Тайна Ольги Чеховой - читать онлайн книгу. Автор: Нина Воронель cтр.№ 63

— Но это же!.. Это же разоблачение, если фото не подделка! — И он перевернул каждую фотографию: на обратной стороне двух из них стояли надписи: «Бабий Яр» — и даты, на третьей — «Дробицкий Яр» и тоже дата.

— Почему подделка? Уверяю вас, эти фотографии подлинные! Их там была целая пачка!

— Вам цены нет, Ольга Константиновна!

Но Ольга Константиновна не жаждала похвал, она желала поскорей уехать от этих компрометирующих ее фотографий, получив которые, Курт не стал ее задерживать.

Оленька вела машину в сторону Глинеке. Уставшая от пережитых волнений, она все же обратила внимание, что бомбежка закончилась, она даже заметила по дороге пару дымящихся развалин, вокруг которых суетились спасатели. Скорей бы добраться домой! И позавтракать — ведь она сегодня не завтракала! Ольга представила себе свою кухню: на плите кипит чайник. И мама накрывает на стол.

Наспех припарковав машину, она почти взбежала на крыльцо и распахнула дверь. В доме было странно тихо — никто не дышал, на кухне не кипел чайник, и стол не был накрыт.

— Мама! — крикнула Оленька. — Я дома!

Не получив ответа, она помчалась в комнату Лулу, ворвалась без стука и увидела, что та лежит на спине одетая и не укрытая одеялом. Оленьку охватил такой ужас, что она не подбежала к кровати, а подошла к ней медленно на цыпочках и осторожно тронула маму за плечо. Оно было холодное и твердое, как неживое. Оно и было неживое, так же, как широко открытые мертвые глаза. Ноги Оленьки подкосились, и она безвольно опустилась на пол перед кроватью, не в силах даже заплакать.

Вызов в Контору, как всегда, был некстати: Лёва как раз завершал оркестровку своей новой, по счету седьмой, симфонии. Но, с другой стороны, вряд ли он означал арест, так сказать, с доставкой на дом. Вызов был срочным, так что отложить посещение Конторы было нельзя. Пришлось закрыть рояль, наспех сложить в ящик нотные листы. Лёва так разнервничался, что даже не заметил, как бульвар начал подготовку к осени, листья еще не опадали, но постепенно заменяли летнюю зелень на сентябрьскую позолоту. На сердце стало легче, когда у входа в Контору он столкнулся с Марией Гариковной, значит, и ее вызвали тоже и на одно с ним время, если она успела примчаться с дачи.

Задача, которую им поставили, оказалась уже частично знакомой, хоть и непростой; им предложили отправиться в недавно освобожденный от немецкой оккупации город Харьков, чтобы найти там наверняка оставленную врагом агентурную сеть.

Вылет был назначен на десять вечера, и Лёва поспешил домой на Пречистенский бульвар, чтобы предупредить Ольгу, которая вскоре должна была уйти в театр. Господи, как же быть? Она, конечно, разволнуется, а ее не принято беспокоить перед спектаклем. И тут он вспомнил, ведь она как-то упомянула, что именно в Харькове была счастлива.

С упоминания этого города он и начал: спешу, мол, туда восстанавливать разрушенную войной музыкальную жизнь.

— О, Харьков! — вспыхнула Ольга. — Центр самой лучшей и самой одухотворенной молодежи, помните Северянина? Мы приехали туда с гастролями из страшной московской разрухи. А там было тепло и светло, и на улицах продавали изумительное ванильное мороженое, зажатое между двумя круглыми вафлями. Какие там были спектакли, какая публика! Какие пирожные в кафе «У Пок а»!

Лёва уехал в Харьков с Ольгиным благословением, но не нашел там ни мороженого в вафлях, ни кафе «У Пока». На первый взгляд, город казался серым и не особо интересным. Но стоило хорошо присмотреться, как открывалось его очарование и хотелось изучать хитросплетение уютных улочек, застроенных красивыми домами. Хотя раны войны бросались в глаза, они все же были не так ужасны, как страшные кратеры на улицах городов, подвергшихся массированным бомбардировкам как своим, так и немецким. Среди развалин как символ чудовищной бессмысленности происходящего выделялось здание Госпрома — прекрасного архитектурного комплекса, воздвигнутого на просторной площади Дзержинского в тридцатых годах.

Так он и написал Ольге, но она его не поняла: в то счастливое время долгих харьковских гастролей МХАТа комплекс Госпрома еще не был построен.

С площади Дзержинского Лёва отправился к Тракторному заводу, где во время оккупации размещалось еврейское гетто. И, выслушав там рассказ добровольного гида, понял, что его жизненный выбор был правильным. Уже не говоря о том, что на нем лежит ответственность за Оленьку.

Мамина смерть сильно подкосила Оленьку. Она даже не осознавала, какую важную роль играла мама в ее жизни, — она как бы защищала ее от ежедневных опасностей и угроз. А теперь Оленька стала главой семьи, которая распадалась на глазах, — девочки, Адочка и Мариночка, вышли замуж и погрузились в обычные семейные заботы, а она осталась одна-одинешенька, и некому даже поплакаться в жилетку.

Хуже всего, что эта новая жизнь отразилась на ее физическом состоянии. Она, которая не позволяла себе болеть, работая на благо семьи, в один отнюдь не прекрасный день не смогла встать с постели: свело спину. Врач объявил, что это радикулит, воспаление нерва, о существовании которого Оленька даже не подозревала. К счастью, съемки очередного фильма откладывались на пару недель, и она надеялась за это время выздороветь. А пока она лежала в одиночестве и не могла привыкнуть к тишине.

Проглотив прописанные таблетки, Ольга почти задремала, когда ее разбудил телефонный звонок. Она подняла трубку с некоторой опаской, ведь все свои уже отзвонили. Приятный мужской голос — знакомый, но неопознанный — воскликнул:

— Дорогая фрау Ольга, здравствуйте! Это Вальтер Шел-ленберг, надеюсь, вы еще меня не забыли?

Оленька приложила все свое актерское мастерство, чтобы скрыть, как ее обрадовал этот звонок, — у нее остались самые приятные воспоминания об их совместном путешествии в дьявольское «Волчье логово». Причина, по которой он ей позвонил, оказалась еще приятней:

— Дело в том, что завтра я должен на несколько дней слетать в Крым. Не хотите ли вы передать какие-нибудь гостинцы вашей уважаемой тете, госпоже Марии Чеховой?

— С радостью. А куда я могу вам это доставить?

— Я слышал, вы нездоровы. Завтра у меня ланч в доме нашего министра пропаганды, говорят, ваша вилла где-то рядом. Если вы не возражаете, я могу заехать к вам на обратном пути, около двух часов дня.

— А это вас не затруднит?

— Если бы меня это затруднило, я бы не предложил. Но учтите, не больше трех килограмм.

Поскольку из дому выйти Оленька не могла, пришлось все-таки задействовать девчонок. Не так-то просто было достать для гостинца лакомства, но они постарались, и к утру следующего дня все необходимое, включая коробочку, привезли в Глинеке.

Шелленберг приехал точно в два и очень спешил, но все же обратил внимание, что Оленька встретила его, опираясь на костыль. Он выслушал ее сбивчивый рассказ о причине болезни и пообещал подумать, как можно ей помочь. Она его обещаний не приняла всерьез и ошиблась: через три дня Шелленберг после возвращения из Крыма опять посетил ее, но на этот раз не спешил.