Кто я для тебя? - читать онлайн книгу. Автор: Марго Белицкая cтр.№ 16

Эржебет напряглась, едва услышала о том, что Гилберт в заключении, но постаралась не подать виду, что ее это взволновало.

— Знаете, в свое время он мне тоже немало крови попил, — заметила она, непринужденно пригубив вино. — Я бы хотела на него взглянуть. Полюбоваться на зверя за решеткой. Не проводите меня к его камере?

Торис бросил на нее недоуменный взгляд, будто удивлялся, чего это вдруг ей захотелось посмотреть на поверженного врага. А вот Феликс, казалось, даже обрадовался.

— Сейчас я позову слугу, он тебя проводит. Я бы и сам показал тебе дорогу, но меня уже тошнит от бледной байльшмидтской рожи, не хочу лишний раз на него пялиться. И Ториса я к нему не пущу — через решетку ведь задушить попытается, гад, с него станется. Ты ведь не обидишься, если мы не составим тебе компанию?

— Ничуть. — Эржебет улыбнулась, мысленно радуясь.

Она раздумывала, как бы ей избавиться от этой парочки, чтобы поговорить с Гилбертом с глазу на глаз, а тут даже изобретать ничего не пришлось.

Слуга проводил ее в подвалы замка, они спустились по старой каменной лестнице в полутемный коридор, куда выходили обитые железом двери камер. Тут было холодно, пахло сыростью и плесенью. Эржебет невольно поежилась, подумав, сколько уже Гилберт сидит в темнице.

Слуга остановился перед одной из дверей.

— Это здесь, пани.

— Благодарю, — вежливо кивнула Эржебет. — А теперь оставьте меня, пожалуйста.

Он поклонился и поспешно пошел прочь, Эржебет показалось, что он был даже рад поскорее уйти.

«Похоже, Гил, уже успел запугать местных, — хмыкнула она. — Вполне в его духе…»

Эржебет покосилась на решетчатое окошко в двери. Ей вдруг овладела нерешительность, странный трепет, сердце забилось часто-часто, ладони вспотели. Все-таки они с Гилбертом так давно не виделись…

Наконец, она глубоко вздохнула и заглянула внутрь камеры.

Гилберт сидел прямо на полу на куче грязной соломы. Эржебет сразу же отметила, как он исхудал, как посерела, точно пепел, его кожа. И глаза… Его яркие алые глаза, в которых всегда горел неугасимый огонь. Глаза, которые она втайне так любила, в которые готова была смотреть хоть целую вечность, сейчас потускнели.

Гилберт машинально перебирал соломинки, отрешенно изучая стену напротив. Даже в движениях его не было привычной быстроты, он вяло шевелил пальцами, точно любое действие давалось ему с трудом. Он выглядел таким потерянным и даже беззащитным…

Да, случилось именно то, чего Эржебет опасалась — поражение сильно ударило по нему. Ей вдруг захотелось обнять его, погладить по голове, сказать что-нибудь ласковое. Позволить ему выплакать злые слезы у себя на плече.

— Гил! — окликнула его Эржебет, и голос задрожал от охвативших ее чувств.

Он встрепенулся, обернулся к ней, пару мгновений недоуменно смотрел, словно не узнавая. Затем в его глазах промелькнула радость, вспыхнул яркий живой огонек. Но стоило только Эржебет возликовать, как он тут же потух.

— А, Лизхен… Тоже пришла позлорадствовать? — На губах Гилберта проступила горькая усмешка. — Давай, скажи что-нибудь вроде: «Я предупреждала, что твоя гордыня до добра не доведет!». И посмейся… Как же, глупый Гил теперь сидит за решеткой, точно нашкодившая дворняга…

— Похоже, ты успел забыть — у меня нет обыкновения глумиться над друзьями, — раздраженно бросила Эржебет.

Ее уязвило и обидело то, что он так о ней думает.

