Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов - продолжение - читать онлайн книгу. Автор: Николай Берг cтр.№ 59

— Это ты ошибаешься – с неприятной улыбочкой парирует снайпер – они не пленные. Пленными они станут если мы их сдуру на базу доставим, в списки внесем, на довольствие поставим и обеспечим местом проживания, медпомощью и охраной. Пока они – обезоруженный противник и «высшая форма военного насилия» к ним подходит отлично. Тот же бой, только они свое вооружение пролюбили, только и всего. Рукав пусти, слышь?

— Кончай давай мерихлюндии развозить, ни с какой стороны тут пленных нет. Разведчика на дереве не забыл? Так ему еще повезло, в сравнении с остальными—то. МЧС что нам рассказывали, помнишь? – спрашивает со своей стороны майор.

Весь разговор проходит так, словно пленные тут отсутствуют вообще – не люди на траве сидят, а так – мусор вывален. Вот теперь я понимаю выражение «списали». Этих – да, списали. И они уже мусор. Ну, почти. Потому как пока живые – еще могут свою судьбу изменить.

— Стойте! Погодьте с артобстрелом! Я могу… — начинает вдруг лихорадочно говорить шоферюга. Получает пинок в спину от хамовитого, дергается.

И тут же вперебив, захлебываясь словами, частит «каска»:

— Я все точно сказал, можем въехать на зилке и накрыть там всех! Они не готовы, яппроведу комар носа не подточит!

Хамовитый ошалело смотрит на того и другого.

— Данные—то у вас не сходятся, голуби вы сизокрылые, значит врете – ласково отмечает очевидный факт Ильяс. И ствол его дудки с непристойной откровенностью смотрит на сидящих.

— Я все честно рассказал!

— У меня все точно!

Оба языка говорят это одновременно. Прям итальянская опера с речетативом, когда все действующие лица балаганят сразу.

— Касочку—то сними, не пробивает моя бандурка твою касочку, придется мне изворачиваться, тебе глядишь больно станет – деловито, но по—прежнему ласково, втолковывает Ильяс. Ремера откровенно передергивает. Ну понятно, военная косточка со своими тараканами и возможно – что и с каким—то там пониманием так называемой воинской чести. Мне—то это непонятно ни разу, я вполне согласен с мнением любителя сигар и хорошего коньяка, немало впрочем повоевавшего – Винни Черчилля. Так вот этот сукин сын давал такое определение: «Военнопленный – это твой смертельный враг, который старался тебя убить изо всех сил, но не сумел, не получилось у него. И потому он требует от тебя теперь ухода и заботы».

Ну, может, я и не точно цитирую, но смысл в общем такой был. Тем более, что наши эти пленные не сами в плен сдались, а им просто выбили из рук оружие. Тот же хамовитый глазами сверкает и матерится как заведенный. Ну тупарь – ладно, а вот к слову реакция двух болтунов на мой взгляд сильно отличается. Что—то в этом кроется явно. «Каска» выглядит, как это ни странно, скорее обиженным, на его физиомордии явная досада, а вот шоферюга просто в отчаянии, и разъярен до белого каления. Не кинулся бы, в таком полубезумном состоянии вполне может.

— Ну если вы настаиваете, давайте сверим данные – задумчиво говорит майор.

Время на опушке тягуче замедляется. Напряжение висит в воздухе – вот не поверишь в точность этого высказывания, пока не попадешь в подобную ситуацию. И пролетающая у меня перед лицом бабочка словно потеряла свою воздушную легкость, машет крыльями медленно, с натугой, словно фанерный динозавр из старого японского фильма.

— Делаем так: я задаю вопрос, вы оба отвечаете – сначала шофер, потом ты. Этот придурошный будет подтверждать правоту того или другого. Слышь, матерщинник, я про тебя говорю! – обращается к хамовитому Брысь.

— А иди ты на … — громко и резко отвечает ему хамовитый.

— Как скажешь – соглашается майор и кивает Ильясу. Тот не чинясь, тут же хлопает из бесшумки. Мне не видно, куда он стрельнул, но явно не в голову. Грубиян вместо потока мата странно сипит, словно спустившее колесо, сворачивается в клубок как еж. Остальные трое подскакивают, сидя на месте, и стараются отползти в сторонку, но тут же видят стволы, направленные в их сторону.

— Шаг вправо—влево – попытка к бегству, подпрыгивание – провокация – предупреждает Ильяс.

— Продолжаем разговор, теперь отвечать будешь ты. Итак, где находится старый танк? На перекрестке или в ремонте? – невозмутимо спрашивает майор у обалдевшего тупаря.

— Попугай мистера Коттона, тот же вопрос! – говорит странно знакомую фразу Ильяс.

— Да отвечай ты, придурок! – не выдерживает шофер.

Тупарь ошалело смотрит на нас, на корчащегося рядом и потому молчащего наконец—то хама. Сглатывает слюну. И вдруг спрашивает:

— Если отвечу – что дальше со мной будет?

— Жить будешь дальше.

— Пятнадцать минут – ехидно заявляет «каска». Получает сапогом в бок от Ремера, затыкается.

— И не пятнадцать минут, а сколько на роду написано. А с людоедством твоим Кронштадтский суд разбираться будет. Ты думай—то побыстрее, товарищу твоему не очень долго осталось на этом свете, скоро перекинется и обратится – терпеливо, как дитю малому, растолковывает майор.

— На перекрестке танк. В сарайчике – вдруг вполне внятно высказывается тупарь.

— Ясно. Второй вопрос… — спокойно продолжает Брысь.

Очень скоро становится ясно, что по большинству вопросов тупарь поддерживает сказанное шоферюгой. На часть вопросов он ответить не может – действительно знает мало, есть такая порода людей, которым все пофиг, но если видел, что танк установили близ перекрестка и замаскировали – то да, подтверждает. «Каска» затравленно вертится на заднице, с лютой ненавистью смотрит на своих товарищей по несчастью, на нас. Вздрагивает, когда майор обращается к нему:

— Интересно вот мне. А как ты нас собирался провести? И главное – куда?

— Да очень просто – вместо проигравшего «каски», говорит немного оживший шофер.

— И? – поднимает бровь Брысь.

— На блок—посту три обалдуя. Проехали бы спокойно – они до того там обленились что и шлагбаум не закрывают. А дальше – наверное через псарню бы повел. А там собачки. Он там тоже работал, с ним собачки знакомы, не тронут. Те, кстати, собачки, которыми вашу разведку травили, если интересно. Вы б прибрали этого, а то он уже затих, сейчас оборачиваться будет – кивает шофер на своего умирающего соседа.

— Да пожалуй – раздумчиво говорит Брысь. Кивает Ремеру. Тот понятливо поднимает за шкирку шофера с земли, режет стяжку на локтях. Шофер опасливо разминает руки, с недоумением смотрит на майора, который забрал у Саши потертый пистолет, выщелкнул магазин и неторопливо выбрал оттуда несколько тускло—желтых патрончиков.

Потом вставил магазин на место и протянул шоферу этот старый ТТ. Я с некоторым недоумением узнаю в этом оружии своего старого знакомца – тот самый пакистанский ублюдок. Это черт возьми, уже не просто паршиво сделанный пистолет, это уже символ прямо какой—то получается, вроде переходящего знамени. Инициация новичков, ага, священный артефакт…