История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 108

В ночь с б на 7 мая была построена нами вторая брешь-батарея на три орудия. В семь часов утра батарея эта, вооруженная 12-фунтовыми пушками, открыла огонь против передовой башни, но после восьмидесяти выстрелов оказалось, что на башне были сбиты только одни зубцы и то не до самых стен, оставшихся невредимыми. Заложить траншею против башни не представлялось никакой возможности по каменистости грунта; следовательно, для овладения ею было единственное средство – штурм.

В состав штурмующей колонны назначены были те же две гренадерские роты Воронежского полка и третий батальон Кавказского егерского корпуса. В девять с половиною часов утра 7 мая граф Зубов приказал гренадерам штурмовать башню в своем присутствии и в виду неприятеля, унизавшего все стены города.

– Ты нас увидишь! – говорили гренадеры, обращаясь к кургану, на котором стоял главнокомандующий, и с криком «ура!» бросились к укреплениям.

Не обращая внимания на огонь неприятеля, воронежцы быстро окружили башню, и спустя несколько секунд поручик Чекрыжев с несколькими нижними чинами был уже на башне. Там завязалось горячее дело: одни кололи засевшего в башне неприятеля, другие ломали перемостки, желая пробраться в средний и нижний этажи. Штыками, камнями и всем, что попадало под руку, ломали воронежцы перемостки до тех пор, пока не обрушились на головы засевших в среднем и нижнем этажах и не перекололи их.

Пока гренадеры работали в башне, батальон егерей атаковал прикрытие, вогнал его в крепость, и около полудня башня была в наших руках, несмотря на отчаянную храбрость ее защитников.

Падение башни не умалило решимости Шейх-Али-хана защищаться. Он все еще надеялся на помощь дагестанцев, под клятвою обещавших оказать ему свое содействие. И действительно, многие из тех владельцев, которые предлагали свои услуги графу Зубову, втайне собирали войска на помощь Шейх-Али-хану. Скопища их появлялись в разных местах, желая проникнуть в Дербент, но, находя все пути прегражденными, не смели нападать на русские войска. Только одна из таких партий напала на обоз генерала Булгакова.

Следуя за отрядом и придя в урочище Девечумагатан, обоз остановился здесь и далее двигаться не мог. От трудной дороги многие повозки сломались; волы изнурились и падали. Имея надобность пополнить запас продовольствия, Булгаков отправил 8 мая от всех батальонов провиантские фуры, с приказанием взять провиант на шесть дней. На каждой из отправленных фур было посажено по два человека вооруженных солдат, и приказано им следовать всем вместе, но, по недосмотру, 12 фур, ушедших вперед, версты за две, были атакованы партией казыкумухцев, и часть из них захвачена в плен. Кадий Табасаранский хотя и преследовал хищников, но без успеха. Случай этот заставил Булгакова поспешить присоединением к себе всего транспорта, который в тот же день и был препровожден в лагерь, под прикрытием более сильного конвоя.

«Я, обложив неприятельский город, – доносил граф Зубов, – есмь теперь взаимно как бы окружен неприятелями. За всем сим, всемилостивейшая государыня, буде по теперешнему моему положению и долженствую содержать денно и ночно в сугубом напряжении воинскую в станах осторожность, но при порядке, который, впрочем, не токмо не изнуряет солдат, но еще придает им бодрости и духа, твердо уповаю разрушить все злоумышления противников воле вашего величества и наказать их одного за другим».

Падение передовой башни дозволило нам, спустившись с каменистых высот, заложить траншеи в весьма близком расстоянии от города. Желая воспользоваться впечатлением, которое произвело это падение на жителей Дербента, во множестве высыпавших на стены города и следивших за штурмом, граф Зубов приказал приготовить к вечеру того же дня все необходимое для заложения траншей. К закату солнца все было готово и, по осмотре местности, решено вести подступы против замка Нарын-Кале, как командующего над всем жилым городом.

Хотя граф Зубов, не имея вовсе осадной артиллерии, и сознавал, что твердость стены может долго противостоять 12-фунтовым пушкам, – наибольшему калибру, у него бывшему, – но надеялся постепенным приближением батарей к городу и сокращением дальности выстрелов овладеть Дербентом.

К рассвету 8 мая траншея была окончена и построены две брешь-батареи: одна на пять, другая – на шесть 12-фунтовых пушек; последняя была расположена в сорока саженях от крепостной стены. С самого раннего утра этого дня было открыто бомбардирование Дербента, но, несмотря на усиленный огонь, нам не удалось произвести ни одного пожара в городе, где все дома были каменные, без признаков дерева и весьма прочной постройки. Имея стены толщиною от полутора до двух аршин, каждый дом представлял собою вид укрепленного замка, взять который можно было не иначе как штурмом. При узкости улиц, присущей всем азиатским городам, такой штурм оказывался весьма затруднительным для атакующего и, наоборот, представлял все выгоды для обороняющегося. Засев в своих домах и имея значительный запас продовольствия, дербентцы, при единодушии, могли обороняться упорно и долго, но среди них, как известно, существовало две партии: одна – требовавшая мира и покорности, другая – сопротивления и защиты крепости. Естественно, что туземное население, по своей многочисленности, имело перевес над пришельцами и требовало, чтобы хан сдал крепость. Опасаясь долгим сопротивлением восстановить против себя жителей, Шейх-Али-хан на другой день после открытия бомбардирования отправил в русский лагерь для переговоров одного муллу, из числа лиц наиболее ему преданных.

Вечером 9 мая мулла вышел из крепости и явился в лагерь Булгакова. Он просил, чтобы русские отправили к Шейх-Али-хану одного из доверенных лиц, знающего их язык, для переговоров с ханом. На донесение Булгакова главнокомандующему о прибытии муллы граф Зубов приказал отпустить муллу обратно в крепость, под предлогом того, что ему придется долго ждать ответа главнокомандующего и что на следующий день Шейх-Али-хан может отправить своего посланника прямо к графу Зубову.

Присылка муллы была весьма важным происшествием этого дня: становилось ясным, что жители города не намерены долго противиться нашим усилиям и что они сдадут крепость при первом удобном случае. Намерение Шейх-Али покориться было тем более важно, что, несмотря на учащенный огонь наших брешь-батарей, им не удавалось сделать пролома ни в башне, ни в прилежащей к ней стене.

Заручившись желанием хана покориться, граф Зубов приказал на следующее утро, 10 мая, открыть самый усиленный огонь, продолжавшийся до двух часов пополудни, то есть до тех пор, пока нам не удалось сделать в башне брешь.

Башня рушилась, «и через образовавшийся пролом, – доносил Зубов, – блеснуло в очи неприятелю победоносное оружие вашего императорского величества, приготовленными к штурмованию замка воинами носимое».

В городе заметно было всеобщее волнение, продолжавшееся около четверти часа, но вслед за тем все успокоилось, и крепостные ворота растворились настежь. Из крепости хлынула толпа народа, во главе которой шли старшины и представители разных народов, пришедших на помощь к Шейх-Али-хану. Подойдя к нашим войскам, вся толпа стала на колени, и из среды ее отделился едва движущийся стодвадцатилетний старец, имевший в своих руках серебряные ключи Дербента, тот самый старец, который за семьдесят четыре года перед сим подносил ключи императору Петру Великому. «Оруженосец Екатерины II, – писал граф Зубов, – те же ключи, от того же старца, принял 10 мая 1796 года».