Не прощаюсь - читать онлайн книгу. Автор: Борис Акунин cтр.№ 15

– Я тэбе говорил, Арон, болшевики совсэм охамэли! Этот в открытую ходыт. Гдэ у нас пулэметы, гдэ что – всё смотрыт. Надо его чпокнуть и за ворота выкынут. Для примэра. Тогда соваться пэрэстанут!

– А с чего ты взял, что это большевистский шпион?

– За бэзопасност кто отвэчает – ты или я? – засердился Джики. – Ты свои дэла дэлай, я – свои. Говорю шпион, стало быт знаю! Дай я его чпокну!

Артельщик пожал плечами.

– Если он и большевик, значит, у него своя правда, просто другая. За это не убивают. Выстави за ворота, и дело с концом.

– Я не уйду, – сказал Эраст Петрович. – Пока не получу то, за чем пришел.

Тут хозяин кабинета посмотрел на него еще раз, уже с интересом. Отложил книгу, встал, подошел. Огоньки в желто-карих глазах засветились сильнее.

– Иди, Джики. Я с ним поговорю.

– Э-э! – закатил глаза грузин. – Всё говорым, говорым. Стрэлят пора! Рэволюцию делат! Болшевики долго говорыт нэ будут!

Хлопнул дверью, вышел.

Арон Воля довольно долго, без церемоний разглядывал Фандорина.

– Интересная комбинация. Ланселот, Сенека и Спящая Красавица в одной обложке.

Последний компонент триады заставил Эраста Петровича вздрогнуть. Он холодно спросил:

– Зачем вы мне это говорите?

– Я всегда говорю что думаю. Правильно я тебя расшифровал или нет?

Пожалуй, с неудовольствием подумал Фандорин. Я и в самом деле хожу по этому чужому миру, будто сомнамбула.

– Вы хорошо разбираетесь в людях?

– Только в интересных. С неинтересными, бывает, ошибаюсь. Говори мне «ты».

– Мне не нравится эта революционная мода. В ней не простота, а грубость.

– А я и раньше так со всеми разговаривал. В семнадцать лет решил, что если собеседник один, то и буду к нему обращаться в единственном числе.

– Должно быть, у вас из-за этого возникали проблемы? – заинтересовался Эраст Петрович.

– Конечно. Но что за жизнь без проблем? Чем она отличалась бы от смерти? Сначала меня выгнали из гимназии. За то, что обратился к инспектору на «ты». Потом тоже бывало всякое. В Иркутской пересыльной тюрьме однажды так избили, что ноги полгода почти не слушались. Хуже, чем у тебя. Тюремный врач меня не лечил, потому что его я тоже называл на «ты». Ничего. Поправился.

А ведь он говорит правду, подумал Эраст Петрович. Этот, кажется, врать не умеет.

– Что ж, у вас свои правила, у меня свои. Я говорю «ты» лишь очень близким людям. Собственно, только одному человеку.

– Наверное, жене? – презрительно покривился артельщик. – Когда человек не умеет жить один, он заводит себе костыль. Так зачем ты сюда пришел? Ты не похож на шпиона. Шпионы такими не бывают. Может быть, ты хочешь вступить в артель? Я тебя приму, ты интересный.

– Я хочу понять, кто вы такие и чего добиваетесь. О какой революции у вас тут толкуют? Революция уже произошла. Даже две революции, в феврале и в октябре.

– Нужна третья, – убежденно сказал Воля. – Настоящая. Первая революция была буржуазной – против царизма. Вторая социалистической – против буржуазии. Третья будет анархистской – против социалистов. Лишь после нашей победы Россия станет свободной. Диктатура пролетариата – все равно диктатура. – Он говорил всё увлеченней, пламя в глазах разгоралось. – Ты посмотри, как отвратительно устроен этот мир. Рождаются дети, и девять из десяти обречены на тяжкий труд, на угнетение и унижение, а десятый, вроде бы счастливец, обречен чувствовать себя паразитом. Ни у кого нет выбора. А человек только тем и отличается от животного, что может выбирать, кем ему стать. Посмотри, как из-за этой несправедливости некрасиво человечество! Как скверно и стыдно оно живет! Посмотри на города, эти закопченные кладбища человеческих судеб!

– Без городов тоже нельзя, – возразил Фандорин, не столько вслушиваясь в смысл слов, сколько пытаясь составить представление об ораторе.

– Можно! Нужно! Людей согнали в эти загоны насильно: здесь легче заработать на кусок хлеба. Всего-то и нужно убрать посредующее звено между трудом и хлебом. Достаточно размозжить голову гидре государства, нанести удар здесь, в Москве, – и люди по всей стране сами устроят свою жизнь. Большинство захотят жить на земле, дышать чистым воздухом, воспитывать детей на приволье. Десятки тысяч коммун самоорганизуются и будут жить своим умом, по внутреннему уговору. Как наша артель. А в городах останутся только те, кто захочет работать с машинами или заниматься наукой. И тоже самоорганизуются. Вот что такое настоящая революция!

– Вы собираетесь свергнуть советскую власть и говорите об этом не скрываясь?

– Заговоры и козни – не наш метод. Революция побеждает с открытым забралом. У нас в городе уже 26 опорных пунктов. И их становится все больше. Народ видит, что большевики жаждут только власти, а черногвардейцы живут идеей!

– Все без исключения? – спросил Эраст Петрович, чтобы понять, до какой степени этот революционный Манилов оторван от реальности.

– Нет конечно, – даже удивился Воля. – Мы в свою артель берем любого желающего, допросов не устраиваем. Потому что каждый человек априори достоин уважения и доверия. До тех пор, пока не утратит их, совершив что-то недостойное. У артели «Свобода» есть устав из десяти правил. Всякий вступающий обязывается их соблюдать.

Вожди русского анархизма: Волин, Петр Аршинов, Лев Черный

– И что за правила?

– Первое: не жалеть жизни за свободу. Второе: относиться к братьям и сестрам с уважением. Третье: всегда и во всем им помогать. Четвертое: ссориться со своими запрещается. Пятое: драться только с врагами революции. Шестое: всё имущество общее, за исключением предметов личного употребления. Седьмое: строгий сухой закон. Восьмое: не заводить семью до полной победы революции. Девятое: исполнять боевые приказы артельщика, не считая их ограничением свободы. И последнее, десятое: если нарушил любое из правил – безропотно принимать суд своих братьев.

– А как у вас судят?

– Общим голосованием. Есть только две кары. Малая – изгнание из артели. Для этого довольно простого большинства. И высшая мера наказания – расстрел. Но тут для приговора нужно две трети. Мы караем смертью за тяжкие преступления: скажем, за убийство. Человек свободен в своих решениях и поступках, но при этом он должен нести за них полную ответственность. Вплоть до уплаты собственной жизнью. Такова наша анархистская черная правда.

– И случалось вам расстреливать своих?

– Дважды. Брат напился пьян и зарезал другого брата. И еще раз, когда один, из уголовных, изнасиловал гимназистку. Ты видел Джики, моего помощника по боевой части. Он сам из бывших налетчиков, человек суровой судьбы. Джики приводит приговоры в исполнение, рука у него твердая.