Говори со мной по-итальянски - читать онлайн книгу. Автор: Лаура Тонян cтр.№ 12

Я знала, что мы в любом случае однажды встретимся, но не думала, что так скоро! До начала учебы… Пьетра решила, что ее брат с друзьями будет отличным дополнением для этого жаркого дня. Она не сочла нужным предупредить меня, что эти уроды явятся… Никто из них не счел это разумным. Я знаю, что подруги не в курсе события из прошлого, но для меня сегодняшние полчаса были настоящей пыткой. Сначала я продолжила читать книгу, когда поняла, о чем речь, и кто идет к нам. Я делала вид, что мне интересно и увлекательно, хотя моя душа разрывалась на части в ту самую минуту. Разлеталась на осколки, который ветер унес в синее море, плескавшееся около нас. Но в действительности каждая клеточка моего тела была напряжена. Небольшой шрам на бедре, возможно, привел бы ничтожных м*даков к выводам. Если они, пьяницы, еще ничего, конечно, не забыли! Пытаясь прятать отметину, оставленную ими, мне приходилось ощущать себя, как на иголках. Однако эти расспросы, настойчивые взгляды, протянутая рука Маркуса — это уже было перебором… Я не выдержала. Я готова была разрыдаться прямо там и должна была уйти. Зачем? Зачем я потратила последние отложенные карманные деньги на неделю, чтобы добраться до Остии?! Мне нужно было остаться. Это было бы правильным решением.

Я закрываю ладонями лицо, разрешая себе выплакаться в них.

Разрешая себе хоть немного представить, что папа не ломится обеспокоенно в комнату. Но реальность наступает быстрее: он безуспешно снова и снова поворачивает ручку, требуя, чтобы я вышла к нему. Чтобы "деревянный барьер" исчез. Ощутив, как новая волна слез близко, я прикладываю ладони к ушным раковинам. Касаюсь запястьями скул и пальцами обхватываю затылок.

Из меня чуть было не вырвался рык. И я нисколько бы не изумилась этому.

Страшно… Плохо… Неприятно… Боже, как неприятно! Я справилась с этим, я это переборола, но когда Марк предложил мне пожать его руку… Ту самую, пальцы которой касались меня! Это он стягивал с меня нижнее бельё. Он! Чёртовы психи. Адские псы, не иначе. В ту ночь они были именно такими и сейчас, изменившись внешне, остались таким же ничтожеством. Разве можно их назвать людьми? Разве такое прощают?

"Девственница или нет?!", — всплывают в сознании слова, сказанные тогда.

Пошли вы! Пошли вы! ПОШЛИ ВЫ!

Плотно сомкнув губы, я не придаю значения тому, что из меня рвется всхлип. Он прорывается через нос, отчего приходится прокашляться. Полностью позабыв о родном человеке за дверью, я вскидываю высоко руку и жестко быстро приземляю ладонь на ковер. Характерно-громкий звук от прикосновения кожи к полу, покрытому плотным грубым материалом раздается в спальне. Он впивается в пальцы, создавая боль, причиняя ощущения колкости. Острые концы режут руку. Но так лучше. Намного лучше, чем чувствовать себя грязной и помнить. Каждую мелочь помнить.

"Девственница или нет?!"

— Да что случилось, Ева?! — словно сквозь сон сумела расслышать реплику отца.

Остальные я, и вправду, пропускала мимо ушей. Не нарочно блокировала, не пуская в сознание. Однако это его предложение, вылетевшее из, уставшего кричать, горла, игнорировать невозможно. Не смогу и не буду.

— Папа, дай мне минуту, — мой голос дрожит, когда я отвечаю.

И уже не боязно, что по судорожному дыханию он сможет узнать о моем состоянии. Моему папе и так все понятно. Но как теперь оправдываться? Какую ложь придумать в этот раз?

Целесообразнее было бы, как раньше, спрятаться в ванной, залезть под струи горячей воды и рыдать, не вызывая подозрений. Сегодня я пошла на поводу у эмоций. Больше такого не повторится.

