Двадцать пять лет на Кавказе (1842–1867) - читать онлайн книгу. Автор: Арнольд Зиссерман cтр.№ 53

Расположенная по ущельям Иоры и Арагвы Пшавия изобилует превосходными пастбищами. Хлебопахотных земель в ней гораздо более, чем в Хевсурии, потому что занятые ею горы не так скалисты, хотя и не уступают хевсурским в высоте. Труды землевладельца почти одинаковы: он буквально в поте лица добывает свой хлеб. Запашка и покосы производятся большей частью на таких крутых покатостях, что для перевоза сжатого хлеба и сена летом употребляются сани, и в Пшавии, Хевсурии и Тушетии у жителей вовсе нет арб.

Главный промысел их – овцеводство. Многие пшавцы имеют по две, по три, а некоторые от шести до десяти тысяч баранов. На зиму все стада угоняются на Ширахскую степь для пастьбы, она лежит между Иорой и Алазанью и никогда не покрывается снегом. На лето стада возвращаются на свои горы, исключая больших отар, угоняемых в Ахалцыхский уезд и даже в турецкие владения. Рогатого скота, лошадей и катеров, в сравнении с другими горскими племенами, тоже достаточно.

Вообще о пшавах должно сказать, что они весьма зажиточны, хотя наружность и образ жизни невольно заставляют предполагать в них нищих.

К числу общественного достояния следует причислить несколько виноградных садов в Кахетии. Эти сады – принадлежность капищ, и добываемое вино под именем кулухи (повинности) перевозится обществом ко дню капищного праздника для народного угощения. Праздники эти бывают большей частью летом, и тогда по дороге из Кахетии в Тионеты на каждом шагу встречаются караваны лошадей, навьюченных бурдюками с вином, сопровождаемые пьяными пшавцами, распевающими во все горло. Сколько я ни прислушивался к песням их, я убеждался, что в них преобладает эротический элемент. Впрочем, есть песни и о геройских подвигах.

Музыка пшавцев ограничивается той же пандурой, как и у хевсур, но они более охотники до плясок и исполняют это гораздо ловчее и живее. Женщины собираются в особые кружки, одна посредине запевает, после весь хор повторяет ее слова и по окончании каждого стиха ускоряет такт, бьет в ладоши, а стоящая в середине делает разные движения, бросаясь то в одну, то в другую сторону, или кружится на месте с поднятыми горизонтально руками.

Резко кидаются в глаза переезды семейства с одного места на другое. Пшавка идет впереди и вяжет грубый шерстяной чулок (этого занятия она никогда не покидает ни пешком, ни на лошади), на спине у ней гуда, из которой выглядывает голова ребенка; за ней – лошадь, на которой в переметных сумах двое детей, презабавно выглядывающих оттуда; на хвосте этой лошади привязана другая, с такими же сумами, из которых торчат головы двух барашков; третья – навьюченная всяким хламом; шествие замыкает всегда огромная собака. Или – пшавка сама сидит на лошади, в сумах пара ребятишек, за спиной в гуде третий, четвертого грудного она держит в руках, сзади еще две-три навьюченные лошади, и такой караван тянется, тянется по едва проходимой горной тропинке.

Пшавцы соединяются иногда с хевсурами и тоже под предводительством своих деканозов и дроши делают набеги на соседних кистин. Нельзя у них отнять достоинств воинственного племени: есть и хорошие стрелки, и наездники, и очень храбрые, отважные люди, но они уступают в этом отношении своим соседям, как более занятые хозяйством, и дух удальства в них постоянно ослабевает.

К числу характерных черт пшавцев следует еще прибавить необыкновенную страсть к тяжбам. Все двенадцать общин постоянно ведут между собой споры то за землю, то за убийство, то за невесту. Бесконечные ссоры делают их врагами; чтобы избежать встречи между собой, они объезжают деревни, сжигают друг у друга копны сена, иногда просто начинают открытую войну, никто не хочет уступить, хоть дело началось из-за одной коровы. Наконец, посредники решают спор, кое-как сведут тяжущихся, наступает мир до первого случая…

Чтобы прекратить кровавую вражду двух значительных общин, я должен был однажды зимой переехать горы и присутствовать при присяге с церемонией, совершаемой как и у хевсур. Дело этим кончилось, обиженная сторона получила удовлетворение. Но я перенес столько трудов при горном переезде по глубокому снегу, что даже сами пшавцы удивлялись, как у меня доставало сил подниматься пешком на вершину Чичос-Тави и спускаться оттуда по оледенелой тропинке.

XXIII.

По своему местоположению Тушетия разделяется на две части: на горную, лежащую в глубине Главного Кавказского хребта, при истоках Тушинской Алазани, протекающей по Дагестану под названием Андийского Койсу, и на Кахетинскую, занимающую плоскость у подножия гор до берегов Большой Алазани, под общим названием Алванского поля.

Природа Тушетии вообще представляет самую разнообразную картину: там есть высокие горы, покрытые вечным снегом и ледниками, пересекаемые в разных направлениях глубокими, безвыходными ущельями, есть неприступные скалы – притон кавказских орлов и туров, есть значительные леса и живописные долины. Почва земли бесплодна и камениста, и только изредка встречаются небольшие плодородные плоскости, как при селениях Омало, Дикло, Шанако и других. Алванское же поле служит единственно для пастьбы скота. Сообщения горной Тушетии с Кахетией летом весьма неудобны, а зимой и вовсе прекращаются.

Тушины составляют четыре общества: Цовское, или Вадуа, Гомецарское, Чагминское и Пирикительское, или Дамах-край. Они отличаются между собой языком, частью происхождением и некоторыми, едва заметными чертами характера, но в других отношениях совершенно сходны. Цовцы и пирикительцы кистинского происхождения из общества Галгай. Язык их кистинский, или, что совершенно все равно, чеченский.

Вообще лезгинский и чеченский языки следует считать за господствующие между всеми кавказскими горцами восточной части края. Судя по обширности и коренным словам чеченского языка, можно полагать, что он один из древнейших, но по неимению письмен раздроблен на многие наречия и испещрен чужеземными словами. Он не совсем труден для изучения и довольно звучен. Вот для примера несколько стихов из тушинской песни.

Остальные два общества тушин, Гомецарское и Чагминское – образчик предков нынешних грузин. Они говорят древним грузинским языком, которым написано Святое Писание этого народа. Впрочем, многие из них объясняются на кистинском языке.

Число жителей всей Тушетии простирается свыше 900 семейств. Как народ, преимущественно занятый скотоводством, они не могут вести оседлой жизни, тем более для них трудной, что они не свыкаются с летним зноем низменных мест. Мало-помалу они начали сходить с родных гор, не совсем удовлетворявших их потребностям, и основали на Алванском поле, пожалованном им за заслуги грузинскими царями, новое поселение, так что в настоящее время почти половина тушин живет большую часть года на плоскости, откочевывая только в июне к своим дедовским жилищам, где остается до половины сентября.