Пугачев и его сообщники. 1773 г. Том 1 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 128

План Кара и его расчеты были совершенно верны, и казалось, что правительство имело все средства рассеять мятежников. Подходившие к Оренбургу подкрепления окружали толпу самозванца с трех сторон: в деревнях Сарманаевой и Мустафиной находился отряд Кара; на пути из Сорочинской крепости в Татищеву – отряд Чернышева; в Верхнеозерной крепости – отряд бригадира Корфа, а за ним в Орске – весьма значительные силы Деколонга, пришедшие из Сибири. При одновременном и единодушном действии этих отрядов, подкрепленных еще вылазкой из Оренбурга, конечно, толпа мятежников не в состоянии была бы бороться с регулярными войсками; но, к сожалению, начальники отрядов не выказали единства в действиях по причинам от них не зависевшим. Кар не подозревал о близком присутствии отряда Деколонга и о сосредоточении в Верхнеозерной крепости отряда Корфа. Точно так же Деколонг и Корф не имели никаких известий о поручении, данном Кару, да и сам оренбургский губернатор узнал об этом, когда Пугачев успел уже напасть на отряды по частям, разбил их и праздновал победы.

7 ноября Кар получил известие, что Хлопуша разграбил Авзяно-Петровский завод и поднял все заводское население, что 500 башкирцев передались на сторону самозванца и идут к Оренбургу с захваченными на заводе пушками и мортирами. Кар решился перехватить Хлопушу с его толпой, и так как дорога от Бугульчанской пристани к Оренбургу проходила около деревни Имангуловой, то шедшему впереди нижегородских гарнизонных батальонов секунд-майору Шишкину, с 400 пехотных солдат, 92 всадниками и с двумя орудиями, приказано было занять деревню Юзееву, находившуюся в 32 верстах от Мустафиной.

Подходя к деревне Юзеевой, авангард Шишкина, состоявший из 75 человек пехоты и 92 всадников, был неожиданно атакован Никой (Зарубиным) с толпой в 400 человек с двумя орудиями. Восемнадцать конных татар тотчас же передались на сторону самозванца, и сторонники Пугачева приглашали к тому же остальных всадников, но огонь пехоты ободрил их, и они остались при авангарде. Тогда мятежники, заметив приближение отряда Шишкина, подобрали своих убитых и раненых и, положив их в сани, ускакали. Шишкин занял деревню Юзееву, а в 4 часа утра пришел туда и Кар со своим отрядом. Темнота ночи и недоверие к оставшимся всадникам не позволили ему отправить разъезды для собрания самых необходимых сведений о неприятеле. Выставив кругом пехотные пикеты, Кар решился ожидать рассвета и тогда уже атаковать неприятеля ^[713].

Наутро 8 ноября оказалось, что деревня Юзеева и отряд Кара были окружены толпой, состоявшей человек из шестисот с одним орудием. Не нападая на войска, мятежники подсылали одиночных всадников уговаривать солдат, чтоб они не сражались против самозванца. В ответ на это отправлен был увещевательный манифест императрицы, но мятежники, приняв его, отвечали, «что их манифесты правее, и начали стрелять из пушки». Кар приказал открыть огонь из своих орудий, и после нескольких выстрелов толпа разбежалась.

В это время прибыл подпоручик Татищев и донес Кару, что в тот же день должна присоединиться к отряду рота 2-го гренадерского полка, шедшая из Симбирска, в составе 4 офицеров и 176 человек гренадер ^[714], под начальством поручика Карташева. В ожидании ее прибытия Кар весь день 8 ноября провел в деревне Юзеевой, не имея, впрочем, никаких сведений о неприятеле. Он считал его разбежавшимся в разные стороны, а между тем Овчинников со своей толпой стоял всего в двух верстах в стороне от дороги на мельнице и зорко следил за правительственными войсками. Выставленные им по дороге, в тылу Кара, казачьи посты успели захватить полкового квартирмейстера, который объявил, что едет в деревню Юзееву, а позади его идет рота гренадер. Получив это известие, Овчинников с наступлением ночи предпринял с частью своих сил смелое движение в тыл отряда Кара и навстречу подходившей гренадерской роты. Последняя шла без всяких военных предосторожностей: ружья не были заряжены, и солдаты спали в санях. Выстрелы из орудий Овчинникова разбудили солдат, и, пока они разобрали ружья, мятежники окружили их и «более уговариванием, – показывал впоследствии Пика ^[715], – чтоб они не стреляли», преклонили гренадер на свою сторону. Солдаты положили оружие и отказались защищаться ^[716]. Два офицера и семь нижних чинов были убиты, а остальные взяты в плен и отправлены в Берду. Там Пугачев устроил им народную встречу: вышел на улицу, приказал поставить себе кресла, сел в них и велел представить пленных. В числе их было два офицера: поручик Волжинский и прапорщик Шванович. Так как они оба сдались без боя и изъявили желание служить самозванцу, то и были назначены: Волжинский атаманом, а Шванович есаулом. Всем пленным приказано было присягнуть и затем подойти к руке мнимого государя, который утирал глаза платком, показывая, вид что плачет.

– Вот, детушки, – говорил при этом Пугачев, – Бог привел меня опять над вами царствовать по двенадцатилетнем странствовании.

По окончании обряда целования руки самозванец встал с кресел и, махнув в воздухе рукой, проговорил: «Жалую вас землями, морями и лесами, крестом и бородою и всякой вольностью». Двое солдат объявили, что бывали в Петербурге и его знают. Пугачев остался этим доволен, потому что, по его словам, такое заявление еще более уверило толпу, что он истинный Петр III, ибо «мужики верят более солдатам, чем казакам».

Приказав всем пленным остричь волосы, самозванец ушел в свою квартиру и спустя несколько дней призвал к себе Швановича.

– Откуда ты родом? – спросил Пугачев.

– Я из Петербурга, – отвечал Шванович, – государыня Елизавета Петровна меня крестила.

– Я слышал, – сказал самозванец, – что ты умеешь говорить на иностранных языках?

– Умею, надежа-государь, – отвечал Шванович.

Пугачев подал ему лист бумаги и приказал написать по-шведски, «а как я не знал, – показывал Шванович, – по-шведски, то написал по-немецки».

– Напиши еще на каком ты знаешь языке.

Шванович написал по-французски: «Ваше величество Петр III».

– Мастер, – заметил самозванец, повертев пред собою лист бумаги, и, видя, что на Швановиче кафтан худ, подарил ему шубу и шапку, с объявлением, что он будет у него наведывать иностранной перепиской.

Шванович действительно написал в разное время несколько немецких писем, и в том числе к оренбургскому губернатору ^[717].