Дорогами Пророчества - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Морозова cтр.№ 33

– Смейся, смейся, – бурчала я, растираясь жестким полотенцем. – Придет еще твоя очередь умываться, а воды-то нет.

– А и не надо. – Эона не торопилась с подъемом, продолжая валяться в уютной, теплой постели. – Мне и так хорошо.

– Мойдодыра на тебя нет!

Девушка, любопытствуя, аж приподнялась:

– Это заклятие такое умывающее, да?

Размечталась.

– Умывальников начальник и мочалок командир, – просовывая голову в ворот рубашки, процитировала я по памяти Корнея Ивановича и от себя добавила: – Здоровенный шкаф с железными гнутыми руками и краном вместо носа. Приходит к грязнулям и насильно их моет.

– Жуть какая! – Эона подхватилась с кровати и состроила брезгливую гримаску. – Этим магам только бы гадость какую-нибудь оживить.

В воспитательных целях я не стала уточнять, что стишок про эту «жуть» в моем мире наизусть знает каждый ребенок, а полезла за вещами под кровать.

«Куда-куда?» Под кровать. Подальше от воров и здравого смысла.

– Ре-е-ель.

– М-м?.. – Сумка, зацепившись за что-то лямкой, никак не желала вытаскиваться. Чтобы ее освободить, мне пришлось почти целиком влезть под койку, выметая оттуда залежи прошлогодней пыли.

– Может, задержимся здесь на денек, а? Глянь, погода какая… – Светловолосая, подпрыгивая на месте, с относительным успехом пыталась умыться двумя пальцами. – Все равно по слякоти далеко не утопаем.

Вид у Эоны был самый жалобный.

– Задержимся, – легко согласилась я, потроша рюкзак в поисках кошеля.

Содержимое кожаного мешочка, высыпанное на одеяло, требовало самого внимательного пересчета. Нам предстояли кой-какие незапланированные траты…

Основательность. Именно это слово первым приходило на ум при взгляде на мужчину, сидевшего на табуретке у распахнутой настежь и подпертой чурбачком двери. Хозяин лавки подслеповато щурился, изучая на просвет темную ткань, и то неодобрительно качал головой, то прицыкивал. Неожиданно потемнело: кто-то загородил ему и тот скудный свет, что давало пасмурное, отнюдь не ласковое к проснувшимся горожанам утро. Мужчина повернул голову посмотреть, какой сумасшедший притащился. Чужак, не иначе – кто ж из местных попрется к портному в такой дождь!

В дверном проеме застрял долговязый мальчишка в промокшей насквозь мешковатой куртке. Вода стекала с узких полей потрепанной шляпы прямо ему за шиворот. Молоденький совсем – бриться еще даже и не начинал. Выглядел паренек неважно: одежда болтается, как на пугале огородном, лицо исхудавшее, будто после болезни, тени под глазами, кожа с сероватым оттенком и грязные, сальные волосы.

– Да не обойдет Единый хозяина щедротами своими! – хриплым ломающимся голосом поздоровался посетитель и звонко чихнул.

– Да не останется глух Создатель к чадам Его. – Портной уважительно посмотрел на черное оголовье меча, выглядывающее из-за плеча мальчишки. – Чего изволите, достопочтенный?

Какой-какой, а достопочтенной моя особа уж точно никогда не была. Утерев рукавом нос, я шагнула внутрь помещения и замешкалась с ответом, присматриваясь к хозяину лавки.

Цепкий взгляд карих глаз. Кряжистый, серьезный. Положительный. Окладистая борода, русая пополам с сединой. В поведении ни унции спеси, но и ни капли заискивания – все та же степенность.

– Платье. – Мои пальцы затеребили тощий кошель.

Голос лавочника неожиданно потеплел.

– Зазноба?

– Сестра, – мотнула головой я.

Мужчина, кряхтя, поднялся с табурета, бросая отрез ткани на широкий некрашеный прилавок. Приволакивая правую ногу, хозяин направился в дальний угол небольшой опрятной комнатки, которая казалась еще более тесной благодаря толстым рулонам материи, накрученной на вбитые в пол костыли.

– Ну ежели непривередлива сестренка, глядишь, и платьице парадное, хоть сейчас на танцы, ей подберем.

Как забавны проделки судьбы! Не далее как недели две назад, изображая служанку, я приобрела одежду для «брата». А теперь вот в мужском образе покупала платье для «сестры».

Представив на секунду бредущую по размокшему тракту Эону, облаченную в нечто эфирное с рюшами, я поторопилась уточнить:

– Мне бы что попроще и потеплее!

Мужчина даже не обернулся:

– И такое найдется.

«Ходят тут всякие», – надсадным скрипом крышки пожаловался большой окованный сундук, притаившийся в сумраке угла.

– Какова сестренка-то? – спохватился портной, оглядываясь на меня.

«Размер одежды – сорок восьмой, груди – четвертый, полновата в бедрах и широка в кости, рост – около метра семидесяти», – могла бы ответить я, но вместо этого промямлила:

– Ну такая… такая… вот, – и показала какая, насколько мне позволяли размер ладоней и артистизм.

– Фигуристая она у тебя, – одобрительно хмыкнул мужчина и снова нырнул в сундук.

Некоторое время оттуда доносилось постукивание, сопение, неразборчивое бурчание. Наконец с мягким шуршанием искомое было извлечено на свет. Универсальный немаркий коричневый цвет, к удивлению лавочника, вызвал мое горячее одобрение, а не снисходительное «Поярче ничего не сыскать?». Я подергала за шнуровку корсажа, прикидывая, можно ли его утянуть и не велико ли будет Эоне платье. По виду оно должно было прийтись моей спутнице впору.

– Беру, – решилась я, щупая тонкую шерсть. – Сколько?

Мужчина огладил бороду.

– Десяточек серебром.

Ничего себе цены! Столичных раза в два выше…

– Сбавить бы, достопочтенный! Вполовину.

– Сыщите дешевле, – усмехнулся хозяин, сгребая с прилавка платье. – Только нынче на весь Хмел рен Брес один такой.

– Авось и сыщу, за шесть-то таленов. – Я вцепилась в подол и потянула на себя. – Уважаемый рен Брес, может, в городе и один, да что-то толпы перед его лавкой не видать.

– Дождит – вот и нет никого. А как распогодится, понабежит народ, по девяточке быстренько платьица разберет.

Платье снова пришло в движение.

– Может статься, дождь на неделю зарядил. – Мои пальцы отпустили материю. Лавочник, не удержавшись на ногах, плюхнулся на табуретку. – А я-то, не откладывая, даю семь таленов.

– Седмицу полежит – не окорок, не попортится. Мне, старому, и тален лишним не будет.

– Мне тоже.

Я пожала плечами и повернулась к двери, делая вид, что собираюсь уходить.

– Ладно, давай серебром шестерочку. – Мужчина улыбнулся, глядя на мою ошеломленную физиономию, и хитро прищурился. – Трешку за балаган плачу – потешила старика. А то серо на душе, тягостно…

Отвязанный от пояса тощий кошель глухо звякнул о прилавок.