Сережик - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Даниелян cтр.№ 46

– Я хотела за него замуж, но его отец был против нашего брака. Я была хромой, и у меня не было приданого. Так что мы с Гуго повстречались, но женился он на одной селедке. Худой, как твоя мать. Но он продолжал ходить ко мне. Я знала, что в один прекрасный день он от меня окончательно уйдет… У меня было много поклонников, я их всех отшила. Хотела остаться с ним.

Однажды ко мне пришла Сильва и посоветовала его приворожить. Была у меня такая подруга, ныне покойная. Она дала адрес одного человека, который владел магией. Я была в отчаянии и решилась на этот шаг. Пошла к нему домой. Человек посмотрел на меня, попросил сесть и дал кофе. Потом я ему рассказала, чего хочу. Он попросил фотографию Гуго. Сильва меня подготовила, и я взяла фото на всякий случай. Достала его из сумки и дала ему посмотреть. Он внимательно его разглядывал, наверное, минут пять. Пристально. Потом написал что-то на желтой бумажке, притом писал задом наперед. И протянул мне эту бумажку. Я посмотрела – там каракули какие-то, ничего не понятно, как арабские буквы. Человек сказал, чтоб я бросила эту бумажку в стакан с водой, потом дала бы Гуго оттуда попить, когда он попросит. Я спросила: а если не попросит? А он так уверенно говорит, мол, попросит, и будет с тобой, пока не перейдет за воду. Я спросила, что это значит – перейдет за воду? Какую воду, когда перейдет? Человек посмотрел на меня и сказал: «Потом все поймешь». Я заплатила ему и пошла домой.

На следующий день Гуго – как по плану – приходит ко мне. Мама ушла куда-то, я была одна. Он сел, было жарко. И представляешь, попросил воды! Я тот стакан с водой держала в шкафу, чтоб никто не вылил. Вышла на кухню, открыла шкаф. Думала, сейчас достану эту чертову бумажку и дам выпить. Но, представляешь, бумажка растворилась! Меня охватила дрожь, но я собралась и понесла ему эту воду. Гуго жадно выпил, пожаловался, что она теплая, потом попросил поесть. Я налила ему холодного спаса. Он поел и ушел… С тех пор он всегда – тридцать лет! – был со мной. Покупал для меня продукты, особенно хорошо выбирал сыр на базаре. Гуго же был часовщиком, и будка его стояла у входа на базар. Всегда, как только закончит работу, позвонит с уличного автомата, мол, что нужно купить. В общем, он стал моим мужем, только что не спал у меня дома. Вардануш его тоже любила. Хотя все соседи знали, что он мой, я оставляла дверь в подъезде открытой, чтоб он не стучался. Потом, когда уходил ночью, я за ним запирала. Однажды он меня отвез на Черное море. Это было что-то!..

Маро иногда давала паузу, как бы растягивая удовольствие, набирала воздуха и продолжала:

– Мы лежали на песке. Все на меня засматривались, я была в теле – не то что твоя селедка-мать или его чахоточная жена. Он ревновал, но что я могла поделать? – Когда Маро говорила о ревности, она превращалась в девочку. – Один раз даже побил меня за то, что на меня смотрят. Я понимала, что он без меня жить не может, и прощала ему все, даже побои. Он всегда меня провожал домой с работы, но не шел со мной рядом. Его лысина блестела то на том тротуаре, то под тем фонарем. И так – до самого дома, почти каждый день.

Она говорила правду. Я сам его видел. Когда еще ребенком ходил с ней из бани домой, она мне показывала:

– Вон, Серёжик, видишь, блестит голова лысая?

Я понимал, что Гуго за нами следит, и это ей нравилось. И я знал, что об этом нельзя говорить папе. Это был наш с Маро секрет!

– Вот так вот, Серёжик. Так мы и прожили… Прав был тот человек. Гуго ушел от меня семь лет назад. Когда уехал за воду. Я только сейчас поняла, что это было «за океан». В Америку. Я сперва не понимала, почему он мне оттуда не звонит или не пишет, вообще нету новостей. Очень переживала. Но потом поняла, в чем дело. «Он будет с тобой, пока не перейдет за воду».

Когда Маро мне это рассказывала, ей было восемьдесят шесть лет. Через год она умерла.

Как-то я опять приехал в Ленинакан ее навестить. Она сидела слепая и счастливая. Я спросил, что случилось. Она достала из кармана халата сто долларов и игриво показала их мне:

– Это Сусан принесла. Гуго приехал дом продавать и дал ей, чтоб мне передала. Но, сволочь, не звонил. И Сусан говорит, что он уже уехал. Я оставлю их на черный день.

Она была счастлива, но грустна. Говорила:

– Ну хоть бы позвонил, предатель! Ну да ладно, бог с ним, главное, что жив-здоров и вспомнил.

Наши были уже в Лос-Анджелесе, а я, как всегда, жил и работал в Ереване. Маро навещать было некогда, и ездил я к ней редко, только по поводу. То к врачу сводить, то мебель переставить. Ленинаканские родственники тоже к ней почти не ходили, а хлеб покупали соседи.

Ей было уже за восемьдесят, у нее развивались глаукома и старческое слабоумие. Я устроил ей операцию глаз, но это особо не помогло. Зрение не восстановилось, она едва видела свет. Ей все казалось, что соседи приходят к ней домой и воруют или меняют ее вещи. Как-то она мне сказала:

– А ну-ка, посмотри на этот ковер.

Я посмотрел.

– А что с ним?

– Разве это мой ковер? Ты хочешь сказать, что это ковер, который купила Вардануш?

Я не знал, что ей ответить, но решил поспорить:

– Маро, ты же не видишь, насколько мне известно, с чего ты взяла, что это не тот ковер?

– Э-э-э… Ты думаешь, что я сошла с ума. Но я все знаю, – сказала она и посмотрела в пустоту – в мою сторону. Этот взгляд мне напомнил тот, когда она удивлялась, что я могу сто раз ходить в театр. И на ее лице было написано: о чем мне с тобой, дебилом, говорить?

Это было невыносимо: видеть, как Маро, с которой считался весь Ленинакан, которая не боялась ломать стереотипы и, вопреки всем понятиям о нормах в фундаментальном обществе, свободно выработать свою философию, постепенно превращается в кактус на подоконнике. Мне было больно, но и интересно наблюдать за ней. Я был у нее единственным. Звонил каждый день, если не удавалось съездить. А когда приезжал, то разводил ее на разные разговоры.

Тяжело было слушать одну историю: ночами ей казалось, что у нее на коленях сидит ребенок. Она его гонит, а он все сидит и воет. Было невыносимо представлять ее мучения. Но когда она рассказывала мне все это, я понимал, что она на какое-то время успокоилась.

Когда Маро умерла в больнице, я прибрал немножко в доме и заметил, что на подоконнике нет куклы. Я начал ее искать и понял, что она не может быть далеко от Маро. Открыл ее диван и не ошибся. Кукла была аккуратно замотана в пеленки. Я завернул ее в старый плед и понес в морг. Попросил патологоанатома положить ее с Маро. Работник морга взял сверток и оттуда вылезла маленькая голова. Он вскрикнул и уронил куклу на пол.

– Что это, черт побери?

Я ответил, пытаясь казаться равнодушным.

– Да так… Ее белье и ее кукла. Она из ума выжила под конец и просила куклу положить вместе с ней. А желание покойника – свято, – пафосно сказал я.

Он на меня посмотрел подозрительно, раздвинул Маро ноги и запихал туда сверток с куклой. Кукла была большая и по-другому в гробу бы не поместилась. Значит, между ног ей и место.