История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 24

«Отец мой, – говорил он ^[154], – именовался Шебессе, он умер, но из братьев моих еще двое в живых. Я беден, все мое имение состоит из двух лошадей, двух быков и одной хижины. В первые годы своей юности пас я овец, а возмужав, упражнялся в земледелии, грамоте не учен, читать и писать не умею, а выучил наизусть повседневные пять молитв и узнал основные догматы религии. Я видел, что соотчичи мои, как простой народ, так ученые и духовенство, уклонились от путей закона, впали в заблуждения и, отринув должное к Богу почтение, пост и молитву, стали жить развратно, утопая во всевозможных злодеяниях. Мне известно было, что с давнего времени народ наш следует дурным обычаям воровать, убивать без всякого сожаления ближних и вообще ничего иного не делать, кроме зла; и сам я поступал таким же образом. Но, вспомнив смертный час и ведая, что за неисполнение законом повеленных обязанностей должен буду дать ответ Богу на страшном судилище, я вдруг осветился размышлением о роде жизни, мною провождаемом, и усмотрел, что он совсем противен нашему святому закону. Я устыдился своих деяний и решил не продолжать более такой варварской жизни, а соотносить свое поведение с предписаниями священного закона. Я дал себе твердый зарок не следовать худым примерам своих соотчичей, жить набожно и никогда не пренебрегать постом и молитвой. Я покаялся во грехах своих, умолял о том же других, и ближайшие мои соседи повиновались моим советам».

Небольшое число последователей не удовлетворило, однако же, Мансура. Одаренный от природы гибким умом и сильною волей, он умел вкрадываться в доверие и, горя нетерпением выйти из круга обыкновенных людей, решил для привлечения большого числа учеников прибегнуть к хитрости и указать на себя как на посланника великого пророка. Однажды жители селения Алды узнали, что Мансур видел сон, несомненно доказывающий, что он избранник Божий.

«Во сне видел я, – говорил Мансур, – что приехали ко мне на двор два человека на лошадях и звали меня к себе. Я приказал жене выйти посмотреть и узнать, кто они и откуда? Жена, увидя верховых лошадей, удивилась, как могли они попасть на двор, ворота которого были накрепко заперты».

Возвратясь к мужу, она объявила, что во дворе действительно стоят два всадника, но кто они и откуда явились, она не знает. Тогда Мансур сам пошел на двор. Приехавшие приветствовали его словами селям-алейкюм, на что хозяин ответил обычным приветом и вслед за тем услышал от гостей необычайные слова.

– Повелением Бога нашего, – сказал один из них, – Магомет, пророк его, прислал нас к тебе сказать, что народы ваши все пришли в заблуждение и не исполняют совсем закона, данного им Магометом. Увещевай народ и передай ему наши слова, дабы он оставил свои заблуждения и шел по пути, данному нам законом.

– Народ наш, – отвечал будто бы Мансур, – не послушает меня, бедного человека, да и не смею я сказать ему об этом.

– Не бойся, говори, Господь тебе поможет, и народ поверит всему, что ты станешь проповедовать.

Всадники исчезли. Мансур три дня провел в посте и молитве и затем передал свое сновидение братьям. Он говорил им, что безверие, закоренелые пороки, склонность к грабежам и убийствам губят чеченцев и готовят им осуждение в будущей жизни, что он по власти, данной ему Богом, может исправить пороки соотечественников, научить их истинному закону и тем отвратить от ожидающего их бедствия. Братья сочли этот рассказ за бред воспаленного воображения и запретили Мансуру пересказывать сон посторонним.

– Люди тебе не поверят, – говорили они, – а нам будет стыдно.

Спустя два дня Мансур снова обратился к братьям с просьбой позволить ему объявить сон народу.

«Приключение это теснит меня, – говорил он со слезами, – и так мне тягостно, что если не объявлю народу, то должен умереть».

После таких слов братья были вынуждены согласиться. Мансур взошел, по обычаю, на крышу своего дома, закрыл уста рукавом и тихим голосом стал созывать односельчан. «Как тихо ни пущал он свой голос, говорили впоследствии алдинцы, но жители в ту же минуту все к нему сбежались» ^[155].

Рассказав собравшимся сновидение, Мансур стал требовать покаяния.

«Оставьте взаимные ссоры, убийства, кровомщение и простите друг друга, – говорил он народу. – Не курите табаку, не пейте ничего, что из солода приготовляется, и не прелюбодействуйте. Имение теперешнее, как неправильно собранное и накопленное, истребите, хлеба не сейте, ибо вместо него каждый будет иметь от Бога посланное. Именем Бога и его пророка Магомета упрашиваю вас, послушайте меня, а если не исполните сии заповеди и не послушаете моих сказаний, то в скорости подвергнетесь гневу Божию».

По выходе из мечети Мансур приказал зарезать двух баранов и мясо их раздал собравшимся. На следующий день из двух волов, составлявших все его имущество, он взял одного, обвел по обычаю три раза вокруг кладбища и затем, зарезав, разделил его мясо пополам: одну часть отдал бедным, а другую – малолетним, учащимся в школе. Благотворительность, на что и рассчитывал Мансур, привлекла к нему многих приверженцев. Бескорыстие не в характере чеченцев, и народ, видя, что Мансур раздает бедным последнее имущество, преклонялся пред ним с особым уважением. Он видел в бедном пастухе избранника Магомета, подражать которому Мансур старался на каждом шагу. Одержимый, подобно Магомету, падучими припадками – по понятию мусульман, признаками вдохновения, – Мансур часто притворялся ослабевшим и больным. Он обычно изнемогал и падал перед слушателями, которые относили его в другую комнату, где, пролежав часа с три как бы в бесчувственном состоянии, он возвращался к собравшимся с разными пророческими предсказаниями.

– Потерпите немного, – говорил он, – и поверьте, что увидите чудеса, от Бога сотворенные.

– Какие они будут? – спрашивали некоторые скептики.

– В будущем месяце и не далее как через три недели, – отвечал он, – будет глас с неба. Принявшие мое учение возрадуются возвещению обо мне, не принявшие – поразятся скорбью и умственным расстройством, от которого будут исцелены мной не прежде, чем чистосердечно раскаются.

Зная наклонность своих соотечественников к грабежу и разбою, Мансур стал проповедовать о необходимости войны против неверных, придавая ей значение богоугодного дела.

Волею Божией, говорил он, предстоит нам идти для обращения народов в закон магометанский, сначала к карабулахам и ингушам, потом в Кабарду и, наконец, в русские пределы для истребления христиан. Когда наступит то время, тогда мне приказано свыше взять знамя, палатку и выехать на чеченскую равнину ^[156]. Туда соберется ко мне со всех сторон столько войска, что едва в состоянии будет на той поляне поместиться. Я устрою из него стражу на девяти разных местах по десяти тысяч человек на каждом. Потом мы двинемся вперед, и те, кто не будет иметь лошадей, пойдут за нами пешими. Когда мы дойдем до карабулахов и ингушей, нас встретят три белые лошади с полным убором. Пешие обрадуются и бросятся их ловить, каждый поймает себе лошадь, а те три белые останутся свободными, пока все пешие не обзаведутся лошадьми. Следуя по горам, мы станем обращать всех неверных в наш закон и достигнем реки Кумы, где присоединится к нам столь же большое войско из Стамбула.