— Тогда зачем ты сюда пришла? — хмуро буркнул Гилберт.

«Потому что я переживала за тебя! Потому что я хочу тебя поддержать!» — мысленно крикнула она, но произнести это вслух не смогла.

Вот так просто признать, как он для нее важен, было слишком сложно.

Однако Эржебет хотелось сказать ему что-то особенное, что могло бы вернуть огонь в эти рубиновые глаза.

— Знаешь, за те годы, что мы не виделись, мне тоже многое пришлось пережить, — начала она.

— Да, я слышал о монголах, — обронил Гилберт и почему-то смущенно отвел взгляд, словно извинялся за что-то.

— Их набег был ужасен, — признала Эржебет. — Но я смогла возродиться, смогла поднять с колен. И ты тоже сможешь! Нельзя отчаиваться и опускать руки. Ты же Великолепный Гилберт Байльшмидт, черт возьми! И, между прочим, ты еще должен мне поединок!

Он вздрогнул, изумленно взглянул на нее, Эржебет одарила его нахальной усмешкой.

— Быстрее выбирайся из этой дыры. Я буду ждать.

И в этот момент она, наконец, увидела то, что хотела увидеть — его глаза полыхнули ярким багрянцем, а на губах появилась та особенная улыбка, которая была лишь у него. Задорная, вызывающая, гордая.

— Не волнуйся, долго ждать не придется!

И Эржебет покинула Краков абсолютно счастливой…

***

После встречи с Гилбертом, пусть и такой мимолетной, Эржебет почувствовала подъем духа, все дела вдруг пошли на лад, мир вокруг заиграл яркими красками. Но день шел за днем, они складывались в недели, недели в месяцы и годы, а Гилберт все также оставался вассалом Феликса. Всю Европу лихорадило от Реформации, люди точно вдруг разом сошли с ума, и Эржебет, и Гилберта коснулась язва раздоров из-за веры. Хотя у Эржебет были проблемы и посерьезнее. У самых ее границ появился страшный зверь, алчно скалящий клыки: Османская Империя. Эржебет нутром чуяла, что этот враг будет пострашнее монголов и половцев вместе взятых. Те накатывали волнами и уходили, а Садык Аднан обосновывался в завоеванных землях прочно и надолго, неся с собой знамя ислама.

Эржебет пока удавалось противостоять его натиску, но раздоры между феодалами ослабляли ее год за годом. И когда Садык повел против нее стотысячную орду, она смогла выставить лишь жалкую армию в двадцать пять тысяч, в четыре раза меньше, чем у врага. Они сошлись у городка Мохач…

Это был ад, наполненный громом пушек, лязгом мечей, боевыми кличами и стонами умирающих. Полчищам врагов, казалось, не будет конца. Эржебет убивала одного, а на его место вставал десяток других. Она поднимала и опускала меч, ее руки были по локоть в крови, она пыталась воодушевить своих воинов личным примером, вселить в них надежду и уверенность. Она рвалась в самую гущу битвы, не думая о себе, не зная страха… Но все было напрасно. Ряды ратников вокруг нее стремительно таяли, и вот она уже осталась совсем одна. Отборные турецкие янычары обступили ее со всех сторон, и в блеске их ятаганов она увидела свой приговор…

Когда Эржебет пришла в себя, она лежала на земле, и прямо на нее остекленевшими глазами смотрел ее король. Вернее его давно окоченевший труп. Эржебет попыталась встать, но сил не было даже на то, чтобы пошевелить рукой. Лишь с огромным трудом она смогла поднять голову.

И увидела его.

Садык возвышался над ней черной горой — в нем наверняка было не меньше двух метров роста. Огромный, страшный… А на губах его играла улыбка. Не просто счастливая торжествующая улыбка победителя, это была скорее презрительная усмешка. Даже в чем-то гадливая. Словно он только что раздавил долго досаждавшее ему насекомое, а не одолел сильного, заслуживающего уважение врага.