Забытые: Тени на снегу - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Гущина cтр.№ 23

– «Потеряшка»? – повторил Зим с любопытством. – Что это?

Устроившись на облучке, он катал в ладонях снежок, создавая очередные чары, и не поленился оглянуться на извозчика.

А я, кажется, что-то… слышала. И вдруг поняла, что именно предчувствовала недавно. «Потеряшку». Мне надо туда попасть.

– Дом это – «потеряшка», – пояснил Норов. – Никто не знает, чей он, но все говорят, что не наш. Не долинный. И всё там так… ну, как будто хозяева давно-давно ушли. Заброшенно, пыльно… старо. Но, – и он снова зевнул, – будто и так, что они чай греться поставили и вышли воздухом подышать. И невесть куда пропали. Так-то.

– Я должна туда попасть, – повторила я уже вслух и отставила пустой котелок.

– Он опасный? – Зим метнул на меня быстрый взгляд, явно подумав о том же: дом – это волшебная необычность.

– Да не. Вроде, – извозчик пожал плечами. – Но мы побаиваемся. Непонятно ж, что такое… Кто там бывал – все уходили здоровыми. Дом никого не держит. Но мы ж не знаем… Он откуда-то сам по себе возникает и сам по себе пропадает. Ночевать-то в «потеряшке» никто не ночует. Так, обогреться забредут, каравай уведут, чайку хлебнут – и вон. Кто ж его знает, что такое… Но я б поел, – добавил мечтательно. – И в тепло бы…

– То есть все «за», – подытожил знающий и соскочил с облучка.

Пёс глухо заворчал, тяжело поднялся и утопал спать в сугроб. Зим проложил тропу, но остановился, засомневавшись.

– Волшебная необычность, – напомнила я, проскользнув мимо него. – Мы обязаны её изучить. Даже если местные считают её безвредной. Затем мы и существуем – и затем я приехала в долину.

…хотя, да, время терять не хотелось. Но я отчего-то верила, что оно, это время, впустую потрачено не будет. И с лихвой окупится.

Я отправилась по тропе первой, следом – Зим, а в хвосте – Норов. Я шла молча и целенаправленно, прислушиваясь к ощущениям и пытаясь понять, зачем мне «потеряшка», а знающий теребил вопросами извозчика.

– Как давно дом появляется в долине?

– Да почитай… да давно, чалир. Вот сколь долине, столь и ему. И дед мой видал, и прадед.

– А поподробнее?

– Чего?

– Что ещё известно о доме?

– Ну как… Кто его первый увидал – никто не знает. Увидали, и всё тут. Слух пополз: дескать, дом в лесах прячется. Большой – то ль два этажа, то ль три. Древний. Кто по зиме на охоту уйдёт – тот завсегда «потеряшку» повстречает, так среди нас говорят. И завсегда он далече от городов. И завсегда заброшенный, но… будто ждёт кого-то. Не то потеряли его хозяева, не то чары зловредные приключились, и дом потерялся… Не ведаем. И кого он ждёт, зажигая огни…

…поди Забытых, подумала я, очень отчётливо увидев образ дома. Среди еловой стены едва-едва забрезжил свет, а я уже знала, как выглядит пресловутая «потеряшка». Видела памятью солнца… памятью крови предков. Хотя… нет, он ждёт кого-то из нас, старокровных. Построен-то явно нами.

Я с трудом удержалась от ускорения. Не спеши – не привлекай внимание и не буди любопытство… Узкая тропа снежной змеёй вилась в ночи меж древних елей, и там, куда мы шли, всё ярче разгорался гостеприимный свет из незнакомых окон.

– И вреда от него нет, верно? – продолжал негромко расспрашивать Зим.

– Ну да. Там многие бывали – и все живы остались. Зашли, погрелись, чайку хлебнули, краюшку сгрызли – и назад. Никто не держал.

– А кроме еды люди что-нибудь ещё в доме замечали?

