Кардинал Ришелье - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Нечаев cтр.№ 21

* * *

«Надежным человечком» оказался Николя де Витри, маркиз де л’Опиталь, капитан королевских гвардейцев.

Надо сказать, что в те непростые времена высокопоставленные лица стремились окружать себя людьми такого склада, как этот де Витри. Дело в том, что многие тогда считались сильными и влиятельными, но мало кто из дворян мог претендовать на определение «надежный». А вот де Витри мог. Он был из той нечасто встречающейся породы людей, что умеют повиноваться без лишних рассуждений, отличаясь сообразительностью и крепкой хваткой. По сути, капитану недоставало только случая, чтобы проявить себя, и вот такой случай ему представился.

Он это сразу понял, ибо от него требовалось схватить самого Кончино Кончини. При этом у него возник лишь один вопрос:

– А если он начнет сопротивляться?

На это герцог де Люинь жестко ответил:

– Вы должны его убить.

Николя де Витри молча поклонился и щелкнул каблуками. И это означало, что порученное будет выполнено, чего бы это ни стоило…

* * *

Арест был намечен на воскресенье, 23 апреля 1617 года.

В тот день, даже не подозревая о нависшей над ним опасности, Кончино Кончини прибыл в Лувр, взяв с собой всего несколько человек свиты. Вдруг, словно из-под земли, перед ним вырос капитан де Витри и цепко ухватил его за правый локоть. Лицо его было напряжено, а суровый взгляд недвусмысленно выражал угрозу:

– Именем Его Королевского Величества, вы арестованы!

Кончини в изумлении отшатнулся, а его рука судорожно дернулась к ножнам. Однако де Витри и его люди оказались проворнее. Молниеносным движением капитан выхватил пистолет. Кончино Кончини попятился, оглядываясь назад и ища поддержки у своих спутников, однако те застыли в каком-то безмолвном зловещем отрешении. В ту же самую секунду три пистолетных выстрела слились в один оглушительный хлопок. Кончини бросило на землю. Его лоб и щека представляли собой сплошное кровавое месиво. На груди расплывалось большое бордовое пятно. Но людям де Витри этого показалось мало: Кончини уже давно перестал дышать, а они все продолжали и продолжали исступленно пинать его ногами…

Спустя некоторое время господин д’Орнано доложил Людовику XIII о том, что проблема решена. Тогда король, выйдя на балкон, поприветствовал де Витри и его помощников и с нескрываемой радостью поблагодарил за оказанную услугу. После чего Его Величество осенил себя крестным знамением, воздел руки к небу и закричал:

– Наконец-то! Отныне я настоящий король!

Николя де Витри и его люди учтиво поклонились и громко ответствовали:

– Да здравствует Его Величество король Людовик XIII!

* * *

Узнав об ужасной гибели своего фаворита, Мария Медичи побелела как мел. Едва сдерживая предательскую дрожь в голосе, она спросила, кто совершил столь зверское убийство.

– Это был маркиз де л’Опиталь, и так было угодно Его Величеству.

Как это ни удивительно, но королева-мать вовсе не собиралась лить горьких слез по любимому итальянцу. Куда сильнее в тот момент ее заботила собственная безопасность. Когда же ее спросили, каким образом стоит сообщить эту трагическую весть Леоноре Галигаи, она только поморщилась и передернула плечами:

– Как будто у меня своих проблем мало! И ни слова больше о Кончини и Галигаи. Видит Бог, я сто раз убеждала их вернуться домой, в Италию!

Причина подобной сухости крылась вовсе не в скверном характере, как может показаться на первый взгляд. Дело в том, что королевой-матерью двигал острый, всеобъемлющий страх, перед которым меркли и блекли любые, пусть даже самые теплые, чувства. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чем именно грозило для нее исчезновение Кончини с политической сцены. Мария Медичи знала: ее правлению пришел конец, власть ускользала от нее, как утекает сквозь пальцы песок, – стремительно и неумолимо. Кто-то скажет, что безвыходных ситуаций не бывает, смятение придает сил, а иной, может, вспомнит, что загнанная в угол крыса способна растерзать голодного кота, но на самом деле все обстояло совершенно иначе. Ужас, невероятный, первобытный ужас, пронизывающий до мозга костей, охватил Марию Медичи. И в этом липком страхе, в этой кошмарной безысходности не осталось места ни для надежды, ни для любви… Полнейшее отчаяние убило в ней веру в счастливый исход событий. Позабыв о друзьях и близких, она лихорадочно пыталась придумать, как ей поступить. В конце концов она решилась обратиться к своему сыну. Однако тот остался глух к ее просьбам и лишь передавал через своих камергеров один и тот же ответ: «Его Величество заняты». Словно больной в предсмертной агонии, что мечется в постели, не желая до конца признавать свой скорый конец, королева-мать плакала, умоляла, но все тщетно.

– Передайте матушке, – говорил Людовик XIII, – что будь я просто ее сыном, я бы, несомненно, уважил ее, но теперь я еще и король, так что сам должен принимать решения в управлении своим государством.

Дух Марии Медичи был окончательно сломлен. В результате она даже передала через камергера следующее послание: «Дорогой сын, если бы я только знала о ваших намерениях, я бы сама отдала вам Кончини, предварительно связав его по рукам и ногам». Напрасно королева-мать полагала, что подобное признание поможет ей улучшить положение: вместо ответа от сына к ней явился небезызвестный капитан де Витри и объявил, что с этого самого дня ей запрещено покидать свою комнату.

Тем временем каменщики работали не покладая рук: они с особым тщанием заложили камнем все двери, оставив лишь одну – входную. Осознание происходящего ударило Марию Медичи с неотвратимостью лезвия гильотины: она стала пленницей в собственном доме…

* * *

Тайные похороны Кончини прошли в Сен-Жермен-де-л’Оксерруа, однако, несмотря на все предосторожности, на следующий же день у его могилы собралась толпа. Вид у людей был весьма угрюмый, то и дело слышались гневные выкрики. О произошедших вслед за этим событиях младший брат герцога де Люиня, Оноре д’Альбер, пишет следующее:

Надгробный камень кое-как вырвали из земли, после чего тело Кончини выволокли за ноги, при этом изуродованная голова болталась из стороны в сторону. Тут толпа словно обезумела, кто-то вооружился палкой, кто-то камнем – труп начали терзать и избивать. К тому времени как мертвеца, подобно мешку с картошкой, протащили до Нового Моста по дорожным булыжникам, тот уже слабо походил на человека. Тем не менее его привязали к мосту, туго обмотав веревку вокруг шеи. При этом из толпы доносились победные кличи и радостный гвалт. Складывалось впечатление, что они поймали какое-то большое, страшное животное. Потому тем ярче стала ассоциация, когда некоторые безумцы, а за ними и все, кто находился поблизости, принялись петь и отплясывать вокруг изувеченного тела. Опьяненные полнейшей безнаказанностью, «смельчаки» водили хороводы возле Кончини, когда вдруг какой-то очень рьяный молодчик приблизился к трупу и, под дружное улюлюканье толпы, отрезал ему нос, затем пальцы и уши…