Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 111

Между тем Кобяков был отведен к Пугачеву, который расположился у зимовья саратовского колониста Пилисова, верстах в трех от города. Зная, что самозванец вешает всех ему противящихся, Кобяков поклонился ему в ноги.

– Ты что за человек? – спросил Пугачев.

– Саратовский житель Кобяков. Прислан к вашему величеству от города, чтобы вы пожаловали манифест. Народ желает вам служить, да только нет манифеста.

Пугачев передал ему манифест и приказал показать казачьему есаулу Винокурову, но Кобяков, приехав в Саратов, отдал полковнику Бошняку, который, не читая его, изорвал и топтал ногами. Тем не менее купцы заявили, что они драться не будут, и стали расходиться по домам, а Кобяков, разъезжая верхом на лошади перед солдатами, кричал им: «Поберегите своих!» Бошняк приказал арестовать Кобякова, но его не слушали, так как выстрелы мятежников произвели уже всеобщий переполох.

Пугачевцы выставили на Соколовой горе восемь орудий, но все они были настолько малого калибра, что снаряды только одного орудия достигали укрепления. Несмотря на то, при первых выстрелах жители начали перебегать на сторону самозванца, сначала поодиночке, а потом толпами. Находившийся на крайней батарее с 12 канонирами прапорщик Григорий Соснин оставил батарею и, подойдя к царицынским воротам, кричал городничему, чтобы тот отворил их. Мятежники хлынули в отворенные ворота и рассыпались по городу. Соснин был отведен с своей командой к самозванцу, отдал ему честь «всем фронтом», стал на колени и передал свое оружие.

Появление мятежников в городе вызвало всеобщую панику: стоявшие за укреплением пахотные солдаты и вооруженные разночинцы бежали в толпу; их примеру последовали состоявшие при опекунстве иностранных колонистов 357 человек нижних чинов 1-го фузилерного артиллерийского полка, вышедшие из укрепления под предлогом вылазки и под начальством своих офицеров, князя Баратаева и Буданова, передавшиеся неприятелю. По прибытии в стан самозванца все передавшиеся солдаты получали по 2 и по 4 руб. награды ^[803].

Видя измену, полковник Бошняк решился отступить и приказал командиру саратовского батальона майору Салманову с одной половиной выходить за ретраншемент. Салманов выказал нерешительность, последствием которой было замешательство в рядах. Полковник Бошняк приказал майору Зоргеру принять начальство, но майор Бутыркин просил оставить Салманова, чтобы не произвести еще большего расстройства между солдатами. Согласившись на последнюю просьбу, Бошняк приказал построить каре и отступать, но вместо того Салманов скомандовал: «По рядам налево» – и пошел на Соколову гору. Солдаты, в числе 292 человек, побросали ружья и пошли за своим майором; Бошняк успел только удержать у себя знамена. Приведенные к Пугачеву, Салманов и его команда стали на колени; тут же стояла и фузилерная рота.

– Пленные, ступайте в лагерь, – сказал им Пугачев, сняв шапку.

Батальон двинулся с барабанным боем и по приходе в лагерь был приведен к присяге. Впоследствии Салманов уверял, что изменил, думая найти в Пугачеве истинного государя. «Не утаиваю, – говорил он ^[804], – перед всемилостивейшей государыней моей, как перед Богом, моих тогдашних мыслей, что я не надеялся никакой лжи быть, а думал увидеть государя». Разочарование было полное, и на самом деле Салманов «усмотрел неистовство и похабство в злодее, признал за истину, что он вор, разбойник и самозванец» ^[805].

Оставшись с майором Семанжем, 26 штаб– и обер-офицерами и с 40 нижними чинами, Бошняк приказал оторвать полотна знамен от древок, спрятал их и, пробившись сквозь окружающую его толпу мятежников, отступил по дороге к Царицыну.

Преследуя отступавших на протяжении шести верст, сообщники самозванца были остановлены наступившей ночью, и Бошняк с горстью храбрых дошел до деревни Несветаевки на берегу Волги, ночью сел на лодки и 11 августа благополучно прибыл в Царицын ^[806]. Денежные суммы и часть дел воеводской канцелярии были спасены.

Не так удачны были распоряжения Ладыженского и Жукова. Одно из двух судов опекунства иностранных дел было остановлено крестьянами у села Рождественского и разграблено ^[807]. Для судна соляной конторы ветер оказался противным, и, когда другие спускались вниз по Волге, судно соляной конторы одно не могло этого сделать, распустило паруса и пошло вверх. Находившиеся с чиновником Соболевым 20 человек саратовских казаков взбунтовались, и судно было разграблено.

С отступлением Бошняка сподвижники самозванца сделались полными хозяевами города: они выпустили арестантов, открыли винные погреба и предались полнейшему неистовству. Казенные и частные дома были разграблены, многие жители подверглись мучительной смерти без разбора пола и возраста; «многие остались без пропитания и доведены до сущего убожества» ^[808].

Пьяные толпами бегали по улицам, грабили правого и виноватого, а всех противящихся убивали. На улицах валялось множество мертвых тел, и никто их не убирал. Лавки, кабаки, богатые дома и даже церкви были ограблены, и все ценное уносилось на Соколову гору, в лагерь самозванца. Там было поставлено несколько виселиц, на которых вешали без разбора мужчин и женщин, бурлаков, купцов и всякого звания людей. Перечислить число убитых и повешенных было бы напрасной попыткой. Большинство населения, желая избежать казни, тянулось на Соколову гору и у ставки Пугачева принимало подданство. Полупьяные священники приводили к присяге всех желающих, а ближайшие пособники самозванца стригли по-казацки в кружало волосы всем годным на государеву службу.

Под вечер 6 августа из лагеря, бывшего в семи верстах от города, Пугачев с яицкими казаками приехал в город и в соборной церкви приводил жителей к присяге. Открыв амбары и соляные склады, самозванец приказал выдавать хлеб и соль безденежно, а убитых погребать не велел. В тот же день явился к Пугачеву казак-пятидесятник Уфимцев, который напомнил ему, что в то время, когда самозванец шел из Яика к Оренбургу, он настиг Уфимцева, гнавшего 300 лошадей, и сторговал тех лошадей за 3500 руб. Лошади были взяты, а деньги не отданы, и потому Уфимцев просил возвратить ему 3500 руб. Признавая претензию справедливой, Пугачев приказал выдать ему деньги, назначил его саратовским комендантом, произвел одного из его сыновей в полковники, а другого определил казаком в свою толпу ^[809].