– Да как сказать, чалир… Замечали. Но не рассказывали. Дед мой, помнится, сразу хмурился и замолкал. Про хлеб-соль – соловьём заливался, а как про другое – так сразу молчок. Но как-то брякнул… – и Норов замялся.

– Что же? – подбодрил знающий, и я навострила уши.

– Ну, вроде как… Словно смотрит кто. Стол внизу завсегда накрытый, у очага. Дед говорил, как заходишь – сразу большая кухня: и стол, и хлеб, и очаг готовый, прям напротив двери. А рядом с ним – две лестницы наверх. Пока ешь-пьёшь-греешься, ты вроде как один. Но на лестницу глянешь да захочешь подняться – так сразу… Будто смотрит кто. И сразу… страшно. Будто знак это – не лезь.

Я заинтересованно хмыкнула. Нет, не сгусток. Наверное. Сгусток бы и хладнокровным не побрезговал – чуют они старую кровь, а пускать любят всякую. Но кто-то в доме определённо был. Жил. Не злой, не жадный, но точно… волшебный.

Ближе к «потеряшке» лес стал редеть, а еще через десяток шагов, обогнув очередную лохматую ель по широкой дуге, я вышла к дому. И сразу отступила с тропы, пропуская своих спутников.

– Твою ж душу миру в мать… – Зим споткнулся и потрясённо уставился на «потеряшку». – Это, по-твоему, дом?!

– Ну… да, – промямлил обалдевший Норов и нервно сдвинул шапку на затылок. – Ну все ж говорят… дом. И я так и сказал… Ну ведь и… А чё, не дом, что ли? Всё равно ж… дом!

Я, предвидевшая облик «дома», ухмыльнулась про себя.

Перед нами возвышался древний замок. Форма правильного замкнутого круга. Три этажа. Пять башен – четыре по стенам и одна в центре. Песочного цвета камень. Лестницы – на стенах, ведущие к башням, и у дверей. Высоченные врата центрального входа, озаренные золотистыми фонарями. И всё в снегу – замок закутался в него, как старик в тёплое одеяло. Башни в высоких «колпаках», на крышах и карнизах – пушистая «шаль», лестницы едва видны, голые ветви кустов в сугробах, окна – в узорчатой наледи. И лунный свет, отражаясь, мерцал сотнями искр.

При нашем появлении по двору прошёлся «метлой» морозный ветер, смахивая с крыльца снег. И дверцы скрипуче приоткрылись, а на башнях и в окнах первого этажа забрезжил тёплый свет.

– Ося?.. – голос Зима стал хриплым и насторожённым. – Это… это что такое?

– Дом, – улыбнулась я. – «Потеряшка».

Его растерянный взгляд стал угрожающим, и я неодобрительно качнула головой:

– Ладно, не всем же любить кладовые знаний… Так строили до нашествия Забытых. Круг – это форма солнца и луны, тех светил, которые дают силу старой крови. Пять башен – значит, это общая постройка. Четыре ветви старой крови – безлетные, помнящие, говорящие, пишущие. Четыре башни – для каждого народа. Пятая – общая. Она находится в центре круга и к ней протянуты висячие мостики от других башен. Сам увидишь. Идёмте.

– А точно… можно? – заосторожничал Зим.

– Можно. Точно, – я снова пошла первой. – Это постоялый двор.

Из приоткрытых дверей веяло теплом, пахло травяным чаем и горячими булочками. Я поднялась по ступеням и скользнула внутрь «потеряшки». Как и рассказывал Норов, гость сразу попадал на кухню. Небольшая закруглённая комнатка, стопки одеял у стен, жарко натопленный очаг напротив дверей, а рядом – да, большой стол и две утопающие в сумраке лестницы. Стульев, кстати, ровно три. А булочки с подноса так пахли…

Я сбросила куртку и повесила её на решётку у очага. Разулась и поставила сушиться обувь. И, пока мои спутники нерешительно топтались у порога, села за стол, вытерла влажным полотенцем руки, налила чаю и набросилась на еду.