За фасадом сталинской конституции. Советский парламент от Калинина до Громыко - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Войтиков cтр.№ 53

Если по данному вопросу председатель ЦИК СССР и ВЦИК проявил подлинно большевистскую принципиальность, то ничто не указывает на нечто подобное в случае с решением о судьбе А. С. Енукидзе. Решение по третьему пункту было принято, как это называлось в материалах советского квазипарламента, «списком» {572} (в партийных органах аналогичный порядок утверждения постановлений называли принятием документа «опросом»). Текст резолютивной части представляет собой автограф Н. Ф. Новикова {573}, который подписал протокол в качестве «и.о. Секретаря группы ВКП(б) Президиума ВЦИК» {574}, первым поставил свою визу председатель ЦИК СССР и ВЦИК – «За. М. Калинин» {575}. 10 июля выведение А. С. Енукидзе из состава Президиума ВЦИК и исключение его из ВЦИК было оформлено постановлением Президиума ВЦИК {576}. Для сравнения заметим: в то время, когда руководство советского и российского парламентов предпочло откреститься от А. С. Енукидзе, за старого большевика продолжали заступаться его товарищи по Политбюро ЦК ВКП(б), что вызвало серьезное раздражение у И. В. Сталина в сентябре 1935 г. {577} Данные факты наводят на размышления о том, что коммунистическое руководство ЦИК СССР и ВЦИК уже психологически созрело для чистки собственных рядов.

Поскольку репрессии в отношении высших советского и российского органов «власти» набирали обороты, под удар попали те, благодаря кому ВЦИК, да и ЦИК СССР представляли собой относительно действенные составляющие политической системы. В указании НКВД СССР от 2 октября 1935 г. Г. Г. Ягода предложил своим подопечным перенести центр тяжести «…на разоблачение организованной контрреволюционной шпионской террористической деятельности проникшего в партию врага, зачастую пытающегося представить себя жуликом или аферистом» {578}. Особое внимание рекомендовалось уделять выявлению «…связей разоблаченных с контрреволюционными троцкистами, зиновьевцами, децистами (! – С.В.), мясниковцами и другими» {579}.

В 1935 г. «Кремлевское дело» наложило отпечаток траура на очередное юбилейное торжество всесоюзного и всероссийского старосты. Как мы помним, поздравления М. И. Калинина в дни его юбилеев и тезоименитства были наполнены банальным славословием. Стенограмма собрания работников учреждений ЦИК СССР и ВЦИК, посвященного 60-летию М. И. Калинина – от 21 ноября 1935 г., – свидетельствует о нарушении традиции.

Председатель И. С. Уншлихт (что особенно символично) во вступительном слове помимо обыкновенных банальностей заявил: М. И. Калинин «…нам близок и дорог, потому что он последовательно и твердо проводит генеральную линию нашей партии, потому что он является образцом чуткого, внимательного отношения к человеку, потому что ему чужд всякий бюрократизм, потому что он ведет беспощадную борьбу с проявлениями бюрократизма и волокиты» {580}. Началось всё как будто в пастельных тонах: длинное и в меру занудное выступление И. А. Акулова от имени ЦИК СССР и ВЦИК со словесами о «живом олицетворении того союза двух классов (рабочих и крестьян) в нашей революции, который создан благодаря всей работе Ленина и партии Ленина…» {581}; краткие приветствия от партийных и общественных организаций Секретариата ЦИК СССР и Приемной М. И. Калинина (большевик Павлов), от партийных и общественных организаций ВЦИК (большевик Игнатьев), от Хозяйственного управления, Транспортного отдела и Финансового управления ЦИК СССР (Н. И. Пахомов), от лучших ударников ЦИК СССР и ВЦИК (большевичка Иванова) {582}, паясничание С. М. Буденного и примкнувшего к нему Г. И. Петровского {583}, «слово» примадонн Большого театра М. П. Максаковой, В. В. Барсовой и О. В. Лепешинской «для выражения своих чувств к юбиляру» {584}, нетривиальное поздравление от ЦК профсоюза работников государственных учреждений Котляра, в котором, в частности, говорилось: «Центральный комитет союза поручил мне передать М[ихаилу] И[вановичу] палку (смех). Эта палка имеет тройную ценность: первая ценность, чтобы она в руках Михаила Ивановича способствовала изгнанию остатков бюрократизма, вторая ценность в том, что она портативна и ею можно пользоваться всегда, и третья ценность в том, что ее сделал токарь Влачигин, у которого в 1907—[190] 8 гг. Михаил Иванович, работая на Миусской подстанции, скрывался» {585}.

Однако на сей раз «золотой стандарт» сделал менее золотым юбиляр, из головы которого явно не выходили аресты 1935 года. Общие слова занимают минимум места в стенограмме выступления М. И. Калинина. Большую же часть «речи» составила информация для размышления:

«Работа у нас осложняется, это Вы, вероятно, уже замечаете. Она, вероятно, будет еще более сложной. Хотя сегодня день взаимных приветствий, но я все же думаю, что надо сказать, что работаем мы не особенно хорошо, особенно верхушечная часть аппарата. Мы все еще, так сказать, тащим (нижняя часть туда-сюда), а вот верхушечная часть, где требуется безусловное повышение квалификации, где требуется исключительная точность, где требуется умение политически ориентироваться потому, что работники у нас в аппарате особенно не всегда могут механически проводить работу, не на высоте. Приведу такой простой пример. Я скажу работнику: “Не пропускать на Президиум таких-то”, а то вдруг один из них идет с очень ответственным товарищем, этот работник одного пропускает, а другого нет. Ясно – политический ляпсус, а есть такие работники, которым сказал “не пропускать”, а они рубят – так до конца.

Работа собственной головы, [оперативная] политическая ориентировка в отдельных моментах, обстоятельствах должны быть руководящим началом в нашей работе. Нужно, чтобы голова всегда соображала, чтобы не механически [мы] проводи[ли] работу. Оно ведь механически легче работать: не только спокойнее, но и доступнее, привычнее. У нас этого делать нельзя.

Мне и хотелось высказать сегодня нашим товарищам, особенно руководящим товарищам, чтобы они работали лучше. [Б]ыли у меня неприятности, их, конечно, много, редкий день проходит, чтобы не было неприятностей, они будут и завтра, и послезавтра. Конечно, здесь много и моих ошибок есть, и это естественно. Но вместе с тем многое зависит от неточности, неумения, негибкости аппарата, от того, что не лениво (это слишком резко сказано), а вяло работает голова. Мне хотелось сказать, что от верхушечной части аппарата, той, которая заряжает [энергией рядовых работников], на которой, по существу говоря, лежит непосредственная обязанность [осуществлять руководство], многое зависит. Смело можно сказать, что очень значительная доля работы Президиума тоже в большой степени зависит от работы верхушечной части нашего аппарата. Каждый день говорить об этом неприятно, надоедливо, когда говоришь об этом постоянно в текущей работе по тем или иным недоразумениям. Я пользуюсь сегодня юбилеем, когда здесь все собрались, когда слова особенно оцениваются.