История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 113

Переправа продолжалась в течение трех дней и совершена была благополучно. Главное замедление происходило в переправе подвижного магазина и пороха. Чтобы не подмочить того и другого, граф Зубов не приказал перевозить их на повозках и в зарядных ящиках, но велел грузить на верблюдов, на которых и переправлять через реку.

Продолжительность перегрузки заставила, однако же, переправить часть провианта на повозках, хотя и с большим затруднением, потому что многие из повозок были опрокинуты и унесены течением на казачью цепь. Переправа через Самур показала все недостатки воловьих транспортов и заставила графа Зубова просить Гудовича не покупать больше волов, а прислать ему 2000 верблюдов, так как впереди представлялось много переправ через реки. К тому же верблюды были гораздо выносливее волов и требовали менее пищи; волы не выдерживали перемены климата и падали в большом числе. Если убыль волов и не была теперь слишком ощутительна, то потому только, что часть войск каспийского корпуса могла продовольствоваться хлебом, доставленным морем из Астрахани, и, следовательно, представлялась возможность уменьшить подвижной транспорт.

Одновременно с переправою войск через реку Самур к ее устью подошли морем два транспорта с хлебом: один под начальством лейтенанта Бозо, другой с лейтенантом Меницким. Первый был нагружен: 3168 четвертями муки и 252 четвертями круп, а второй – 3215 четвертями муки, 168 четвертями круп и, сверх того, имел десантных войск один батальон Кабардинского полка и 122 человека артиллерийской прислуги. Лейтенанту Бозо приказано, выгрузив 1500 четвертей на Низовой пристани, с остальными следовать в Дербент, где и сдать привезенный провиант генералу Савельеву, а лейтенанту Миницкому – следовать со всем транспортом в Баку, где и ожидать дальнейших приказаний.

Бакинский хан хотя и заявлял о своей преданности России, но делал это не по убеждению, а потому, что рассчитывал на невозможность переправы через Самур и вступления в его владения. Полагая, что русские не преодолеют такого препятствия, бакинский хан отправил вместе с хамбутаем Казыкумухским своих посланников, которые следили за движением русских, и лишь только увидели, что часть наших войск появилась на правом берегу Самура, тотчас же поскакали дать знать своим владельцам, что и это препятствие не остановило неверных гяуров.

Окончив на третий день переправу, отряд двинулся далее, и, несмотря на стоявшие весьма жаркие дни, войска шли бодро: не было ни отсталых, ни больных, «и лазаретные коляски, – доносил граф Зубов, – с радостию вижу наполненными снадобьями людскими, а не скорбящими людьми». Следуя по бакинской дороге, каспийский корпус б июня подошел к Кубе и остановился в пяти верстах от города. Многочисленное сборище народа приветствовало появление русских в этой местности, причем старейшины поднесли графу Зубову ключи города с просьбою присоединить их к державе «премилосердой царицы добрых». Взяв заложников от кубинского наиба Вали-бека и от старшин, граф Зубов обнадежил жителей в личной и имущественной безопасности.

Между тем бакинский хан, не желая сдавать Баку русским войскам, стал распространять слухи, что русские идут с целью изгнать ханов из их владений. Он отправил шемахинскому хану письмо, в котором писал, что хотя он и был до сих пор во вражде с ним, но теперь, ввиду общей опасности, предлагает помириться и соединиться вместе для общего сопротивления. Это письмо произвело свое действие. Среди шемахинцев было заметно волнение, а у хана происходили частые совещания. Чтобы отвратить возможное соединение двух ханов, граф Зубов торопился занять Баку. Он отправил приказание контр-адмиралу Федорову выступить с готовыми военными судами из Астрахани и как можно скорее следовать в Баку для содействия сухопутным войскам; но, к сожалению, главнокомандующий скоро узнал, что подойти к городу с целым корпусом нет никакой возможности. На сто верст в окружности посланные не могли отыскать не только воды и леса, но ни травы и никакого растения.

Имея сведение, что бакинцы не разделяют мнения своего хана и не желают противиться русским войскам, главнокомандующий отправил в Баку прокламацию, в которой советовал народу вручить свой жребий произволению императрицы. Одновременно с этим было послано письмо Мустафе, хану Шемахинскому. Посланный с прокламацией в Баку возвратился с известием, что народ с восторгом принял воззвание графа Зубова и выказал полную готовность покориться. Хусейн-Кули-хану не оставалось ничего более, как последовать общему течению, и он обещал выехать навстречу главнокомандующему.

13 июня бакинский хан действительно прибыл в лагерь русских войск, расположившихся на реке Атачае, и поднес ключи города. Граф Зубов принял хана с почестию, обнадежил его покровительством императрицы и приказал генерал-майору Рахманову с отрядом из трех батальонов пехоты, полка казаков и четырех орудий полевой артиллерии следовать в Баку, но не входить в город, а остановиться верстах в двенадцати и ожидать прибытия хана. В то же самое время генерал-майору Булгакову приказано, с двумя батальонами Кавказского гренадерского полка, третьим батальоном Кубанского егерского корпуса, двумя эскадронами Нижегородского драгунского полка, с хоперскими и семейными казаками и четырьмя орудиями полевой артиллерии, следовать к городу Кубе и, расположившись близ города, наблюдать за спокойствием обывателей, иметь постоянное сношение с генералом Савельевым, следить за поведением жителей и, в особенности, за поступками управляющего в Кубе наиба Вали-бека.

Продержав двое суток в своем лагере бакинского хана, граф Зубов подарил ему богатый кинжал в 1200 рублей и отправил в отряд генерал-майора Рахманова. Последний, подходя к городу в сопровождении хана, был встречен салютационными выстрелами и вступил в крепость при радостных криках многочисленной толпы народа. Генерал-майору Рахманову поручено было главнокомандующим, по занятии крепости, приискать в ней помещение для 40 000 четвертей провианта, предназначенного к выгрузке в Баку. Дождавшись прибытия флотилии и посаженного на суда батальона Кабардинского полка, Рахманов должен был передать начальство над гарнизоном контр-адмиралу Федорову и, оставив ему гренадерский батальон ^[489], следовать на соединение с графом Зубовым, который сам предполагал двинуться к старой Шемахе.

Шемахинский Мустафа-хан прислал своего чиновника в русский лагерь несколько ранее прибытия бакинского хана. Будучи личным свидетелем приема и почестей, оказанных Хусейн-Кули-хану, чиновник Мустафы был обласкан графом Зубовым и отпущен обратно в Шемаху. При отправлении его главнокомандующий отправил шемахинскому хану кинжал в 1500 рублей и писал, что он может рассчитывать на большее милосердие и щедроты императрицы, так как не был в соучастии с лицами, не расположенными к России. Мустафа благодарил за подарок и приглашал главнокомандующего в свои владения, обещая сам выехать навстречу войскам.

«Итак, – доносил граф Зубов, – пройдя с храбрым и трудолюбивым Вашего императорского величества воинством пятьсот верст от границ российских и на половине сего расстояния отперши победоносным вашим оружием железные врата Ирании, совершил я первый подвиг свой по промыслу вашему благополучно, очистя не только от сил, но и от влияния хищника Ага-Магомет-хана сей берег рек Куры и Аракса; совокупив в повиновении вам всех на западном береге Каспийского моря народов до пределов гилянских и дав от себя правителя областям сальянским. А как поставил уже твердую ногу в Баку и тем соединил с оною Астрахань, то вскоре здравых и веселых воинов упокою от зноя при тенистых рощах старой Шемахи, где обильные и здравые протекают воды».