царский кутаисский дворец ваше войско разрушило до основания и оно держало в нем наложниц из служанок, отнятых у князей. Говорят, что в Кутаисе войско стоит для охранения города от опасности со стороны Ахалциха. Но, во-первых, ни зимой, ни летом нет дороги отряду из Ахалциха на Кутаис и не может быть; неприятель может угрожать имеретинским деревням разве только по карталинской дороге, со стороны Сурама. Во-вторых, в мое царствование еще не было нашей земле никакого изъяна от татар, да мы их и не боимся. Пишете вы, чтобы я представил аманатов; если у меня было в мысли или на словах представление аманатов, то вы или генерал Рыкгоф должны иметь о том мое письмо» ^[271].

Отказавшись от данного обещания прислать аманатов, Соломон переехал в Вардцих, где имел свидание с турецким посланным. О результатах переговоров говорили разно: одни утверждали, что Соломон сам просил помощи турок и обещал поступить в подданство султана; другие – что паша Ахалцихский писал царю, что если он желает быть под покровительством Турции, а не России, то дозволил бы прибыть турецким войскам. Рассказывали, что посланный паши передал царю в подарок лошадь с серебряным убором и объявил, что султан, по обычаю, приготовил уже ему саблю, шубу и фирман ^[272].

На запрос Рыкгофа Соломон не отвергал того, что паша присылал к нему посланного с объявлением, что на имя царя прислана от султана большая казна и милостивый фирман, которые приказано передать по назначению в том случае, если царь выскажет желание вступить в подданство Турции. Соломон уверял, что он отказался нарушить присягу, хотя русское правительство недостаточно ценит его приверженность.

«Мы ожидали счастья, – писал он Рыкгофу, – а вы вместо того унизили наше царство; мы пребываем в нестерпимой горести. Со стороны России мы сделались столь безнадежными насчет всякой милости и счастья, что уже столько времени ходатайствуем о неоставлении в нашем престольном городе Кутаисе войска и о предоставлении нам нашего дворца, но когда и эта просьба не исполнена, то как мы можем питать надежду на другую милость и счастье. Будучи так оставлены и доверяясь собственно вам, мы теряем счастье со всех других сторон; вы и словом, и письмом, и клятвой обещаете нам счастье, а на деле мы видим противное: земли нашего владения, Лечгум и крепости от нас отобрали и отдали Дадиани; Кутаиса и дворца не уступаете нам, и столько уже лет мы терпим с нашей фамилией, зимой и летом, пребывание в других местах и селах. Какое еще может быть унижение свыше этого?» ^[273]

Рыкгоф отвечал Соломону, что дворец в Кутаисе давно очищен; что он разорен его же собственными людьми, что войска расположены в городе по обывательским квартирам и вывести их невозможно. Он просил царя вспомнить, что, находясь в подданстве султана, он должен был платить дань, тогда как русский император ее не требует. Рыкгоф высказывал сожаление, что царь не хочет приехать в Кутаис, а скитается по разным деревням. «Если бы вы, – писал он, – все то оставив, имели пребывание свое во дворце, конечно, всегда бы были спокойны; но, вместо того, слушаете недельных и недостойных вероятия слухов, якобы намерения наши есть о поимке вашего высочества, чего и в помышлении нельзя иметь. А посему-то видно вы и изволили сказать в некоторое время на мое письмо, что где только российские войска есть, то там уже вы не можете быть» ^[274].

Соломон не слушал советов, не ехал в Кутаис, а собирал войска и волновал народ. Окруженный большой свитой, он жил в труднодоступных местах, имел своих агентов в Грузии и при первом известии о приближении русских войск переезжал на другое место. Переезды эти и поборы, связанные с обычаем жить на счет подвластных, были тяжелы для подданных, и в Имеретин образовались две партии: одна – сторонников царя, а другая – из лиц, желавших пользы отечеству, искавших мира и покоя. Интриги и борьба двух лагерей вели к доносам, ябедам и наговорам. По одному слову своих любимцев царь удалял от себя близких лиц и заменял их новыми, преследовал тех, которые казались ему недостаточно преданными, отнимал имения и отдавал их тем, которых считал в ту минуту своими сторонниками.