Сны Сципиона - читать онлайн книгу. Автор: Александр Старшинов cтр.№ 58

Помнишь, во время триумфа за тобой на колеснице стоял раб и нашептывал: помни, ты — человек.

Так что помни, Сципион, за красиво бренчащими словами всегда таится ложь. Ты просто никому не хотел отдавать славу победить в этой войне. Ты оказался прав и одолел Карфаген, но ты не был единственным, кто был способен одержать эту победу. Или все-таки был?

* * *

В итоге моя военная слава помогла мне добиться своего, пускай сенат и ограничил мои полномочия как мог. В итоге приняли решение весьма уклончивое, можно сказать, на пунийский манер: консул, которому по жребию выпадет Сицилия, имеет право переправиться в Африку для ведения военных действий. Это была попытка изобразить, что дело по-прежнему решается в сенате, хотя только я мог переправиться на Сицилию, ибо мой товарищ по консулату Лициний Красс лишен был права покидать Италию из-за жреческих обязанностей.

Итак, сенат позволил мне вести войну, но не дал права на набор в войска, мне разрешили взять с собой лишь добровольцев. Ветераны охотно записывались ко мне в легион. В итоге я набрал семь тысяч. Согласитесь, этого по любым расчетам маловато. С одним легионом не возьмешь Карфаген и пунийские наемные армии не разобьешь. С одним легионом не выманишь Ганнибала из Италии. Но на Сицилии меня ожидали сосланные легионеры — те самые, что были отправлены туда после поражения под Каннами. Они годами ждали своего часа и своего шанса. Рим, казалось, позабыл о них, но я, сам беглец с Каннского поля, помнил. Уезжая из Рима, я вырвал у сенаторов дозволение набрать в свою армию отверженных солдат-изгнанников. Они не могли вернуться в Италию, пока Ганнибал топчет итальянскую землю. Ну что ж, теперь от них будет зависеть, как скоро родные пенаты примут их под родной кров.

Я погрузил добровольцев на только что построенные корабли и отбыл на Сицилию.

В эту ночь мне приснился Ганнибал. Будто бы мы прогуливаемся с ним по какому-то саду. Высокие пальмы, черные ряды кипарисов, яркие цветы с одуряющим запахом, названий которых я не знал и не узнаю никогда. Свита следует за нами в отдалении, лишь мальчишка-раб тащится следом с подносом, на котором позвякивают кубки с напитками. С нами какие-то люди в длинных ярких одеждах. Они постоянно кланяются, льстят, задают нелепые вопросы. Ганнибал почти совсем сед, и волосы, и коротко остриженная курчавая борода. Лицо его покрыто мелкими шрамами, во рту не хватает зубов. Нас спрашивают о какой-то ерунде. Я что-то отвечаю. Ганнибал тоже. Но смысл сказанного тут же пропадает, как будто никто не слышит того, что мы говорим, а мы сами тут же забываем свои слова. Я хочу спросить Пунийца, не жалеет ли он о сделанном выборе, не возвращается ли в мыслях к тем дням, когда отправил свои войска осаждать Сагунт, зная, что тем самым разжигает пламя войны с Римом.

Я не задал вопрос, но Ганнибал повернулся ко мне, как будто услышал мои мысли. Его изуродованный бельмом глаз обращен был ко мне, а второй, видящий, смотрел мне за спину, и мне казалось, что он различает кого-то незримо стоящего у меня за плечом.

Внезапно Ганнибал ответил на немой вопрос:

— Война была неизбежна. Я был уверен, что смогу победить. Но я все равно победил. Ты это поймешь…

Я проснулся весь в поту, дрожа. Проклятый Пуниец! Теперь уже мертвый, он продолжал преследовать меня.

Еще не рассвело. Бок болел невыносимо. И я вдруг понял, что стоявший за моей спиной невидимый слушатель, на которого был обращен единственный зрячий глаз Ганнибала, — это Кронос. И дни мои сочтены.

