Сережик - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Даниелян cтр.№ 8

Тосты кончались. Уже никто не вставал с места, чтобы что-то добавить. И вдруг раздался звонок в дверь. Все радостно сказали: ну наконец! Это уж точно дед Айк!

Дядя Гриша встал, точнее, попытался встать из-за стола, чтобы встретить старейшину рода, и тут же с грохотом упал назад на стул. Все испугались, он сразу посмотрел на меня, а я спрятался за папу, который продолжал жевать. Дядя Гриша ничего не сказал, но, кажется, все понял.

Люди не успели оценить ситуацию, потому что в этот момент вошел дед Айк и объявил:

– Наташа, внучка моя! Поздравляю тебя, я принес тебе музыку!

Гости обрадовались, а наши напряглись. Дед был пьян вдрызг.

Из-за его спины показался маленький человечек с аккордеоном. Дед Айк вытащил из-под кого-то стул и усадил своего друга.

Все ждали, что будет. Музыкант растянул аккордеон до пола. Он заиграл и запел с важным видом:

– Справа горы, слева горы, посреди Кавказ, там армяне зажигали свой армянский джаз. Ара вай, вай…

Не могу описать, что произошло с невестой. Она выбежала из комнаты, за ней побежал Левон-жених, сняв очки Джона Леннона.

Гости, оглядываясь друг на друга, начали хлопать в такт, а наши опустили лица в тарелки. Только папа продолжал жевать. Мне было весело. Дед пустился в пляс. Он пел «Эх, раз, еще раз…», хотя играла совсем другая музыка. Потом стал приглашать гостей танцевать вместе с ним. Бабуля Лиза рухнула на диван и сказала:

– Господи Иисусе, где он так нахрюкался?

Тетя Джуля держалась за голову, не боясь испортить фонтанчик из буклей, наши выбежали в коридор почти все, кроме отца, который спокойно жевал. Дед тянул гостей за рукава и плясал. Аккордеонист перешел на еще более жесткий народный фольклор. И пошла-поехала фронтовая «На речке, на речке, на том бережочке мыла Маруся белые ножки!»

Я понял, что это уже не смешно, и тоже вышел в коридор. Там Наташа билась в истерике, она просила угомонить деда и увести аккордеониста. Мама ее успокаивала. В зале бушевал дед Айк, гости с каменными лицами хлопали и плясать не собирались.

Дед орал:

– А ну-ка, встали все и пляшите! Свадьба же!

Все наши посмотрели на бабулю Лизу. Правда, все впечатление уже было испорчено, но надо же было что-то делать. Бабуля, схватив деда за рукав, торпедировала его в коридор. Потом сказала ему, чтобы он взял своего друга и чтобы ноги их обоих здесь больше не было!

Дед Айк сразу протрезвел. Он оглядел собравшихся родственников. Наташа лежала на кровати лицом вниз, ее утешал Левон-жених. Было тихо, только тикали часы на стене.

Дед сказал:

– Почему вы не рады? Ведь моя Наташа сватается. Почему?

Аккордеонист заметил, что все родственники Айка куда-то исчезли, кроме моего отца. Свернул свой аккордеон и вышел к нам в коридор.

– Пошли, Айк-джан. Нам тут не рады.

Дед посмотрел на нас и сказал:

– Нелюди.

Они ушли. Мне было грустно, я заплакал. В коридор вышел отец Левона-жениха дядя Гриша с развязанными шнурками. И сказал:

– Зря вы обидели старика. Он хотел как лучше.

Бабуля вытерла слезы и сказала:

– Он же не пил после войны! Что случилось с ним?

Все вернулись за стол уже с плохим настроением. Папа жевал. Отец Левона-жениха дядя Гриша поднял бокал:

– Давайте выпьем за деда Айка. Он очень добрый.

С этим никто не мог не согласиться, все заулыбались. И выпили за него. Мама тоже выпила водку, потом взяла стакан с «джермуком» и запила ее, как оказалось, опять водкой. У нее скривилось лицо, и она выкрикнула:

– Какая гадость!

Папа проглотил кусок и спросил:

– Какая гадость?

Это были единственные слова, которые он проронил за вечер.

По субботам дом всегда пах хозяйственным, черным как смоль мылом. Ничто не пахло так ужасно, как советское хозяйственное мыло. Им мыли все – посуду, детей, голову, – и делали стирку. Оно щипалось, пенилось и воняло. Этот шедевр советской легкой промышленности заменял и шампунь, и лекарство от запора. Не буду рассказывать, как оно при этом употреблялось, сверстники поймут.

Было истинным мучением, когда бабуля купала внуков! Это было инквизицией! Божьей карой – притом несправедливой, ни за что! Мучение во имя ничего! Она говорила, что если я не искупаюсь, то превращусь в чумазого героя из мультика «Мойдодыр»! Из того, где ходит по комнате страшный умывальник. И почему-то он выходил из маминой спальни… умывальников начальник и мочалок командир!

Терла она меня мочалкой примерно так, как взбивала гогли-могли. Но в этом случае была еще страшней! С убранными на макушку волосами, босая, в лифе, который застегивался сзади на многочисленные крючки. Когда бабуля Лиза хватала мою руку и принималась мочалкой сдирать с нее кожу, содержимое лифа подпрыгивало до подбородка и со шлепком падало назад на живот, капельки пота вместе с паром текли по бровям и до рта. Бабуля фыркала и пыхтела как паровоз, поправляла шпильки в волосах и давай драить вторую руку… Все это сопровождалось моим ором и рыданиями, которые захлебывались под ведром кипятка. Но самое ужасное начиналось, когда она мыла мне голову. Проклятое мыло щипало глаза, лезло в рот, в нос… И опять ведро кипятка на воспаленную красную кожу!

После этого она меня такого красного вытирала и начинала целовать. Странно как-то: лютая инквизиция и ненависть перерастали в бурную любовь, сопровождаемую поощрительными словами, мол, я герой! И чистый. Чистый герой!

Мне как-то подарили набор зеленых маленьких железных военных машинок. Броневик, гусеничный вездеход и грузовичок со съемным металлическим верхом. Они пахли холодным железом, это мне безумно нравилось. Грузовичок я любил особенно! Его можно было прятать в потайной гараж, который образовался в деревянном полу под порогом на балкон.

Вообще я всегда любил что-то куда-то прятать, чтобы никто не догадался. Например, втайне от мамы прятал под холодильник бутерброды, которые не хотел есть: мне казалось, если я их выброшу, это будет более наказуемо, чем если спрячу. Бывало, в целях эксперимента я прятал, скажем, яйцо в дырку в стене на веранде. Я сам проковырял ее в туфе. У дырки была дверца из кафеля, оставшегося после ремонта. А яйцо спрятал туда, чтобы посмотреть, что произойдет с ним через сто лет. Прятал промокашку, разжеванную и пропитанную чернилами, в морозильник – тоже для эксперимента: мне казалось, что с ней там должно произойти нечто особенное. Ну и гвозди варил.

Но на этот раз это был не эксперимент. Я просто прятал грузовичок в гараж, а он предательски провалился в глубь деревянного бабулилизинского пола!