Как и обещала, спустя почти шестьдесят долгих секунд, просчитанных мною в уме, я поднимаюсь с пола. Медленно выпрямляюсь, вытирая щеки, подтирая нижние веки. Мне не нужно смотреться в зеркало, чтобы увериться в потекшей туши.

Выгляжу я, наверное, весьма паршиво, но пошло все к черту!

Вдохнув и выдохнув, я делаю усилие над собой и поворачиваю замок под медной ручкой двери. Ее открыть не потребовалось.

Взволнованный и удрученный папа чуть ли не вырывает "деревянный барьер" вместе с петлями. За свою выходку уже хочется просить прощения на коленях, а слезы опять подступают к глазам. Все потому, что редкие волосы отца, похоже, поседели вконец. Я обязана была вести себя иначе, но эти бушующие волны внутри… Сумасшедший шторм! Я не могла его контролировать.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, папа сам придвигается ближе, внимательно всматривается в мое лицо, дышит с трудом, подбирает слова, еле волоча языком. Как будто пьян.

Но он всего-навсего жутко испуган. Я кладу свои ладони поверх его и заставляю себя улыбнуться. Выходит убого, но я, правда, старалась.

— Что…? Что же такого…? Что же такое случилось?.. — через время удается произнести отцу.

Он тяжело сглатывает, не отрывая от меня взгляда ни на мгновение, будто я могу исчезнуть.

Мотнув коротко головой, останавливаю себя. Нельзя вновь играть в молчанку. Истину я раскрыть не в состоянии, но просто забыть о его вопросе — совершено подло.

— Я… Так вышло, папа, — повернув голову, нежно целую ребро огрубевшей ладони зрелого и работящего человека. — Можно я не буду..?

— Нельзя! — резко прерывает меня он.

Взгляд его ожесточается. Остается только одно — рассказать о наиболее правдоподобном варианте и самом выигрышном.

Закрыв плотно веки, я выдыхаю:

— Все из-за мамы.

Услышав это, папа вскидывает голову, принимаясь шептать обращения к святым — неотъемлемая часть взрослых итальянцев.

Когда его глаза снова обращены ко мне, хватка сильных рук крепнет. Папа вдруг садится на край моей кровати и тянет меня за собой. Прижав по-отечески к груди за плечи, мужчина гладит мои волосы, разбросанные по спине.

— Девочка моя… Моя маленькая девочка… Я не хочу говорить о твоей матери плохо, но…

Отец запинается, и я дополняю за него:

— Но она того заслуживает!

С удивлением понимаю, что отодвинула британцев на задний план. Плохо это или хорошо, но сердце заболело от других воспоминаний. Более щадящих, но не менее разбивающих на части. Мама ничего не сказала. Просто однажды вернувшись со школы, я наткнулась на сокрушенного папу. Он был убит.

Повержен. Дело не в деньгах, которые мама украла для своего любовника. Дело в том, что она забрала у нас нечто более ценное — себя. И больше никогда не объявлялась. Ни единого письма, ни одной строчки. В социальных сетях ее не найти.

Сначала я пробовала такие варианты, а потом и вовсе перестала, наконец, осознав, что я ей не нужна. Слезы в итоге высохли, я больше по ней не тосковала до хрипа в горле.

Привычка жить без нее выработалась с годами, и все равно больно до сих пор. Но однозначно биться в истерике я бы не стала по причине ее отсутствия. Однако, к счастью, папа воспринял мою ложь за правду. Он продолжает обнимать меня, успокаивающе пропуская мои волосы через свои пальцы. Это напоминает мне о самых счастливых моментах, которые мы прожили вместе с ним, и я невольно улыбаюсь, впуская их в память. И правда, у меня есть повод радоваться. У меня есть он. Несмотря на то, что прошлое, возвратившись, душит со всех сторон, я обязана быть сильной. Ради отца. Ради того, что он сделал для меня.