По три полосы в каждую сторону. Идеально ровный асфальт. Понятная разметка. Редкие светофоры. Давно я не получала такого удовольствия от вождения. И если б не хмурая физиономия справа, вообще было бы сказочно…
Откуда она появилась, я так и не поняла. Вот только что небо было безоблачным, а дорога была совершенно чистой. Асфальт легко ложился под колёса. И вдруг… этот странный, неприятный звук. Я сразу напряглась.
Нас обогнала жёлто-сине-белая машина с проблесковыми маячками на крыше и начала подавать усиленные световые сигналы, при этом издавая тот самый неприятный звук.
– О господи, что это? – прошептала я, не понимая, что происходит.
– Это полиция, они хотят, чтобы мы проследовали за ними, – последовал ответ справа. Мне показалось, или в голосе проскользнула усмешка?
– Но мы ведь ничего не нарушали… – я просто недоумевала.
Что им нужно? Полиция… Брр…Слово-то какое страшное. Особенно, с моим российским менталитетом. Я тут же почувствовала себя преступницей, злостной нарушительницей закона. Представила, как разноцветный автомобиль прижимает нашу машину к обочине. Двое полицейских выволакивают меня из-за руля, бросают на капот и надевают наручники.
Мамочки, страшно-то как! Я не хочу в тюрьму!
– Что мне делать? – голос панически дрожал, ладони взмокли и скользили по рулю.
– Ехать за ними.
– А может, попробовать оторваться? – оживилась я, представляя, как вдавливаю педаль в пол, и машина мчит по шоссе со скоростью ветра.
– Вы пересмотрели шпионских фильмов? – остудил меня голос справа.
Я сникла. Действительно. Это очень глупо. Придётся положиться на судьбу.
Только бы не в тюрьму. Пожалуйста.
Ехали мы так долго. Разноцветная машина с включенными проблесковыми маячками быстро двигалась впереди. И мне приходилось увеличивать скорость, чтобы не отстать.
– И чего они так гонят? Может, вовсе и не мне сигналили?
– Вам. – короткий ответ и даже не взглянул на меня.
Вот ведь бука какой. Неужели сложно сказать что-нибудь приятное?
Минут через десять полицейский автомобиль замигал левым поворотником и начал перестраиваться в левую полосу. Я повторила его маневр.
Впереди показалась заправка.
– Нам туда, – буркнул американец.
Но я уже и сама догадалась, что там и начнётся самое страшное.
*«Селяви» (C'est La Vie) – французская поговорка, в дословном переводе означающая «такова жизнь».
9
Полицейская машина остановилась на небольшом пятачке свободного пространства, и я припарковалась за ней.
Пальцы судорожно сжимали руль. Дыхание сбивалось. Сердце, казалось, готово выскочить из груди.
Я так нервничала и переживала, что пропустила момент, когда полицейские вышли из машины. И вздрогнула от неожиданного стука в окно. Нажала кнопку, и стекло опустилось, открывая моему взгляду узкое лицо с острым подбородком и тонкими светлыми усиками над верхней губой. Козырёк фирменной фуражки был надвинут так низко, что глаза почти скрывались в его тени. Стражу порядка приходилось высоко задирать голову, чтобы осмотреть салон.
Затем полицейский начал говорить. По-немецки… Я поняла только, что он поздоровался и представился. А вот дальше…
Меня затрясло ещё больше. Это была первая встреча с представителем правоохранительных органов. И мне казалось, что ничего хорошего здесь не будет.
Полицейский замолчал и уставился на меня. Что ему нужно? Он хочет вытащить меня из машины и отправить в тюрьму?
– Дайте ему свои права, – велел голос справа.
– Что? – я совершенно забыла, что Джон Кэлтон находится рядом со мной, и вздрогнула от неожиданности, настолько были напряжены мои нервы.
– Дайте. Ему. Свои. Права. – повторил он почти по слогам.
– А, да, конечно, – облегчённо выдохнув, отмерла я и начала копаться в сумочке.
Права. Ну конечно, ему нужны всего лишь мои права. Я готова была рассмеяться от облегчения. Но пальцы всё равно дрожали, и никак не получалось расстегнуть «молнию».
И тут я снова замерла, потому что мои руки вдруг накрыла широкая мужская ладонь. В противовес любым ожиданиям она не была гладкой, скорее, немного шершавой, словно её обладатель не проводит свои дни в офисе в обществе длинноногой секретарши и биржевых сводок, а… делает что-то своими руками. Такое разве возможно?
От его ладоней шло какое-то тепло. Но не успокаивающее, а, напротив, будоражащее нечто глубоко внутри меня. Нечто такое, о чём я даже никогда и не думала. Просто потому, что не догадывалась о его существовании.
Я сглотнула и подняла на него глаза.
– Дайте мне, – он проговорил это почти ласково, и я разжала пальцы, стискивающие сумку.
Джон быстро нашёл водительское удостоверение и через меня протянул полицейскому. Затем передал ещё какие-то документы. Мой наниматель бегло говорил по-немецки. Из его беседы с полицейским я уловила слова «владелец транспортного средства» и «моя помощница». Хотя, возможно, я неправильно перевела.
Страж дорожного порядка изучил документы моего нанимателя, а затем вновь переключил внимание на мои. Он несколько раз переводил взгляд с меня на фото в удостоверении. И наконец резюмировал:
– Das sind nicht Ihre Dokumente.*
– Что? – затяжное шоковое состояние всё не отпускало. Я никак не могла понять, что этот человек в дурацкой фуражке мне втолковывает
– Он говорит, что это не твои документы, – перевёл мне Джон, правильно истолковав мой ступор.
– Как не мои? Что значит, не мои?! – я чувствовала, что вот-вот и у меня начнётся истерика.
Джон вышел из машины и подошёл к полицейскому. Вскоре к ним присоединился и второй страж, который осматривал машину снаружи. Мужчины втроём что-то активно обсуждали, при этом рассматривая мои права, а затем поворачивая головы в мою сторону.
Наконец Кэлтон вернулся в машину и уставился на меня хмурым взглядом. Мне совсем поплохело. Несколько секунд я сидела ни жива ни мертва, а потом всё же решила повернуться к нему. Была не была, двум смертям всё равно не бывать.
– Снимай парик, – потребовал он, как только наши глаза встретились.
– Что? – на этот раз вопрос прозвучал просто жалко.
– Эти ребята, – Джон на несколько секунд прикрыл глаза, тяжело вздохнул, а затем указал на полицейских, – готовы отвезти тебя в участок и держать там до выяснения личности, потому что фотография в правах вообще не похожа на то пугало, которое сидит за рулём. Поэтому хватит дурацкого фарса. Снимай. Парик.
В последних словах уже звучала неприкрытая угроза. Я всхлипнула и, постаравшись собрать в кулак всё своё оставшееся мужество, стянула с головы мышиное гнездо.