Покровские ворота (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Зорин cтр.№ 100

Чужестранец . Спасибо вам. Очень великодушно.

Брат . Но ваш отец… Вот кто мне по сердцу. Хлыстом! Вот – настоящий мужчина! Совсем, как тот…

Чужестранец . О ком вы?

Брат . О нем. О том, кто встал между мною и ею. О гении.

Чужестранец . О вашем злом гении?

Брат . Нет. Я сказал то, что сказал. Гений не может быть злым или добрым. Гений выше добра и зла. И больше ни слова о морали. Не нужно пуританских стенаний.

Чужестранец . Кто он? Я спрашиваю не об имени.

Брат . Я понимаю. Он – музыкант. Первый на этой земле. Нет… мало! Лучше сказать, он – отец музыки. Бесспорно, она от него рождается. А кто ж ваша смуглая госпожа? Я также не спрашиваю об имени.

Чужестранец . Она скорее всего – дочь музыки. Бесспорно, из нее родилась. Голос ее уже есть мелодия.

Брат . Певица.

Чужестранец . И – первая на земле. Странно, меж нами не много сходного, однако же наши судьбы мечены едва ли не одною печатью.

Брат . Вы – о музыке? Не вижу тут странного. Мы с вами оба – люди печали, а дух музыки – это дух трагедии.

Чужестранец . И лишь одним остается утешиться: трагедия выше добра и зла.

Брат . О да, оттого она – область гения. Сударь, я не мишень для иронии. Любая стрела пролетит, не задев.

Чужестранец . Тем лучше! Я не хотел вас обидеть, но все-таки мне трудно понять, что вы имеете против морали?

Брат . Все, сударь, решительно все! Не выношу этой постной дамы. Стоит внимательней приглядеться к ее добродетельной физиономии, и вы поймете ее убожество. Она лицемерит, она юродствует, она воняет фальшью и ложью. Вяжет энергию, тушит пламя, опутывает меня обязательствами. Но я ей ровно ничем не обязан. Если я должен держать ответ, то только перед жизнью и мыслью. А их-то она как раз и страшится. Поэтому всегда и старается втиснуть в себя и жизнь и мысль. Да, сударь, мораль – это страх. А что на свете подлее страха?

Чужестранец . И что – естественней?

Брат . Сударь, сударь! При вашей-то богатырской комплекции! Пугливый колосс… Вам нравится злить меня. Но нынче я благодушно настроен. Вернее сказать, – меланхолически. Впрочем, это одно и то же. Просто я ненавижу страх. Однажды он лишил меня друга.

Чужестранец . Стало быть, вы верите в дружбу?

Брат . Верил, верил, что было, то было. Тем более, дружба вполне возможна, если ваш друг от вас далеко. Пишите ему свои послания, записочки величиной с ладонь или исповеди размером с тетрадь. Творите эпистолярный роман, но не пускайте его к себе – ни в ваш дом, ни, тем более, в ваше сердце. Если он обладает волей, он попытается вас подчинить, а если он слаб и беззащитен, он станет докучать своей преданностью и требовать за нее награды. И так и этак – прощай, свобода.

Чужестранец . Свобода? Да разве ж она бывает? Средь наших утешительных мифов свобода стоит на первом месте.

Брат . Миф действеннее расхожих истин, следовательно, в нем больше истинного. Он требует к себе уважения и уж тем более – от писателя. Цель творчества – создание мифа. Нет, сударь, свобода вполне возможна, опять же, если у вас нет страха. И прежде всего – перед собственной личностью. Свобода и страх несовместимы. Мой друг постыдно бежал в монастырь и скрылся за этими мрачными стенами. Не по зову внезапного благочестия. От ужаса, который сломил его. И мне – ни слова об этом замысле. Боялся, что я его разгадаю. Что я сумею ему доказать, что это не взлет к небесам, а падение. В те дни я испытывал боль и злость. Ведь если я не имею Бога, то должен иметь хотя бы друга. Но эта обида была моей слабостью, – как видите, я ее подавил.

Чужестранец . И вы живете без Бога и друга?

Брат . Да, сударь, без друга и Бога. Скажу вам по секрету: Бог умер. И если вы даже казните гонца за скверную весть, Бог не воскреснет.

Чужестранец . Действительно, печальная новость. И кто же тогда займет его место? Навряд ли оно останется пусто.

Брат . Ну что же – превосходный вопрос.

Чужестранец . Само собой, дьявол?

Брат . Ни в коем случае. Его и близко нельзя допускать. И серой пахнет, и эти рожки! Как у обманутого супруга. Но главное – бесконечно вульгарен. Претенциозная самонадеянность. Саркастические гримасы. А эти повадки ростовщика! Отдайте этому Шейлоку душу, поставьте свою подпись на векселе, а он вам дарует вечную молодость. Каков прохвост? Какова коммерция?! Взять меня с моим сокровенным, с тем, что меня отличает от всех, и дать взамен этот жалкий сезон. Я-то знаю эту дрянную пору – сплошные терзания, ночи тоски. Надо было быть вашим Гёте с его паническим страхом старости, чтобы воспеть столь пошлую сделку. Нечего сказать, олимпиец! Не мог допустить, чтобы юная курочка, увидев седины, такие как ваши, отвергла бы его домогательства. Недаром в этом единоборстве победа Бога притянута за уши, я бы сказал, – она формальна. Какой-то голос доносится сверху: «Спасена!» Не унывай, Маргарита! В борьбе за женщину Бог одолел. В театре особенно очевидна незначительность такого финала. Кому поручат сказать эту реплику? Самому маленькому актеру, которого держат в труппе из милости. Заставят беднягу забраться на хоры и крикнуть оттуда свое словечко. Не правда ли, завидная роль? Но вашему Гёте меня не надуть. Весь его поэтический порох был потрачен на Мефистофеля. Тайная симпатия, сударь! Тайная родственность, вы не находите? Быть может, и не такая уж тайная. Что он сказал, когда сын его умер? «Вперед, сквозь могилы!» Очень по-божески! Нет, будем искренни – очень по-гётевски! В этих словах сатанинский азарт.

Чужестранец . Кто же тогда спасет человека? Бог умер, Мефистофель вульгарен.

Брат . Прошу извинить, если я задену вашу славянскую религиозность. А почему бы эту обязанность человеку не возложить на себя?

Чужестранец . Быть может, оттого, что тогда он перестанет быть человеком. Такое ведь было.

Брат . Ну да, он вознесся. Не стоит спорить о бедном Христе. Если что-то и плодоносно в еврействе, то прежде всего способность к сомнению, а от нее-то он и отрекся. Я убежден, что его угнетало его семитское окружение. Вы не задумывались над тем, что проповедь любви и смирения сама по себе была протестом? Всепрощение, в сущности, всепрощание со всей его еврейской родней, с ее нетерпимостью и неуемностью.

Чужестранец . Признаться, происхождение Христа меня не особенно занимало. Меня убеждало его бессмертие.

Брат . Вы верите в бессмертие духа? В бессмертие фикции?

Чужестранец . Даже больше, нежели – в бессмертие мысли.

Брат . И это – писатель?! Стыдитесь, сударь. Вы только что совершили предательство.

Чужестранец . О, нет. Но я знаю: Бог старше мысли.