Рядом с тобой - читать онлайн книгу. Автор: Таня Винк cтр.№ 49

– Бегом! – приказал лысый.

Пришлось бежать. Лысый бежал впереди.

– Открой! – громко крикнул он, подбежав к вагону.

Галка с ужасом смотрела на нижнюю ступеньку, находящуюся на уровне ее талии. Дверь вагона открылась. Лысый заговорил на чеченском и дал деньги присевшему на корточки проводнику.

Галку схватили под руки и бросили в тамбур, как мешок с картошкой. Чтобы не придавить сына, она извернулась, сильно ударившись боком о пол. Сумка и торба тут же упали рядом. Что-то звякнуло. Это была чужая сетка с двумя литровыми бутылками молока и еще чем-то, завернутым в серую бумагу.

– Мы уважаем твоего покойного отца, – услышала она голос лысого, его плечи возвышались над полом тамбура, – иначе все было бы по-другому. Ты поняла?

Галя кивнула.

– Скажи: «Я поняла».

– Я поняла.

– Не смей больше возвращаться. Поняла?

– Поняла.

Поезд тронулся. Дверь закрыли. Она сидела на полу, прижимая к себе Ромку, и вместо лысого видела свинцовое небо, мечущихся птиц. В неприветливом свете пасмурного утра оно казалось очень знакомым – старинное, добротное, с большими чистыми окнами, оно мало чем отличалось от десятков вокзалов, мимо которых она проезжала за свою короткую жизнь.

Проводник показал место в купе на нижней полке. Предложил за два рубля дополнительную подушку, но Галя отказалась. Когда пошла к нему за чаем, он намекнул, что может дать подушку бесплатно, если она придет к нему в купе на пять минут. И ущипнул за ягодицу. Галя втянула голову в плечи и за тридцать часов дороги больше не брала чай и в туалет ходила с Ромкой на руках.

В серой бумаге был лаваш, козий сыр, ватрушки и яблоки.

2002 год, июль

На самолет они не опоздали, и рейс Харьков – Ростов не задержали.

По дороге в аэропорт Галя попросила таксиста остановиться у магазина «Ведмедик» и купила два шоколадных торта «Делис». Рома уже ждал ее на ступеньках перед входом в здание аэропорта.

На таможенном контроле к Галке неожиданно прицепились:

– У вас нет украшений?

– Нет.

– А кольцо?

– Это серебро.

– Покажите.

Посмотрели, вернули.

– Ваш крест антикварный?

– Не знаю.

– Снимите.

Галя сняла крест, отдала офицеру. Офицер ушел и через несколько минут вернулся:

– Он не представляет никакой ценности. Это весь багаж? – он показал на Ромкин рюкзак и небольшую Галкину сумку.

– Да.

Таможенник порылся в багаже, вернее ручной клади, и отстал.

Они пошли на посадку.

– Мама, почему Яха написала, что ты замужем? Что у меня может быть другое отчество?

Галя пожимает плечами:

– Не знаю. Ты на работе предупредил, что уезжаешь?

– Конечно.

– Это хорошо…

– Как ты думаешь, у отца еще есть дети?

– Конечно, в чеченских семьях обычно много детей.

Она садится у иллюминатора, салон заполнен на две трети. Суета, щелканье дверок багажных полок, приглушенные разговоры, приветствие командира. Гул, натужно урчат двигатели, самолет медленно выезжает на взлетно-посадочную полосу, разгоняется и, круто задрав нос, на два часа покидает землю. Она смотрит в иллюминатор, но ничего не видит – ни облаков, ни синего неба. Она думает только о своих ошибках.

…Каждый человек знает все свои ошибки, и Галка свои тоже знает. Их уже накопилось достаточно, но только одна не дает покоя.

Она знает, почему Яха написала: «…Галя замужем, у нее сейчас другая фамилия, мы не знаем какая…»

Сердцу больно. Господи, как много она отдала бы, чтобы той встречи не было! Ну почему в этой жизни нельзя ничего изменить? Почему?! Ведь это так просто – верните меня в тот день, и я прикушу язык, честное слово!

Но она никогда не вернется в тот день, и слова, сказанные ею с досады и горькой обиды, сгоряча, уже давно живут сами по себе. Уже давно вызванный ими всплеск эмоций по принципу домино повлиял не только на ее жизнь, но и жизнь ее сына, любимого человека, еще чью-то. Не на одну жизнь, а на жизнь десятков, может, даже сотен людей. Эти слова уже обрели форму, цвет, они живут в предметах, зафиксированы в документах. Не будь этих слов, сегодня утром не звонил бы Павленко и она не сидела бы в этом самолете.

Но слова уже сказаны, и все уже сделано. Все эти годы она чувствовала, что поступила неправильно, и чем старше становилась, тем отчетливее понимала это. Она никогда не простит себе тех слов, до последнего вздоха не забудет его взгляд, руку, повисшую в воздухе, неверную походку, коробку с железной дорогой, глухой голос: «Желаю тебе счастья». А ведь можно было выслушать, а потом решать – уходить или нет, запрещать видеться с сыном или нет. Ведь она не спросила сына: ты хочешь видеть папу?

Неужели он сказал бы: «Нет»?

Он сказал бы: «Да!»

Пусть бы они увиделись! О! Это она сейчас так думает, а двадцать лет назад…

Двадцать лет назад, выйдя из вагона Баку – Харьков, Галя поехала в общежитие.

– Ты хочешь забрать вещи? – сухо спросила комендант.

– Нет, я хочу вернуться на свою койку.

– Вернуться?

– Да, я заплатила до третьего ноября.

Комендант осклабилась:

– У меня нет мест.

Не раздумывая, Галя выпалила:

– Пятьдесят рублей с сегодняшнего дня.

Видимо, сумма впечатлила коменданта, и она с ухмылкой сказала:

– Это другой разговор. Твоя койка свободна.

– А что с комиссией?

– Вчера уехала, – она откинулась на спинку, – давай деньги.

– Сейчас.

Легко сказать – сейчас! Она что, на улице найдет полсотни? Галя поднялась в комнату. Соседки дома не было. Оставив Ромку на кровати, она перенесла вещи из кладовки и побежала в детскую кухню. Вернулась, покормила Ромку и, раскладывая вещи по полкам, лихорадочно думала о том, что можно продать прямо сейчас. Она уже все вынула из сумки, оставив там самое ценное: пакет с фотографиями, папину шкатулку, пустой флакончик из-под духов и пуговицу – и вдруг вспомнила, что Салман печатал фотографии на своем фотоувеличителе, они его купили за шестьдесят рублей.

Через полчаса она была в фотолаборатории строительного института.

– Не надо забирать, – сказал завлаб, – приходи и печатай.

– Я не буду печатать, я продам.

– Он никому не нужен.