Но я успею, успею еще рассказать о том, главном…

Я поднялся, кликнул Диодокла, тот тут же явился, как будто вообще никогда не ложился спать в эти дни. Я велел ему зажечь светильник, принести настойку Филона, взял чистые таблички (с прежних Ликий еще не успел перенести записи на папирус) и сел писать.

Поведать надо было еще о многом.

* * *

Сицилия всегда была яблоком раздора — сначала между Грецией и Карфагеном, потом между Карфагеном и Римом. Несмотря на постоянные войны, набеги и грабежи, остров этот оставался источником огромных богатств, как будто здесь бил волшебный источник достатка. Даже после взятия и разграбления римлянами Сиракуз спустя всего несколько лет город выглядел роскошным, уж куда богаче победителя-Рима. Марцелл, предаваясь грабежу, приказал обходить стороной храмы.

Сиракузы богатели благодаря удобному расположению гаваней и плодородной почве в округе. Сам город имел чуть ли не 180 стадиев в окружности ^[83], что касается гаваней, то они располагались в городской черте, и к ним во многих местах вплотную подступали жилые здания и склады. Узкий пролив отделял одну часть города, что нарекли Островом, от остальных трех. Через пролив был перекинут широкий каменный мост. Город был так велик, что на самом деле состоял из четырех больших городов. Что касается Острова, то он выдавался далеко в море, и здесь имелись сразу две удобные гавани. Именно на Острове стоял роскошный дворец Гиерона, в котором я как консул поселился. Вокруг дворца полно было храмов, но два среди них выделялись особенно — это святилища Дианы и Минервы.

Всякий подходящий к храму богини Мудрости первым делом восхищался красотой огромных дверей. Многие приезжали издалека только ради того, чтобы взглянуть на это чудо. Створы покрывала тончайшая резьба из слоновой кости, особенно великолепно было изображение головы Медузы Горгоны, змеи ее, казалось, шевелились вокруг головы и готовы были нападать и жалить. Кроме изумительной резьбы, двери украшали массивные золотые шары, и меня поразило, что Марцелл не позволил их отсюда срезать — ведь по нашей вере, коли город взят штурмом, то боги покинули его, и храмы больше не святы. Но в Сиракузах святилища были все так же полны сокровищ, как и при прежних правителях. Когда я приходил (а бывал я в храме Минервы не раз), служители распахивали передо мною украшенные резьбой створы, и я шел внутрь, чтобы насладиться живописью, какой не увидишь в Риме: по стенам развешаны были картины, изображавшие бой конницы царя Агафокла, и картины эти самый пристрастный ценитель назвал бы верхом совершенства. Хотел бы и я, чтобы подобный художник изобразил с таким искусством мои победы над пунийцами. Кроме того, висели здесь портреты сицилийских царей и тиранов. Зачем-то в целле держали бамбуковые копья поразительной длины — вероятно, взятые в какой-то битве как трофей и посвященные потом богине. На самом краю Острова протекал полноводный ручей, кишевший жирной рыбой. Чтобы морская вода не вливалась в устье, ручей отделили от моря каменной плотиной.

Вторая часть города называется Ахрадиной, она славилась форумом, чью обширную площадь окружали портики, здесь же располагались пританей ^[84], курия и храм Юпитера. Третью часть града нарекли в честь богини Тихе, ее изображения обожают в Сиракузах, воистину эта богиня Удачи и Судьбы благосклонна к городу и помогает ему сберечь себя во всех войнах и бедах и снова расцвести после пожаров и несчастий. В огромном гимнасии народ толпился с самого утра и до позднего вечера. Четвертую часть Сиракуз прозвали Неаполем, то есть новым городом, здесь построили большой каменный театр и храм Цереры и Либера. Величественная статуя Аполлона Теменита восхитила меня совершенством пропорций. Скорее всего, Марцелл не увез ее с собой из-за огромных размеров ^[85]. В театре этом я бывал не однажды, и мы с Лелием, расположившись на скамье в первом ряду, наслаждались постановками, которые давались чуть ли не каждый день. Возвращаясь же во дворец после спектакля, я не раз сожалел, что в Риме нет постоянного каменного театра, подобного этому.