История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к открытым военным действиям. Том 5 | Николай Дубровин | страница 18 | LoveRead.ec

Зная, что жители Дербентского ханства тяготятся своим ханом и желают избавиться от его ига, Глазенап торопился воспользоваться таким настроением туземного населения. 2 июня он прибыл в лагерь, принял начальство над собранными там войсками и на другой день выступил в Дагестан. В то же время начальнику каспийской флотилии приказано было снарядить сколь возможно более судов к выступлению в море. Посадив на суда батальон Севастопольского полка и нагрузив несколько орудий и часть провианта, эскадра должна была следовать к Дербенту и далее к Баку, для производства демонстраций и для содействия сухопутным войскам.

На походе Глазенап узнал, что почетные старшины и народ дербентский, будучи озлоблены поступками и развратным поведением Ших-Али-хана и притом опасаясь, чтобы русские войска не уничтожили созревший уже на полях хлеб, решились покориться. Такому решению дербентцев много содействовал своими внушениями Мегдий шамхал Тарковский, жена которого, Чиган-ханум, была прямой наследницею Дербентского ханства. Она была законная дочь бывшего владетеля Фетх-Али-хана, тогда как владевший ханством Ших-Али был рожден от наложницы.

Еще ранее движения Глазенапа шамхал присоединил к нашему отряду свои войска и отправил в Дербент преданных ему лиц, работавших в его пользу. Они разглашали, что значительный отряд русских войск вступил уже в Дагестан и послан для разрушения города, так что единственное спасение для дербентцев есть покорность и предание себя великодушию императора. Последствием таких рассказов было волнение жителей, борьба партий, враждебных друг другу, и ссоры, едва не доходившие до драки.

Пользуясь всеобщим замешательством, Глазенап ускорил свое движение и скоро подошел к Дербенту. Страшась наказания, знатнейшие лица города просили Ших-Али-хана выйти навстречу русскому начальнику и покориться. Хан отверг предложение и намерен был запереть городские ворота, никого не выпускать из крепости и защищаться в ней с небольшой горстью наемных войск, собранных из разных мест Дагестана. Тогда один из главнейших беков, Али-Пенах, собрал себе партию, выгнал Ших-Али-хана из города и 21 июня отправил к Глазенапу тринадцать человек почетных депутатов с объявлением, что город и народ повергает себя во всегдашнее подданство русскому императору.

Прибыв в урочище Куцу, где находился наш лагерь, депутаты просили прислать как можно скорее русские войска в обеспечение жителей от нападения Ших-Али-хана.

Изменнический поступок бакинского хана с князем Цициановым был у всех в памяти, и Глазенап, опасаясь измены, не решался удовлетворить просьбе депутатов; но шеф 16-го егерского полка, генерал-майор Лихачев, уговорил его.

Зная переменчивость характера азиятцев, Лихачев убедил Глазенапа воспользоваться случаем и отправить вперед небольшое число казаков для занятия города. Он говорил, что всякая медленность здесь не у места и что колеблющаяся нерешительность может произвести недоверие к русскому войску. Глазенап предложил Лихачеву самому отправиться в Дербент.

– Честь – мой бог, – сказал он при прощании с окружавшими его, – я умру, если должно, чтобы я умер, заботясь о пользах отечества своего.

Сев на лошадь, он скрылся в ночной темноте с шестью депутатами, шестьюстами казаков и с одним орудием. Ему приказано было прежде всего занять замок Нарын-Кале, где был ханский дом.

Проехав в одну ночь около шестидесяти верст, Лихачев на рассвете явился под стенами Дербента и отправил депутатов в город с объявлением, что русские войска прибыли для его защиты. Жители огромной толпой вышли навстречу русским, и скоро между отрядом и городом образовалась живая улица, среди которой генерал-майор Лихачев проехал в замок Нарын-Кале^[80].

На следующий день весь отряд, около одиннадцати часов утра, подошел к Дербенту, где народ встретил его с хлебом и солью, а почетные старшины поднесли Глазенапу ключи крепости^[81]. 23 июня, при огромном стечении народа, было совершено благодарственное молебствие, а на следующий день все жители приведены к присяге в главной мечети города.

Ших-Али-хан скрылся в горах, а потом переехал в Кубу, где кутил и пьянствовал. Он просил прощения и отказывался навсегда от ханства Дербентского, с тем чтобы ему даны были средства к существованию. Никто не верил ни чистосердечности его раскаяния, ни обещаниям, неоднократно нарушенным, и для хана не было уже возврата. Мегдий шамхал Тарковский в короткое время приобрел такое влияние в Дербенте, что жители сами просили об утверждении его своим ханом. В этом отношении агенты его действовали весьма ловко^[82].

– Русские не имеют постоянства, – говорили они дербентцам, – и сколько раз они ни выступали в поход на Персию, всегда ворочались назад. Хотя вы и выгнали своего хана, но после возвращения русских потерпите от него притеснения. Полезнее всего для вас просить себе правителем шамхала, который защитит вас от всех притязаний бывшего хана.

Представители народа явились к генералу Глазенапу с просьбой утвердить Мегдия шамхала Тарковского ханом Дербентским. Глазенап обещал удовлетворить желание народа, и тем охотнее, что находил такое назначение в интересах России и согласным с видами нашего правительства.

«Будучи ханом, – писал он о шамхале, – все замыслы и предприятия соседственных горцев собственно уже тогда для своей пользы всегда будет открывать, имея на то способы и оные превращать в ничтожество. А Ших-Али-хана, конечно, поймает живого и доставит к нам; ежели не успеет в сем, то постарается, по своему обычаю, его умертвить. Сей есть самой развратной жизни человек»^[83].

Император Александр утвердил представление Глазенапа, и в сентябре 1806 года Мегдий шамхал Тарковский, владелец буйнакский и дагестанский, генерал-лейтенант русской службы, возведен, сам и потомственно, в достоинство хана Дербентского, под непосредственным покровительством и защитой России^[84]. Мегдию предоставлено право пользоваться доходами с ханства, за исключением доходов с города Дербента, которые должны были поступать в казну. Он получил золотую медаль с бриллиантами, ценой в 5000 рублей; его приближенные и родственники осыпаны чинами, жалованьем и подарками, состоявшими из бархата, атласа, часов, цепочек и проч.^[85] Одним словом, щедроты императора были так велики, что шамхал не мог на них не только рассчитывать, но и ожидать. «По особому к вам высочайшему благоволению, – писал впоследствии граф Гудович шамхалу, – имеете счастье пользоваться преимуществами перед всеми прочими ханами тем, что все прочие в знак подданства своего платят дань ежегодно по 8000 червонцев; вместо того, ваше превосходительство, сами от щедрот Его Величества изволите получать жалованья 6000 рублей в год»^[86].