По эту сторону зла - читать онлайн книгу. Автор: Нина Воронель cтр.№ 53

— Он что — тоже лидер?

— И еще какой! Он — лидер большевистской партии, диктатор Советской России, Владимир Ленин!

Бенито Муссолини был не просто лидером фашистской партии, он был ее создателем, так же, как Ленин создателем большевистской. Пройдя политическую школу Анжелики Балабановой, Бенито увлекся идеей социализма, занялся журналистикой и к 1912 году стал главным редактором газеты «Аванти». Но после Первой мировой войны он разочаровался в социализме и создал движение силовиков-чернорубашечников, которое сделалось очень популярным в Италии. Он-то и назвал это движение «фашистским», от слова «фашина», пучок прутьев. Идея была в том, что каждый отдельный прут сломать легко, а пучок — невозможно.

29 октября 1922 года Гарри написал в дневнике:

Итак, сегодня король Италии назначил премьер-министром страны лидера фашистской партии Бенито Муссолини. Этот день запомнится как черный день для всей Европы.

Фашисты захватили власть путем силового переворота. Это событие приведет к непредсказуемо страшным результатам не только Италию, но и весь мир.

15 ноября

Сегодня юбилей Герхарта Гауптмана. Десять лет назад он получил Нобелевскую премию по литературе и сегодня считается лучшим драматургом Европы после Ибсена. Торжественная часть прошла в университете, большинство студентов и профессоров которого бойкотировало праздник из-за присутствия на нем президента Веймарской республики, лидера социал-демократической партии. Они обвиняют нынешнее правительство в потере национального духа. После юбилейного спектакля в Национальном драматическом театре избранные гости были приглашены на торжественный ужин в дорогом ресторане.

За каждым приглашенным было закреплено определенное место за определенным столом. Было накрыто много маленьких столиков на шестерых и один большой стол на восемнадцать персон, во главе которого сидел юбиляр. Я оказался за большим столом, напротив жены Герхарта. Я сидел лицом к двери, два места рядом со мной были пусты — неужели кто-то пренебрег приглашением нобелевского лауреата?

Наконец гости расселись, гул голосов стих, и поднялся юбиляр, так замечательно подгримированный под Гете, что у меня дух захватило — хоть он сам всегда хвастался этим сходством, но не до такой же степени! Он и речь начал в образе, стал доказывать, что Гете, как и он, писал не для интеллектуалов, а для простого народа. В самый разгар его красноречивой декламации с шумом распахнулась дверь, и вошла Лу Саломе в сопровождении Рильке. Нисколько не смущаясь, она, зажав в пальцах карточку с номером места, под руководством метрдотеля двинулась к нашему столу, за нею неуверенно плелся Рильке, смущаясь за двоих.

Наблюдая, как она, окинув меня холодным взглядом, усаживает Рильке между мной и собой, я вспомнил утверждение Элизабет, что Лу всегда опаздывает намеренно, чтобы обратить на себя внимание. Этого эффекта она достигла и сегодня, хоть одета была довольно небрежно, не на уровне нарядов других дам, и золотые волосы ее, уже изрядно тронутые сединой, были собраны на затылке в простой узел. Завидев ее, юбиляр просиял, но речь свою закончил без запинки. Его жена как-то съежилась, и недаром — ведь всем известно, что у него был бурный роман с Лу, оборванный по ее инициативе, и что он страшно страдал от этой неразделенной любви.

Впрочем, от неразделенной любви к Лу Саломе страдал не он один из великих, а какой-то ее отвергнутый любовник сказал во всеуслышание: «Лу бросает мужчину в самый разгар страстного романа, и через девять месяцев он производит на свет великую книгу». Так, похоже, было и с Ницше, хотя остается загадкой, кто кого бросил. Элизабет с пеной на губах утверждает, что это Фридрих бросил Лу, и предъявляет его письма, но я всегда ставлю под сомнение утверждения Элизабет.

После торжественной части все расслабились, и Рильке перестал стесняться. Он огляделся вокруг и заметил, что рядом с ним сижу я — мы с ним однажды очень сблизились, когда моим лучшим другом был ныне покойный Огюст Роден, а Райнер был его секретарем и написал о нем книгу. Книга Огюсту не понравилась, и он рассорился с Рильке, а тот бросился ко мне в поисках примирения с моим великим другом.

— Граф Гарри Кесслер! — обрадовался он и обернулся к Лу. — Ты знакома с моим другом Гарри?

— Не знакома и не собираюсь знакомиться! — отчеканила Лу и принялась разрезать распластанный на ее тарелке шницель.

— Чего же вы не поделили? — изумился Райнер.

— Фридриха Ницше, — любезно пояснил я.

В синих глазах Райнера мелькнула тень реальности — вообще-то, он обычно видел только обратную сторону собственных век, но иногда обстоятельства заставляли его всмотреться во внешний мир. И сейчас он вдруг что-то вспомнил:

— Да-да, ведь именно вы, граф Гарри, способствовали этой стерве Элизабет открыть Архив Ницше в Веймаре и присвоить все его наследие!

— Но оно по праву принадлежит ей — она ведь родная сестра Фридриха.

— А Лу была его единственной любовью! Так что ей бы полагалось заведовать Архивом Ницше.

— А Элизабет заявляет, что единственной любовью брата была она. И предъявляет пачку его писем в подтверждение.

Райнер покосился на надменно отгородившуюся от нас спину Лу и не стал ввязываться в спор.

— Ну, не знаю, я не судья… Все это было задолго до меня…

Что правда, то правда — все это было задолго до него. В те годы, вернее, в тот один год, когда протекал бурный роман Лу с Фридрихом, Райнеру едва минуло три года. Я тоже не стал настаивать. Лу демонстративно поднялась из-за стола и пошла целоваться с юбиляром, а я остался с Райнером, который начал опять уползать в свой панцирь.

— А вы как поживаете, Райнер? Что-то вы похудели, а ведь вы теперь не бедный и всеми забытый, а богатый и знаменитый.

Райнер вздохнул:

— Я живу сейчас в санатории в Швейцарии и приехал в Берлин только для того, чтобы встретиться с Лу. А так дышу горным воздухом и лечусь. Врачи нашли у меня какую-то мало изученную болезнь. И изучают ее на мне.

Он весь был какой-то неустроенный и неприкаянный, и мне стало его очень жалко, как в те далекие славные дни, когда он просил меня заступиться за него перед Роденом.

И стало особенно жалко, что навсегда ушло то сладкое беспечное время.

1924 год

Я встретился с Эйнштейном на каком-то банкете, когда каждый из нас бессмысленно слонялся вдоль стен с бокалом в руке, не уверенный, зачем он здесь. Эйнштейн обрадовался, увидев меня:

— А-а, граф Кесслер! Хоть одно знакомое лицо! Давайте уединимся где-нибудь в уголке и поболтаем.

Мы нашли свободный диванчик, и я спросил, над чем он сейчас работает.

— Я думаю.