Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 27

В таком положении находилась Уфа, когда во второй половине ноября прибыл в Чесноковку уполномоченный Пугачева, яицкий казак Иван Зарубин (Чика), наименованный графом Чернышевым. Выше мы изложили те меры, которые были предприняты Зарубиным к расширению своей деятельности в крае и к распространению своей власти ^[193]. Формируя отряды и рассылая их по разным направлениям, Зарубин не забыл и города Уфы.

В день Введения во храм Пресвятой Богородицы, 21 ноября, мятежники подошли к городу, поставили на берегу реки Белой свои пушки и открыли огонь. Канонада эта была неудачна и, несмотря на большое число выпущенных выстрелов, атакующие успели зажечь только избу, одиноко стоявшую на берегу реки Белой. Пожар был скоро потушен, и результаты бомбардирования сказались лишь в том, что защитники лишились трех человек убитыми.

С наступлением сумерек толпа стала отступать к Чесноковке; из Уфы был выслан отряд в 240 человек, с двумя орудиями, который осторожно переправился через реку Белую и, маскируясь горой, зашел незаметно в тыл инсургентам. Атакованные врасплох мятежники обратились в бегство, оставив на месте 30 человек убитыми и 40 пленными.

Город праздновал победу: «ночью в церквах звонили в колокола и пели благодарственные молебны». Настроение населения было вполне удовлетворительное, но начальствующие лица сознавали, что если блокада протянется долго, то окажется недостаток в боевых припасах, и потому решено было беречь их и уклоняться от перестрелок с неприятелем.

Чтобы приучить жителей и гарнизон к внезапному нападению, начальство делало днем и ночью тревоги. По звону соборного колокола, трещоток или по зажжению маяка гарнизон должен был собираться на назначенных ему местах. «Жители, вооруженные чем попало, кольями, топорами, должны были выходить на улицу, не исключая, как говорит предание, и женщин» ^[194].

Неожиданное появление башкирцев у Уфы лишило ее жителей возможности сделать запасы продовольствия на продолжительное время, и почти в самом начале блокады стал ощущаться недостаток в фураже. Поэтому было решено произвести вылазку на соседние луга и запастись сеном из нетронутых еще стогов.

В семь часов утра, 12 декабря, большая часть жителей и даже женщины вышли из города под прикрытием команды и одного орудия; но лишь только начался сбор сена, как Зарубин (Чика) бросился на них с своим ополчением и успел захватить 50 человек в плен. В числе пленных находился священник Троицкой церкви Илья Иванов. Всех их представили самозваному графу Чернышеву, потом обыскали, завязали глаза и отвели в тюрьму, с объявлением, что на другой день они будут повешены.

На следующее утро их опять привели к Зарубину (Чике), который был совершенно пьян, полуодет, босой и, сидя в переднем углу под образами, едва мог шевелить языком. Приведенным пленным объявили, что сидящий под образами есть его сиятельство граф Чернышев, самый близкий человек к батюшке государю Петру Федоровичу, находящемуся ныне под Оренбургом; что граф прислан под Уфу требовать добровольной покорности и сдачи города без кровопролития. Пьяный Зарубин объявил, что всех милует, отменяет казнь, отпускает обратно в город, но с условием: передать, что видели и слышали, и уговорить население исполнить волю государя Петра Федоровича. 14 декабря пленные отправились в город, при входе были окружены войсками и отведены прямо в канцелярию для допроса. После того им было сделано увещание в соборе, все они были приведены к присяге и распущены по домам. Зарубин не получил никакого ответа и через два дня сам поехал к городу, с намерением вступить в переговоры. В девять часов утра 17 декабря он подошел к Уфе с значительной толпою и, видя, что население не намерено вступать с ним в сношение, приказал открыть огонь. С городских батарей ответили тем же, и Зарубин (Чика) принужден был отступить. Он разослал повсюду приказание, чтобы все способные носить оружие собирались в Чесноковку для взятия города Уфы. Мятежное население стекалось со всех сторон, и в течение нескольких дней, по словам современника, собралось до 20 тысяч человек.

С этими силами и 23 орудиями Зарубин, в семь часов утра 23 декабря, подошел к Уфе и открыл канонаду. Городские батареи отвечали весьма удачно и не допускали мятежников близко к городу. Заметив малолюдство защитников, стоявших у выхода Усольской улицы, инсургенты собрались здесь в значительном числе, успели перевезти через реку две пушки и, поставив их на горе, стали обстреливать город. Выстрелы этой батареи наносили большой вред строениям, но захватить ее или заставить замолчать у горожан недоставало сил. Тогда отставной вахмистр из дворян Дмитрий Аничков (Баталин тоже) взял 20 человек вооруженных людей и, зная хорошо местность, обошел батарею с правой стороны и открыл огонь в тыл мятежников. Прислуга у батареи была частью перебита, а остальная бросилась бежать. Аничков тотчас повернул орудия и осыпал картечью бегущих. В погоню за ними была выслана из города партия конных, успевшая захватить несколько пленных. Ополчение Зарубина разошлось в разные стороны, штурм был отбит, и победители захватили два орудия.

В три часа дня неприятеля не было уже в виду города, и население торжествовало победу. На следующий день полковник Мясоедов сделал парад всем вооруженным людям и было отслужено благодарственное молебствие. 25 декабря было опять молебствие, после которого зажиточные жители устроили угощение для защитников. Каждый взял к себе несколько вооруженных людей, «к сделанию с приятелями веселого времени». Пять бочек вина было отпущено от казны, но ни пьянства, ни беспорядка не было.

В течение целого затем месяца Зарубин (Чика) не предпринимал ничего против Уфы. Он усилил только блокаду города и изредка вел перестрелку, впрочем незначительную. Толпа его грабила окрестности, жгла запасы сена и разграбила соляные магазины в пяти верстах от города. Исподволь Зарубин собирал свои силы и 25 января снова явился под Уфой с 12 тысячами мятежников ^[195]. Набат призвал жителей к оружию, и обе стороны открыли огонь. Один из предводителей толпы, Губанов, прорвался было на Сибирскую улицу, но был выгнан, а Зарубин направился опять на Усольскую улицу и, остановившись на горе, распоряжался боем.

Зима этого года была снежная, и, по преданию, снег в Уфе лежал выше заборов, что затрудняло атаку: пехота мятежников, вооруженная преимущественно кольями и топорами, вязла в снегу и была поражаема пулями защитников. Атакующие подвигались вперед медленно, и отставной капрал Лодыгин решился повторить маневр Аничкова. Взяв 25 человек солдат, он пробрался между строениями, зашел в тыл атакующим и открыл огонь. Мятежники пришли в большое замешательство, и, по словам современника, Лодыгин бросился на самого Зарубина, но был убит. Команда его рассеялась, но в это время прибыла подвижная батарея и осыпала инсургентов картечью. Под Никой была убита лошадь, но он успел пересесть на другую и ускакал, а за ним бросилась назад и вся толпа. Отступление было самое беспорядочное и гибельное для мятежников: «их убивали без сопротивления, особенно увязших в снегу»; многие с отчаяния бросались в овраги и там гибли. Атакующие потеряли более 200 человек убитыми и 50 человек пленными; гарнизон и обыватели лишились 20 человек убитыми и ранеными. На следующий день был отслужен молебен, войска окроплены святой водой, а Лодыгин и все убитые похоронены с большою церемонией при Смоленском соборе. Низшим чинам были выданы денежные награды, а офицеры приглашены на обед к коменданту, полковнику Мясоедову ^[196].