Это моя дочь - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Шайлина cтр.№ 28

Я наклонился её приобнять, она прижалась на мгновение, легко похлопала меня по спине, и отстранилась.

— Веди ребёнка показывать.

Я не знал, как Даша отреагирует на то, что у неё есть прабабушка. Такая вот старенькая, такая маленькая уже, что едва самой Даши выше, и не верится, что я, такой большой и сильный — её внук.

— Она меня не любит, — предупредил я.

Пытался тактично донести ситуацию, как мог.

— А за что тебя любить то? — всплеснула руками бабушка.

Усмехнулся. Лестница была крутой, с красивым изгибом. Вторая лестница тоже. Бабушке уже хорошо за восемьдесят, не осилит, но к счастью имелся лифт, скрытый от глаз в одной из анфилад большого дома.

— Она ещё не привыкла просто.

Бабушка снова отмахнулась и засеменила за мной. Дашка обычно либо у себя в комнате, либо в игровой. Игровая выигрывает — оттуда видно аллею ведущую к воротам. Ждать маму Даша не устала, и часто так и засыпала на подоконнике, вместе с обоими своими котятами.

И сейчас — там же. Котята играют друг с другом на ковре, Дашка колени подтянула, устроила на них подбородок и смотрит. Мне казалось, что с каждым днем она все меньше и меньше разговаривает. Ничего, главное — ест. Наши шаги точно услышала, но даже не повернулась.

— Даш, — позвал я. — Познакомься. Это…бабушка.

Две секунды выдержала паузу, но любопытство победило. Посмотрела. Глаза удивлённо округлила — этого она точно не ожидала.

— Чего так зыркаешь? — усмехнулась бабушка. — Не нравлюсь?

— Ты на бабу Ягу похожа, — простодушно ответил ребёнок.

Я на мгновение подумал — сейчас бабушка оскорбится. А она…рассмеялась. С удовольствием, как давно не смеялась — я и забыл уже, когда её смех видел последний раз.

— У меня и помело дома есть, — сказала отсмеявшись.

— Тебе сто лет уже?

Я отошёл, не мешая. Устроился на том самом стуле, у пианино. Няня, понимая, что будет лишней, деликатно растворилась, я даже не заметил, как она ушла. Я смотрел на свою бабушку и свою дочь. А они — друг на друга. Изучали.

— Мне здесь не нравится, — гордо задрала подбородок Дашка. — Дурацкий дом.

Каждого, кто здесь был она считала врагом. Мы удерживали её в этом месте, которое она не любила, не пускали её к маме. Она уже научилась не плакать все время, но не больше. Адаптация продвигалась так себе.

— Так мне тоже, — ответила бабушка. — Мне тоже здесь совсем не нравится!

Дашка удивилась, отступила на шаг, приглядываясь к бабушке получше.

— И мама у меня своя есть. Не та, которая тут. А которая здесь мне не нравится совсем!

— И мне не нравится, — поддакнула бабушка с готовностью. — Пигалица она, одно название, а не баба.

— Правда? — не поверила Даша.

Бабушка кивнула. Протянула Дашке сморщенную временем, покрытую коричневыми пигментными пятнами руку.

— Я три часа сюда ехала, устала, жопу не чувствую. Пошли чаем меня поить будешь, я в этом музее никогда дорогу не запомню. Заблужусь и буду три дня ходить.

— А я дорогу помню, — горло ответила Даша. — Я всегда запоминаю. И до магазина знаю, и до садика. Маму просила, чтобы она меня одну пускала, а она не пускает.

Взяла за руку и повела. Я, не веря глазам своим — следом. Прислугу бабушка не признавала категорически, и столовую тоже. Чай шла пить на кухню, откуда сразу же уходила повариха, чтобы под горячую руку не попасть.

Бабушка поставила чайник, выставила на стол свежее, только утром испеченное печенье, а Дашка села на стул. Не говорят даже, молчат, но ребёнок ногами болтает и печенье грызёт. Про меня забыли.

— Ты моя настоящая бабушка? — спросила Даша наконец.

— А как же, — отозвалась та, наливая чай. — Самая настоящая и есть.

Даша на минуту задумалась, а потом…

— Тогда забери меня отсюда. Пожалуйста…

К ночи поднялся мороз. Такой сильный, что мне казалось, что я слышу, как скрипит, промерзая снег. У меня — тепло. Одеяло толстое, смотрю в окно, как качаются тихонько ветки дерева, фонарём подсвеченные. Думаю. Подташнивает — пить это гадость гадкая, как ни крути. Но, как ни странно, думается легко. Вспоминается. Я понимаю вдруг, что жизненно важно вспомнить все, как было. Каждый свой шаг, каждую схватку, каждое сказанное слово.

Она была милой, эта Настя. Но тогда я её ненавидела. Чувство было абстрактным, особой основы не имеющим. Просто она была счастлива, а я нет. Я не говорю о мужчинах, мне тогда на всех мужчин было плевать, чем я от них дальше, тем лучше. Она ждала свою дочку с радостью, а я со страхом. Меня мучили схватки, а у неё была передышка. Она просто сидела рядом, на соседней пустой кровати, в палате темно, из коридора свет падает, маленькая больница тиха, спит, а Настя…щебечет.

— Жаль, мама не дожила, — говорила она. — Я уже детскую обустроила. Я так жду свою дочку. И кажется, вот она родится, и все изменится. И мы с ней обязательно будем подружками. Командой.

У меня схватка. Малышке не терпится покинуть моё тело, она совсем не боится внешнего мира, глупышка. Терплю, стиснув зубы. Боль это просто. С болью я справлюсь. Когда муж меня бил, я ни единой слезинки не уронила. О, он был бы счастлив. Он мог сломать меня, но так и не заставил плакать. Поэтому я — сильнее. А все свои слезы я выплакала в поезде.

— А какая игровая у нас! — продолжала Настя. — Я не хвастаюсь, меня просто распирают чувства. И рожать так страшно-страшно, и малышку свою на руки скорее хочется. Я буду играть ей на пианино, я специально училась полгода, сразу, как узнала, что беременна. Мама всегда говорила, что у меня есть слух…

— Хватит! — закричала я. — Замолчи!

Мой гневный возглас был таким резким и громким. Казалось, разбудит всех. Но нет — палата обсервации, в которой я рожаю, находится в стороне, как и положено. Настя только перепугалась, оленьи свои глаза вытаращила.

— Прости, — смутилась она. — Я всегда много говорю, когда волнуюсь, прости…

Мне стыдно стало, словно я ребёнка обидела. Она и казалась ребёнком, эта Настя, несмотря на то, что взрослая женщина, скоро мамой станет. Просто, нежная такая, наивная.

— Прости, — теперь извинилась я. — Просто…все сложно. Я сбежала от мужа, который меня избивал. Это ерунда. Но моя дочь…по прогнозам врачей она не доживёт до года. И твои мечты…мне немного больно их слушать. Я просто хочу родить, если уж роды начались, и сбежать отсюда подальше, чтобы мой ублюдок муж меня не нашёл.

Глаза Насти округлились ещё сильнее, хотя, куда ещё то. Отпрянула от меня. Я подумала она, такая чистая и свежая, пришла ко мне в обсервацию, к бомжихе без документов, поболтать, развлечь, не побрезговала. А я, мало того, что напугала её, так ещё и мордой ткнула в суровую реальность.