Павел Дыбенко. Пуля в затылок в конце коридора - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Шигин cтр.№ 21

В апреле 1922 года в итальянском курортном городке Рапалло представители РСФСР и Германии подписали соглашение, значение которого для обеих стран трудно переоценить. Оно открыло возможность взаимовыгодного партнерства между рейхсвером и РККА. Рейхсвер получил возможность создать в глубине территории СССР тайные школы и полигоны, чтобы проводить там обучение личного состава, а также исследования и испытания тех видов боевой техники, которые были запрещены ему Версальским договором. В то же время Красная Армия могла перенимать передовой немецкий опыт и готовить своих курсантов с помощью немецких преподавателей. Кроме того, тесные контакты с рейхсвером были тогда единственной возможностью для руководства РККА непосредственно познакомиться с современной западной армией.

В 1925 году было подписано соглашение об организации авиационной школы в Липецке, год спустя была создана школа под Казанью и химическая школа «Томка» неподалеку от Вольска. В свою очередь, немцы предоставили советским командирам возможность обучения на завершающем, четвертом курсе восстановленной Академии генштаба, в которой были сохранены и приумножены традиции кайзеровской военной академии, которую закончили почти все немецкие военачальники. Туда и офицерам рейхсвера попасть было очень нелегко: на каждое место претендовали не менее 6–8 кандидатов. В эту святая святых элиты германского офицерства и принимали на обучение слушателей из СССР, начиная с 1926 года, по 2–5 человек в год. Первыми в 1926 году туда поехали преподаватели Военной академии имени Фрунзе М.С. Свечников и С.Н. Красильников. В ноябре следующего года за ними последовали И.П. Уборевич, Э.Ф. Аппога и Р.П. Эйдеман. Если двое последних пробыли там только 3,5 месяца, то Уборевич обучался целых 13 месяцев. Среди занимавшихся в Академии германского Генштаба красных командиров были: Э.Я. Админ, Е.П. Белов, М.Н. Драйер, И.Н. Дубовой, П.Е. Дыбенко, А.И. Егоров, Ж.Д. Зомберг, Н.И. Лацис, М.К. Левандовский, Э.Д. Лепин, Р.В. Лонгва, В.М. Примаков, С.П. Урицкий, И.Э. Якир и другие, всего более 20 человек. Не все из них прошли полный последний курс академии, некоторые обучались там только полгода или даже меньше. Советские командиры ездили в Германию не только в роли учеников. Так, Якир без отрыва от собственных занятий в германской Академии генштаба прочитал там курс лекций по истории Гражданской войны в России.

Наибольшая по численности группа отправилась в Берлин в декабре 1930 года. «Красные командиры» за пять месяцев пребывания в германской военной академии и частях бундесвера, на военных заводах и полигонах должны были ознакомиться с достижениями европейской военной науки и техники. Отправился в этой группе в Германию и Дыбенко. Для него возможность учебы в Германии была шансом вырваться из опостылевшей Средней Азии. Впрочем, Павел Ефимович учебой в Германии особо не утруждался, расценивая командировку в германскую академию, как своеобразный отпуск, который надлежит провести не без удовольствия. По этой причине, вместе со своим сотоварищем К.А. Авксентьевским они больше пьянствовали, чем ходили на занятия. И если Дыбенко, будучи более выносливым, еще сохранял вменяемость, то тщедушный Авксентьевский уже через месяц допился до белой горячки. О недостойном поведении Авксентьевского в состоянии алкогольного опьянения 5 января 1931 года полпред СССР в Германии Л.М. Хинчук известил наркома обороны СССР К.Ворошилова. Аналогичные письма отправил также военный атташе в Германии В.К. Путна и обучавшийся одновременно с Авксентьевским и Дыбенко будущий маршал А.И. Егоров. С этими письмами Сталин ознакомился лично. В своем письме полпред СССР в Германии Л.М. Хинчук так писал К.Е. Ворошилову: «Мне очень неприятно, что приходится начать переписку с Вами по очень неприятному для всех нас инциденту… Авксентьевский, по-прежнему, подвержен своей болезни. Так, уж на третий день своего здешнего пребывания, он напился и в этом виде проделывал много неприятных историй и, в конце концов, очутился в своей бывшей санатории с букетом цветов и шампанским. Врачи санатория по телефону обращались в посольство для унятия т. Авксентьевского… Он требовал к себе врача, профессора, требовал от врача, чтобы он сел с ним играть в карты и тому подробное… если Авксентьевский не будет отозван, то это явится угрозой для работы всей группы… по-человечески и по-товарищески мне жаль тов. Авксентьевского, но факты говорят против него… В беседе с ним я выяснил, что тов. Авксентьевский, не снимая с себя ответственности, что не оправдал Вашего доверия и не выполнил возложенные на него обязанности, всё же считал в этом виновными товарищей Егорова и Дыбенко, так как, по его словам, они не только его не удерживали от выпивки, но, наоборот, увлекали». В феврале 1931 года К. Авксентьевский был уволен из рядов РККА в бессрочный отпуск по причине алкоголизма, а Дыбенко сделали товарищеское внушение. Что касается, А.И. Егорова, то он, просигнализировав вовремя о своем собутыльнике, вышел сухим из воды.

* * *

Впрочем, Павел Ефимович в Германии не только пьянствовал. В годы "хрущевской оттепели", да и позднее либеральные историки возмущались в своих трудах, что гнусные «энкавэдешники» огульно подозревали всех советских военачальников, кто обучался в Германии в связях с германской разведкой. Вот ведь какие подлецы! Ну, а теперь пусть читатель поставит себя на место немцев. У вас в академии учатся элита вооруженных сил соседнего государства, т. е. те, кто вот-вот возглавит его вооруженные силы. Причем военачальники не столько грызут гранит науки, сколько отдыхают от ратных дел (пьянствуют и распутничают), полагая, что коль им выдалась такая прекрасная передышка от службы, то ее надо использовать на всю катушку. Будет ли логичным предположить, что германская военная разведка пыталась воспользоваться столь уникальным шансом, чтобы завербовать хотя бы несколько человек? Ведь ею в то время руководили опытнейшие профессионалы, имевшие огромный опыт оперативной работы. Ну, а если среди командировочных товарищей были такие субъекты, как П.Е. Дыбенко, на которого уже имелось особое досье с 1918 года, то со стороны немцев было бы полнейшим идиотизмом, не напомнить Павлу Ефимовичу о его былых связях с германской разведкой и не возобновить былую агентурную связь.

Честно говоря, у меня вызывает недоумение сам факт посылки целой группы военачальников на длительное время в Германию. Именно так в подобных командировках в Европе и в США в позднесоветское время будут готовить агентов влияния будущей горбачевской перестройки…

Из откровений П.Е. Дыбенко на допросах в 1938 году: "В Москве я, Буденный и Егоров обсуждали вопрос о реорганизации штаба РККА в Генштаб и о кандидатуре начальника генштаба. Решили двигать Егорова. Это дало бы нам возможность иметь в руках Генштаб, а в дальнейшем, при помощи Егорова, и нас продвигать быстро наверх в РККА. В тот вечер на квартиру Егорова приехал Ворошилов, рассказал о предстоящем снятии Шапошникова и наше мнение о кандидатуре начальника Генштаба. Я и Буденный решительно поддержали кандидатуру Егорова. После отъезда Ворошилова, решили, что надо и Буденного двигать командующим Московским или Ленинградским военным округом, а меня тоже на один из этих военных округов или начальником вооружения. Я считал, что если до сих пор мое положение во взаимоотношениях с немцами носило, по существу, характер связи их со мною, как с обыкновенным шпионом, то при изменении моего положения или же даже положения моих друзей, повысится моя цена в глазах немцев и это дает мне возможность выступать в переговорах с ними с более крепких позиций. Я и Егоров уезжали на следующий день в Берлин, поэтому возложили все дальнейшие переговоры о назначении Егорова на Буденного. Германский Генеральный штаб знал заранее о моем приезде в Берлин, несмотря на то, что я там жил под фамилией Воронов. Ко мне на квартиру пришел сопровождавший нас германский офицер Шпальке из германской разведки. Шпальке прямо заявил мне, что он имеет поручение от германского командования восстановить со мной "деловую связь". Опасаясь провокаций, я попытался разыграть возмущение. Однако Шпальке перебил меня и сказал, что я могу помогать Германии еще лучше, чем помогал до сих пор, будучи связанным с Крейценом и генералом Кольманом. Затем мы уже конкретно говорили по интересующим германское командование вопросам.